Эртан (дилогия) - Светлана Середа

– Ничего, – вздохнул белль Канто.

– И у меня ничего, – я развела пустыми руками.

– Скверно, – поморщился проводник. – Значит, наследники барона всё-таки наняли мага? Но почему именно сейчас?… – он взглянул на солнце и спохватился, – Впрочем, ладно. Нам следует поторопиться, если мы хотим успеть в Вельмар засветло. Куда прёшь, морда волосатая! Никакого почтения к усопшим.

Корва, к которой относились последние слова, обиженно фыркнула и подчёркнуто аккуратно переступила через ноги покойника, пытаясь дотянуться до верхушки какого-то чахлого кустика.

– Юлия, отведите Корву подальше, – попросил белль Канто. – Мне нужно будет сжечь труп. Это не опасно для наблюдателей, но лошадь может испугаться.

Я взяла кобылку за повод и осторожно потянула. На меня уставились две пары глаз: одна, лошадиная, с удивлением, другая, человеческая, – с любопытством.

– Вы что, лошадь только на картинке видели? – заинтересованно спросил белль Канто, разглядывая меня, как удивительный социологический феномен.

Разумеется, не только на картинке! Ещё по телевизору. И даже ездила на ней – один раз, в четвёртом классе. Но поводья при этом держал специально обученный юноша. А что вы хотите от жителя мегаполиса?

– Вы слишком нервно дёргаете поводья, – сжалившись, пояснил белль Канто. – Повод нужно брать коротко, под уздцы, и тянуть уверенно, чтобы лошадь поняла, кто в табуне хозяин.

С некоторой опаской я ухватила поводья почти у самой Корвиной морды и рванула на себя. Кобылка тяжело вздохнула, и поплелась за мной.

– Там тоже есть вкусные ку… – начала извиняться я, но заткнулась на полуслове, услышав отрывистый гортанный звук, сопровождаемый сухим треском. Разумеется, я тут же выронила повод (Корва меланхолично продолжила движение) и резко обернулась. Труп несчастного чхена был объят пламенем совершенно неестественного фиолетового оттенка. Впрочем, я даже не успела как следует задуматься о природе этого странного явления: через пару секунд на том месте, где только что лежал покойник, осталась только кучка одежды, башмаки, духовая трубка, футляр со стрелами и верёвка, на которой раньше висел амулет. Сам амулет, так же, как и труп, бесследно исчез – не осталось даже пепла. Белль Канто, как ни в чём не бывало, извлёк из кучи одежды рубашку и принялся складывать в неё немудрёные пожитки Чин Тана.

– Что это было? – потрясённо выговорила я, как только ко мне вернулся дар речи.

– Ритуал Ухода, – коротко бросил проводник. Потом заметил моё недоумение и добавил, – Чхены не погребают своих покойников. Каждый чхен, достигший возраста зрелости, носит особый амулет. Будучи активирован, амулет сжигает мёртвое тело в магическом пламени. Обычно ритуал проводится шаманом, но в принципе его способен провести любой взрослый чхен. А вот ритуальное самоубийство может провести только владелец амулета.

– А откуда вам известны подробности проведения ритуала?

– Страх перед неудачным посмертием иногда бывает сильнее запрета на передачу сокровенных знаний, – туманно объяснил белль Канто, приторочивая узелок с вещами Чин Тана к седельной сумке. – Корва, оторвись от жратвы, наконец! Можно подумать, тебя месяц не кормили. Юлия, давайте живее в седло, если не хотите ночевать на тракте.

Мы с Корвой синхронно фыркнули, задетые за живое столь бесцеремонным обращением.

– И нечего на меня обиженно коситься, нашли тоже время для женской солидарности… – проворчал белль Канто, устраиваясь позади меня. – Вперёд, девочка!

Я очень надеялась, что Женевьер не вернётся к допросу, прерванному появлением невидимого убийцы. Желание прирезать настырного дознавателя пропало, но я по-прежнему не испытывала энтузиазма от перспективы принять участие в очередном раунде игры в «Нет-не-знаю-не-помню». Моя надежда оправдалась: белль Канто действительно оставил попытки выудить из меня подробности моего детства, отрочества и юности, ведь теперь у него была куда более благодатная тема для беседы.

– Юлия, я бы не хотел, чтобы мои слова прозвучали как неблагодарность… Я охотно признаю, что обязан вам жизнью, и, поверьте, не забуду про этот долг. Но всё-таки хотелось бы уточнить, как вы узнали, что впереди нас ожидает убийца? Судя по первой реакции, вы его не видели.

Я призадумалась. Стоит ли выкладывать парню правду о моём странном помешательстве? И если да, то какую её часть? Тот факт, что я собиралась его убить, может уничтожить и без того скудные крохи доверия ко мне (ежу понятно, что версия с внезапной амнезией шита белыми нитками). С другой стороны, очередной виток лжи может сказаться на доверии ещё более пагубно. А главное – мне очень хотелось быть откровенной с обаятельным Женевьером белль Канто. Более того, я едва удерживалась от того, чтобы не поведать ему правду (по крайней мере – известную мне правду) о своём прошлом. И в этом не было никакой магии, эмпатии или манипуляции чужими чувствами – только банальная психология гендерных отношений.

После непродолжительных колебаний я всё-таки изложила более или менее правдивую версию развития своих «бурных чувств» к собеседнику. Белль Канто выслушал рассказ без всяких эмоций.

– Любопытно, – обронил он после долгого молчания. Доброжелательный тон, которым это было произнесено, позволял предположить, что парню действительно всего лишь любопытно. Капелька пота между моими лопатками облегчённо нагрелась и стекла по позвоночнику вниз. Я даже осмелилась обернуться и посмотреть на белль Канто, взглядом выражая крайнюю заинтересованность в его умозаключениях.

– Похоже на стихийную эмпатию, – развил мысль проводник. – Однако это более чем странно. В этом мире нет эмпатов, иначе бы о них остались хоть какие-нибудь упоминания в манускриптах.

– А вы разве не из этого мира? – не удержалась я. Надеюсь, мой вопрос прозвучал достаточно невинно.

– Я – кхаш-ти, – невозмутимо пояснил белль Канто. То ли в самом деле не заметил иронии, то ли сделал вид. – Ах да, вы же ничего не помните. Моя страна находится очень далеко от Союзных Королевств, на другом континенте, а это чужой для вас мир. У нас другая, совершенно не похожая на вашу, культура, другие легенды и сказания. В нашей стране тоже нет псиоников, но существуют по крайней мере, легенды о них.

– А кто такие эти… псионики? – на сей раз мне даже не пришлось ничего изображать. Я с трудом припомнила, что встречала это слово то ли в фантастической литературе, то ли в компьютерных игрушках, но точное значение от меня ускользало.

– Псионика – это такой раздел магии. Только вместо конкретной стихии в качестве объекта управления выступает сознание человека. Или, возможно, какой-то его энергетический эквивалент. Поскольку эта область магии не исследована, ничего нельзя утверждать наверняка. Так вот, одна из разновидностей псионики – эмпатия, восприятие чужих эмоций. Выглядит очень похоже на то, что описываете вы. Во всяком случае, в стихийных школах я не припомню заклинания, позволяющего добиться похожего эффекта.