Синдром войны - Александр Тамоников

– Ничего, – пробормотал Семицкий, натужно улыбаясь. – Дотянем на одном двигателе.

Вертолет давно и безнадежно сбился с курса. Его трепало со страшной силой.

– Нужно садиться! – поставил в известность пассажиров командир судна. – Куда лететь? Не в Африку же! Дай бог приземлиться!

Но и сесть оказалось не просто. Муромцеву пока еще удавалось манипулировать углом тангажа – между продольной осью вертолета и горизонтом. Но управление постоянно сбивалось, хвостовая часть то опускалась, то задиралась. Двигатель работал с перебоями, прямо как сердце, страдающее запущенной аритмией. Вдруг он закашлял и замолчал! Возникло ощущение, что вертолет на несколько мгновений застыл в воздухе.

Озарились землистые, перекошенные лица ополченцев, сообразивших, что назревает весьма интересное положение. Злые, как у гадюки, глаза майора Поперечного, заходящийся в кашле Лазарь, помертвевший Яковенко, изумление на мясистой физиономии Смирнова.

А потом случилось совсем страшное. Вертолет рвануло, куда-то бросило и вдруг завертело вокруг вертикальной оси! Элементарно просто. Оледенение заклинило колено вала, который через редуктор в хвостовой части передавал вращение на вспомогательный винт. Стабилизирующего воздействия больше не было, теперь работал лишь один несущий винт. Вертолет завертелся, накренился, его понесло к земле!

Взревели люди. Алексей почувствовал, как желудок вываливается из горла.

– Товарищи, спокойно! – гаркнул Муромцев. – Двигатель отказал, но включается режим авторотации! Будет жестко, но мы сядем, держитесь!

При режиме авторотации, когда не работает двигатель, лопасти раскручиваются набегающим потоком воздуха. Это тормозит падение. В какой-то момент у всех действительно возникло ощущение, что вертолет опускается не очень быстро. Но вот его снова рвануло, он начал выделывать в воздухе кренделя! Пилот работал рычагом тангажа, чтобы уравнять подъемную силу с силой тяжести. От этого, видимо, и отказал двигатель. «Ми-8» несся к земле.

В салоне творился какой-то ад. Кружились в жестком хороводе живые, мертвые. Орали луженые глотки. Стригун вцепился в ржавую ручку, приваренную к борту, припал к иллюминатору. Сквозь замороженное стекло просматривался безрадостный пейзаж. Заснеженное поле с глубокими бороздами, голый кустарник, островок леса. Земля стремительно приближалась. Камнем вертолет не падал, как-то умудрялся совершать поступательное движение.

– Мужики, держитесь! – Алексей не узнал свой голос.

Ломая шасси, звеня разбитыми стеклами кабины, вертолет упал на поле и зарылся в борозду. Переломилась хвостовая опора вместе со стабилизирующим винтом. Последнее, что запомнил командир, – оторвавшаяся ржавая ручка, электрический щиток, летящий в лоб.

– Алексей, подъем, проспишь все самое интересное, – услышал Стригун настойчивый голос.

Кто-то тряс его, как выстиранную простыню. Алексей подпрыгнул – мерзлая земля не самое комфортное ложе. Голова трещала от дикой боли, он со стоном рухнул обратно. Похоже, встреча его макушки с электрощитком прошла успешно. Клык затвора автомата впился в лопатку, не давал вторично лишиться сознания.

Стригун со стоном приподнялся, оперся на локоть. Он лежал среди комьев затвердевшей земли. Кругом никакой растительности, только поле, наполовину занесенное снегом. Вихрилась поземка. Рядом с ним сидел Архипов в грязной вязаной шапке, тупо смотрел в пространство и колотил себя по уху. В морозном воздухе остро чувствовался запах гари.

– Как я тут оказался? – прохрипел Алексей.

– Притащил я тебя, – сипло отозвался ополченец. – Иначе ты сгорел бы на фиг.

– Где мы?

– А хрен его знает, командир. Думаю, еще на Украине.

– Спасибо, брат, что вытащил.

– Ты как, капитан?

– Нормально. Обычное состояние средней тяжести.

Шутить он мог, но голова не работала. Стригун плохо помнил предшествующие события. Архипов, видимо, тоже. Его физиономия была измазана сажей и ржавчиной, он совершал какие-то бессмысленные суетливые движения.

Зрение командира улучшилось. Теперь он видел, что это поле имело свои пределы. Метрах в ста начиналась околица небольшого поселения. Виднелись крыши строений, заваленные сугробами.

Метрах в сорока на поле лежал вертолет, вернее, то, что от него осталось. Отвалилась хвостовая часть. Кабина деформировалась, стекла были выбиты. Из вертолета шел дым. Дверца была распахнута, в салоне кто-то возился.

«Ничего себе, вот так посадочка!» – подумал Алексей.

– Жалко птичку, – тупо пробормотал Архипов. – Жила себе, порхала и померла. Жалко геликоптер, Леха.

Как так вышло, что они вдвоем очутились в сорока метрах от вертолета, где еще оставались живые люди? На этот вопрос не смог бы ответить даже Архипов. Видимо, находясь в шоке после такого приземления, надышавшись дыма, он схватил за шиворот бесчувственного командира и потащил прочь.

Внезапно простучала автоматная очередь, из вертолета донеслись крики! Алексей дернулся. Что, капитан, ты все еще вздрагиваешь от выстрелов и криков?..

Они уже бежали. Алексей снял со спины автомат. Из вертолета вывалился рядовой Смирнов, окровавленный, страшный. Руки у него по-прежнему были связаны за спиной, но путы на лодыжках он чем-то перетер. Парень злобно зарычал при виде ополченцев, несущихся к нему. Архипов вырвался вперед, сбил его с ног, повалил, принялся дубасить локтями и кулаками.

Алексей ворвался в вертолет, где от дыма было нечем дышать, и онемел от изумления. Тысяча чертей! Бред собачий! Все вперемешку – трупы, живые! В салоне проходила отчаянная свалка.

Двое не выжили после жесткой посадки. Рядового Яковенко сплющило о перегородку. Его голову раздавил железный ящик. Бобрику тоже не повезло. Он ударился виском о стальной кронштейн, железяка пронзила кость. В этом вот положении боец и застыл.

У Семицкого не все обстояло ладно. Недавняя автоматная очередь предназначалась, похоже, ему. Пленным удалось развязаться, кто-то вырвал автомат у дезориентированного ополченца. Семицкий лежал на боку, держась за живот, вздрагивал. Между пальцами сочилась кровь. В глазах боль и полное понимание того, что пробил тот самый час.

В чудовищной тесноте боролись трое, рычали, мутузили друг дружку. Алексей с ревом бросился вперед, забыв про голову, про отбитые ребра и саднящее колено. Снова простучала очередь, закричал от боли Андрюха Левин. Похоже, автомат, гуляющий по рукам как переходящий приз, выстрелил случайно.

Алексей врезался в кучу мельтешащих конечностей, начал наносить удары направо и налево. Он отшвырнул осатаневшего майора Поперечного, с удовольствием отметив жесткий удар черепа об обшивку. Стригун оттащил от задыхающегося Левина осатаневшего Лазаря, отбросил его к чертовой матери и схватил «переходящий приз», пока тот снова от дури не начал стрелять.

Пол вертолета был испачкан кровью. Андрюху подстрелили в ногу, но умирать он явно не собирался, ревел как простуженный лев, пытался подняться. Майор Поперечный был в шоке, отрывисто стонал. Лазарь подпрыгнул, что-то проорал и бросился прочь из дымящегося вертолета. Рядом с ним Архипов колотил Смирнова. Лазарь перепрыгнул через клубок тел и бросился в чистое поле. Алексей замешкался в дверях.

Но тут Андрюха испустил громогласный вой:

– Держи эту суку, Леха! Ты чего смотришь?!

Он схватил автомат, оттолкнул опешившего Стригуна и вывалился на улицу. Рядовой Лазарь улепетывал, как заяц, вилял из стороны в сторону, подпрыгивал. Левин вскинул автомат, выстрелил не целясь и ведь попал же! Лазарь завертелся, схватился за простреленное левое плечо, потерял равновесие, упал, зарылся в борозду.

Андрюха, оглашая воздух торжествующей бранью, двинулся к нему. Из пробитого бедра сочилась кровь, но он ковылял, подволакивая ногу, повалился на заклятого врага, принялся рвать его, бить по всем доступным местам, чуть не вгрызался зубами в загривок. Оба кричали от боли. Левин не унимался, схватил противника за горло, стал душить. Лазарь обмяк, уже не сопротивлялся, только колотил здоровой рукой по земле.

– Отпусти… – хрипел он. – Хватит, сука, не могу уже, – блеял, задыхаясь, Лазарь.

Он превращался в спелую сливу, на лице вздулись желваки.

– Не можешь – умри! – прорычал Андрюха и со всей силы сжал противнику горло.

У того коленки едва не вывернулись в обратную сторону.

– Все, достаточно, – прорычал Алексей и грузно потащился к дерущимся. – Пошел отсюда! – прикрикнул он на Левина.

Тот сплюнул, начал подниматься, схватился за ногу и завыл. Стригун подхватил его под локоть, уцепил за шиворот еле живого Лазаря, поволок весь этот строптивый груз к вертолету.

Архипов тем временем вытащил за ноги из салона бесчувственного майора, бросил рядом со Смирновым, как-то оторопело уставился на командира и сказал: