Германская армия на Западном фронте. Воспоминания начальника Генерального штаба. 1939-1945 - Зигфрид Вестфаль

Если во время Польской кампании Гитлер все еще держался в тени, то уже осенью 1939 года пропаганда начала провозглашать его величайшим полководцем всех времен, а его самоуверенность разрослась безгранично. Во время наступления на Запад он чаще вмешивался в командование, и в результате британские экспедиционные войска бежали в Дюнкерк. В 1941 году он пошел еще дальше. Армия предложила предпринять главную атаку на Москву. Гитлер же вместо этого приказал нанести наиболее мощные удары по флангам, в направлениях Украины и Ленинграда. Вместо того чтобы ударить кулаком, он ударил открытой ладонью. И произошло то, чего все опасались: главные советские силы вокруг Москвы разбить не удалось. Более того, Гитлер отверг предложение сразу же перейти к гибкой обороне. Ему не давала покоя близость к Москве, которую он все еще надеялся захватить, и настаивал на атаке, а контратака русской армии, которая началась необыкновенно рано, а также суровая зима привели к кризису. Это можно было урегулировать отводом армий, которые проникли слишком далеко, и таким образом закрыть бреши на фронте. Однако Гитлер возражал против того, чтобы потерять хотя бы пядь земли, и таким образом делал ситуацию еще более критической, ведущей к тяжелым потерям. Браухича назвали козлом отпущения и отправили в отставку; в полном противоречии с истиной, он был обвинен в том, что не обеспечил восточную армию зимней одеждой. Гитлер сам принял на себя командование армией и, в соответствии со своим хорошо известным приказом: «Все остаются на своих местах. Ни шагу назад», он отодвинул угрозу, которую сам же вызвал.

Однако этот успех Гитлера оказался причиной его же гибели. Но тогда он видел в этом новое подтверждение своих способностей и менее, чем когда-либо, склонен был прислушиваться к советам. Он возвел свою максиму «Стоять твердо любой ценой» до статуса единственно верного способа действия в войне. Мало-помалу он приносил в жертву не только дивизии и корпуса, но армии и группы армий и даже целые театры войны. Непостижимо, не подлежит никакому разумному объяснению, что этот человек, несмотря на то что дар его в некоторых отношениях был необыкновенный, не сумел понять, что искусство войны не состоит в том, чтобы крепко стоять, но в том, чтобы захватывать инициативу. Когда вспоминаешь, как определенные черты характера Гитлера стали еще более определенными и устоявшимися, то не сомневаешься, что для того, чтобы разгадать эту загадку, следует углубиться в патологическую психологию. Например, он безгранично преувеличивал свои военные таланты. Побывав в качестве бойца прифронтовой линии во время Первой мировой войны, он считал, что знает все требования войны от а до я. Он живо интересовался и был хорошо осведомлен в военной науке и особенно в военной технике, а также приобретал знания непосредственно с полей сражений[15].

В этом Гитлеру помогала его практически непогрешимая память, которая хранила все возможные подробности. Его страсть к техническим изобретениям побуждала его к их переоценке, в то же время он отказывался взвешивать возможности нанесения удара по врагу убывающими силами его собственных войск. Его развитое презрение к человечеству и чувство неполноценности, присущее самоучкам в присутствии экспертов, приводило к тому, что он весьма низко ценил мнение последних. Его неиссякаемый дар хвастливой болтовни, производивший на свет поток доводов и доказательств в поддержку собственных взглядов, позволял ему сравнительно легко говорить с менее одаренными в ораторском отношении воинами, хранившими молчание. Он мыслил эмоциями и субъективно; для него объективное суждение и холодный расчет, взвешивание за и против были проклятием. Особенно он был склонен недооценивать врага и отказывался основывать свои решения на военной практике изучения мотивов и действий противника. В своих расчетах он не учитывал время и расстояние как решающие факторы. В конечном итоге именно недостаток какого-либо чувства умеренности, сдержанности привел его к тому, что он разбазарил все ресурсы во время войны на всех фронтах. Его упрямство не позволило ему вовремя признать последствия неблагоприятного хода событий. Кажется, что он почти отказывался верить, что тенденции эти неблагоприятны. Вместо этого он позволял врагу перехватить инициативу. Вместо того чтобы вовремя остановиться и грамотно отступить с территории, которую наверняка невозможно было удержать, почти во всех случаях он активно сопротивлялся такому решению, а если соглашался, то делал это, когда было уже слишком поздно. И вновь вследствие этого Германия несла невосполнимые потери, а войска становились все более измученными, что в конечном итоге привело к коллапсу всех фронтов.

Слова «слишком поздно», похоже, характеризуют все решения и действия руководства вермахта с осени 1942 года и далее[16].

В приказах не содержалось никаких инструкций, которые бы свидетельствовали об осмотрительном, долговременном планировании. Вместо этого они несли все больше и больше подробных указаний в проведении таких операций на всех фронтах. Фундаментальный принцип администрирования, а именно – отдача приказов подчиненным уполномоченным и так далее о том, что делать, с предоставлением свободы решать, как это делать, давно был отброшен. В этом смысле традиция независимости низшего офицера, которая многие десятилетия сохранялась в германской армии, была разрушена. Вряд ли во всем войсковом руководстве нашлась хоть какая-то часть, в которую не вмешивалось бы, по приказу Гитлера, ОКВ. Каждый день Гитлер требовал, чтобы ему сообщали о бесчисленных деталях, которые, вероятно, не были столь важными для принятия окончательных решений. А тем временем имеющихся в наличии войск становилось все меньше, во всяком случае недостаточно для наступления, операция же на основе отхода не могла и не должна была начинаться, если только Гитлер не принял бы такого решения. Однако, услышав предложения подобного рода, он впадал в ярость. «Генералы всегда хотят операций» – вот одно из излюбленных выражений Гитлера. «Их работа – оставаться там, где они есть, и более ничего». И это говорилось в то время, когда обширность территории, оккупированной в России, была чрезвычайной и удерживание ее было совершенно бессмысленным делом. Не стояние на позициях, а активная война под профессиональным, мудрым руководством, каким оно должно было быть, наряду с храбростью германского солдата являлась единственным фактором, который до определенной степени перевешивал бы численное и материальное преимущество противника, позволял бы создавать эффективные планы операций. Все подобные предложения опровергались Гитлером с самого начала, и изнуренные войска, перенапрягавшиеся в течение ряда лет, вынуждены были крепко цепляться за едва завоеванную землю, что в итоге и закончилось крахом.