Шут - Эндрю Гросс

Я дрался за этих так называемых "благородных" в Святой земле, а они в это время, прикрываясь Божьим именем, насиловали и убивали. Я прошел полсвета, я убивал, я следовал призыву папы римского. И вот как со мной расплатились. Не свободой, не другой, лучшей жизнью, а горем и презрением. Каким же я был глупцом, что поверил богатым.

Я бежал, пока мог переставлять ноги, а потом, обессиленный и обезумевший от ярости, упал на землю, в грязь.

Необходимо найти Софи. Я знаю – ты жива. Я все поправлю. Я знаю, как ты страдала.

На каждом повороте я молился о том, чтобы не споткнуться о ее тело. И каждый раз, когда этого не случалось, во мне крепла надежда, что она жива.

К вечеру я наконец остановился, огляделся и не понял, где нахожусь. Есть было нечего, вода кончилась. Меня поддерживала только злость. Я посмотрел на солнце. Куда вели ноги? На север или на восток? Я не имел ни малейшего понятия.

Я снова побежал. Ноги как будто налились железом. Кружилась голова, и желудок настойчиво требовал пищи. Глаза застилала пелена слез. И все-таки я бежал.

Встречные смотрели на меня как на сумасшедшего. Безумец с посохом.

– Трейль! – кричал я. – Мне нужно в Трейль!

Они поспешно отступали с дороги. Паломники, купцы, бродяги, даже те, кто был не в ладах с законом, не желали связываться с человеком, глаза которого пылали гневом.

Не знаю, сколько я бежал, день или два. В конце концов ноги все же не выдержали, и меня обступила тьма. Ночь выдалась холодная, меня трясло. Из гущи леса доносились жутковатые звуки.

Где-то невдалеке шумела река. Я сошел с дороги и углубился в лес, ориентируясь на звук.

Внезапно земля ушла из-под ног, я попытался ухватиться за ветку, но пальцы соскользнули, и я полетел куда-то вниз.

Боже...

Пусть будет, что будет. Я заслужил это и умру в лесу...

Скатываясь по склону оврага, я выкрикнул имя Софи.

В следующий момент голова ударилась о что-то твердое, и в рот хлынула зловонная теплая жидкость.

– Я иду...

К Софи. Навстречу воющей темноте.

Мир померк у меня перед глазами, и я успел лишь прошептать:

– Спасибо, Господи.

Глава 27

Я очнулся, но не от шума воды или чего-то столь же восхитительного, а от низкого, ворчливого, далеко не мирного звука.

Я открыл глаза. Утро еще не наступило. Я свалился в глубокий овраг и лежал у дерева, о которое ударился при падении. Ужасно болела разбитая голова.

Из чащи снова донеслось глухое ворчание.

– Кто там? Кто это? – вопросил я.

Ответа не было. Я напряг зрение, стараясь рассмотреть того, кто скрывался в темноте. Кто мог забрести в лес глубокой ночью? Вряд ли встреча с незнакомцем сулила приятное общение.

Первым, что я рассмотрел, были глаза. Глаза не человеческие – большие, как молитвенные камни, желтые, узкие, злые. Мне стало не по себе.

И вдруг... они сдвинулись! Я услышал хруст сухих веток. Существо вышло из леса и двинулось ко мне.

Темное, мохнатое...

Боже! Кабан! До него оставалось не более двадцати шагов.

Желтые глаза смотрели на меня, словно зверь пытался решить, не сгожусь ли я на поздний ужин. Кабан захрапел и... затих.

Тишина была жуткая.

Он готовился напасть – в том не было никаких сомнений.

Я попытался собраться с духом. Сражаться с кабаном? Вряд ли у меня было много шансов. Да и чем сражаться с хищником вдвое шире и наверняка тяжелее? Зверь запросто разорвал бы меня на кусочки своими острыми клыками.

Сердце бешено колотилось, и это был единственный звук, который я слышал, не считая угрожающего ворчания чудовища. Кабан не спускал с меня глаз, следя за каждым движением.

Господи, помоги! Что же делать? Убежать я не мог – он настиг бы меня после первых же шагов. Рассчитывать в ночном лесу на чью-то помощь не приходилось.

Не поворачивая головы, чтобы не спровоцировать зверя на решительные действия, я поискал взглядом какое-нибудь укрытие. Зверь как будто изучал меня, наклонив голову и лишь храпом выдавая свои истинные намерения. Я ощущал его горячее дыхание, запах запекшейся на спутанной шерсти крови от прошлых схваток.

Я схватил висевший на поясе нож. Только вот пробьет ли он толстую шкуру хищника?

Кабан коротко хрюкнул и оскалил клыки – пасть у него была кроваво-красная. Мне совсем не хотелось умирать. По крайней мере не так... Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы мне не пришлось драться с этим чудовищем.

Мне было ужасно, невероятно одиноко.

Похоже, кабан тоже понял, что ему противостоит всего лишь один противник, потому что, хрюкнув еще раз, бросился в атаку.

Мне ничего не оставалось, как отпрыгнуть за дерево, едва избежав знакомства со щелкнувшими совсем рядом убийственными челюстями.

Почти ничего не видя, наугад, я бил и бил ножом в отвратительную тупую морду, но зверь снова и снова бросался вперед. Дерево оказалось недостаточно толстым, а мне не хватало проворства. В какой-то момент его клыки распороли бедро, и я вскрикнул от боли.

Господи, меня словно пронзили копьем.

Рассматривать рану было некогда – кабан снова перешел в наступление. На сей раз удар пришелся в живот.

Я ткнул ножом в мерзкую морду. Чудовище попятилось, но тут же вгрызлось в мою ногу, мотая головой из стороны в сторону, как будто вознамерилось вывернуть ее.

Я отбивался из последних сил, понимая, что исход схватки предрешен. Брызги крови летели во все стороны.

Кое-как, спотыкаясь и падая, я добрел до середины лужайки. Живот горел. Из раны на бедре текла кровь. Со мной было кончено. Я упал на землю, прижался спиной к дереву и вдруг... увидел посох. Наверное, выронил его, когда падал. Я потянулся за ним, хотя и понимал, что посох не оружие против разъяренного кабана.

Хищник уже приближался.

– Ну же, свинья, иди ко мне. Давай... вперед! Закончи то, что начал.

Мне вспомнился турок в Антиохии. Тогда спасение принес смех. Но дважды один трюк не срабатывает. Я поднял посох, будто копье.

– Ну же, давай! Прикончи меня. Я готов. Прикончи меня.

Словно в ответ на приглашение кабан ринулся в атаку.

Вот и все. Я не успел даже вздохнуть, а только выставил посох в сторону черной летящей туши и, собрав последние силы, ткнул им, целя в желтый глаз.

Зверь издал жуткий вопль. Я попал! Посох вошел в глаз. Кабан пошатнулся и замотал головой, я схватил нож и принялся бить в морду, шею, спину... С каждым ударом из-под шерсти брызгала кровь. Чудовище слабело и уже не рычало, а хрипело. Кабан пошатнулся, все еще не оставляя попыток освободиться.

Его кровь смешалась с моей. Отбросив нож, я взялся за посох и надавил. Из раскрытой зубастой пасти вырвался последний предсмертный хрип. Задние ноги подкосились, и хищник завалился на бок. Обессиленный, я опустился на траву рядом с ним.