Страсть к удовольствию - Нина Роуэн

Себастиан сделал еще один глоток из кружки. В голове неожиданно зазвучал вальс, но ноты и аккорды довольно скоро трансформировались в золотисто-голубой голос Клары, ровные модуляции которого не могли скрыть энергии подавляемых эмоций.

– А миссис Уинтер знает о требовании отца? – спросил Дарайус.

Себастиан отрицательно покачал головой.

– Она решилась на столь беспрецедентный шаг в силу своих собственных достаточно веских причин. Я сказал, что обдумаю ее предложение.

Дарайус на мгновение задумался, потом откинул голову и рассмеялся.

– Ты обдумываешь возможность жениться, потому что женщина сделала тебе предложение? Этого оказалось достаточно? Долгие годы женщины то и дело вешались тебе на шею, а ты, оказывается, ждал, когда тебе сделают предложение?

Себастиан пожал плечами.

– Видишь ли, у Клары, помимо прямоты, множество других достоинств. Но ты можешь пустить слух, что она пытается притащить меня к алтарю. Я считаю, что сплетни очень оживляют нашу жизнь.

Впрочем, он и сам мог распустить такой слух: не будет ничего особо предосудительного в легкомысленных разговорах о его предполагаемой женитьбе, и даже более того: такие разговоры скорее всего вытеснят досужие рассуждения о причинах завершения его карьеры. Ну и главное: тем самым он бросит лорду Раштону отличную кость.

Все еще улыбаясь, Дарайус проговорил:

– Да, конечно. Будь уверен, я уж постараюсь, чтобы все узнали, что Себастиан Холл попался в мышеловку. Остается только надеяться, что миссис Уинтер докажет, что она стоит твоей капитуляции.

«Она это уже доказала», – подумал Себастиан, и эта мысль поразила его. Покачав головой, он заявил:

– Нет-нет, я пока еще не капитулировал.

– Еще нет? – Дарайус снова хохотнул. – Да, ведь впервые задумался о женитьбе, не так ли? А может, это из-за Клары ты отказываешься отправляться в новое турне?

– Нет. – Себастиан нахмурился, неожиданно пожалев о своей откровенности. – И если я все-таки женюсь на Кларе Уинтер, то сделаю это… по некоему расчету.

– Ты никогда ничего не делаешь по расчету. – Дарайус потянулся за своей кружкой. – Ты делаешь то, что тебе хочется.

Раньше именно так и было. Себастиан левой рукой обхватил правую, сжав ее до боли. В соседней комнате кто-то начал наигрывать на пианино веселый мотивчик, и эти звуки вливались в уши Себастиана желтыми и белыми полосками.

У него не было желания отвечать на провокационное замечание Дарайуса, и он осознал, что даже благодарен брату за эти слова. Дарайус хорошо его знал, поэтому в данном случае сказал именно то, что должен был сказать. Однако побуждения Дарайуса, совершавшего те или иные действия, вовсе не были такими простыми, как казалось на первый взгляд.

– Ты ведь приехал не только для того, чтобы раздобыть чертежи шифровальной машины, не так ли? – спросил Себастиан.

– Достань мне чертежи. – Дарайус взглянул на брата и тут же отвернулся. – Крайний срок – восемь часов следующего вторника. Тогда я все объясню.

Не сказав ни слова, Себастиан встал и вышел из таверны. Прошагав до угла улицы, он остановил кеб и велел кучеру отвезти его в Музей автоматических механизмов на Олд-Бонд-стрит.

Когда Себастиан вошел в холл, миссис Фокс, уже в плаще, взглянула на него и, нахмурившись, заявила:

– Извините, мистер Холл, но музей закрыт. Я сейчас ухожу.

– Вот и замечательно, миссис Фокс. Я пришел не на экскурсию. Могу я увидеть мистера Блейка и миссис Уинтер?

Дама тяжело вздохнула.

– Что ж, проходите. Только вот миссис Маршалл готовит ужин, так что некому принять у вас шляпу.

Себастиан молча кивнул и, сняв шляпу и пальто, направился в комнаты. В музыкальном салоне и в гостиной никого не было, и он прошел в мастерскую Гранвилла, уставленную всевозможными коробками и деталями машин.

Клара стояла на коленях возле открытого ящика, вокруг которого были разбросаны листы бумаги и записные книжки. Ее фартук был покрыт пылью, рукава закатаны до локтей, а длинные пряди волос, выбившиеся из-под заколок, ниспадали на шею. Едва лишь взглянув на нее, Себастиан ощутил гулкие удары собственного сердца. Стараясь взять себя в руки, он проговорил:

– Добрый вечер, Клара.

– О… – Она тотчас поднялась и поспешно убрала со лба волосы, оставив на щеке грязную полоску. – Я и не знала, что вы здесь…

– Только что вошел. Миссис Фокс едва не убила меня своим гневным и смертоносным, как отравленная стрела, взглядом.

Клара улыбнулась, и Себастиан вдруг подумал, что был бы готов делать все, что угодно, – только бы она почаще улыбалась ему. Он стремительно шагнул к ней и оказался так близко от нее, что ее юбки коснулись его ног.

– Почему вы вернулись? – спросила она.

– Я хотел увидеть вас, – ответил Себастиан и тотчас же понял, что сказал чистейшую правду. Более того, сейчас он уже был абсолютно уверен в том, что хотел бы назвать Клару своей женой.

Она молча смотрела на него, и он, вдыхая ее чудесный запах, протянул к ней руку и намотал на палец прядь волос. Коснувшись большим пальцем шеи Клары, он спросил:

– Клара, вы мне доверяете?

Она по-прежнему молчала, но ее взгляд был прикован к его губам. Выждав с минуту, Себастиан прошептал:

– Так доверяете?..

– Да, – ответила она шепотом и провела пальцами по его нижней губе.

И в тот же миг от этого ее прикосновения по всему телу Себастиана разлилось тепло, стремительно переходящее в обжигающий жар желания.

Он взял Клару за руку. Вся ладошка ее была исцарапана и покрыта пылью. Осторожно поглаживая тонкие царапины указательным пальцем, Себастиан сказал:

– Значит, вы их не нашли.

– Но непременно найду. – Клара пыталась говорить уверенно, но голос ее дрогнул. – Дядя Гранвилл мне помогает, но нам нужно осмотреть еще по меньшей мере два десятка ящиков и коробок, не говоря уже о бесчисленных бумагах. Возможно, некоторые изобретения месье Дюпре не имеют описания, и в этих случаях мне придется консультироваться с дядюшкой, а на все это потребуется время.

Да, время, которого у него не было. Невольно вздохнув, Себастиан поднес к губам ладошку Клары и поцеловал.

Клара охнула, ее рука инстинктивно дернулась, а другой она уперлась в лацкан его сюртука. Себастиан попытался накрыть ее ладонь правой рукой, но тут вдруг его пальцы свело судорогой, а лицо исказилось болезненной гримасой.

Клара вздрогнула и посмотрела на его руку, внезапно превратившуюся в застывшую клешню. Ее фиалковые глаза затуманились, и она прошептала:

– Себастиан, что случилось?

– Не знаю, – прохрипел он.

Она стиснула его пальцы и снова спросила:

– Что, действительно не знаете?

Он отрицательно покачал головой и, судорожно сглотнув, заговорил:

– Это началось несколько месяцев назад, сразу после того как я занял должность в Веймаре. Правая рука не слушалась меня, словно перестала быть частью моего тела. Когда я пытался играть на пианино, пальцы почти сразу начинало сводить судорогой. Я обращался к нескольким докторам, и один из них направил меня к хирургу, определившему, что проблема в мышцах. Хирург сделал операцию, после которой мизинец вообще перестал сгибаться и разгибаться. – Он коснулся мизинца, согнутого под прямым углом. Даже если удастся восстановить подвижность остальных пальцев, придется делать еще одну операцию, чтобы исправить поврежденную связку.

Клара вздохнула, не поднимая ресниц. Осторожно поглаживая пальцы Себастиана, она прошептала:

– Мне очень жаль…

Он коснулся ладонью ее щеки.

– Правда?

Глаза Клары затуманились, и она спросила:

– Вы помните моего брата Уильяма? Он тоже брал у вас уроки, когда мы жили в Дорсете. Брат погиб, когда ему было пятнадцать. Мы катались на лодке по озеру, когда началась буря. Мою шляпку сдуло ветром, и я наклонилась, чтобы достать ее из воды. К несчастью, лодка перевернулась, и Уильям ударился о борт головой. А я… я не смогла. – Клара снова вздохнула.

Себастиан привлек Клару к себе и обнял, вдыхая аромат ее волос.

– Последующие дни были ужасные, – продолжала Клара. – Горе разобщило нашу семью. Матушка отказывалась выходить из своей комнаты, а я… Мне хотелось куда-нибудь спрятаться. Я знала, что все винили меня в смерти Уильяма. У меня появилась ужасная боль в глазу и мучил непрерывный звон в ушах. Долгое время я никому не рассказывала об этом, а потом меня лечили всевозможными припарками и настойками, из-за которых я почти оглохла на одно ухо.

Себастиан осторожно коснулся пальцами изящного ушка Клары и провел губами по ее виску и по мягким завиткам волос, выбившимся из-под заколок. Затем губы его спустились ниже, к скуле, и наконец прикоснулись к губам.

Целуя Клару, он старался сдерживать себя, но тут она ответила на его поцелуй и жар желания, разлившийся по жилам, лишил Себастиана самообладания. Рука его легла на бедро Клары, и он принялся целовать ее со всей страстью. Когда же она, отвечая на поцелуи, взяла его лицо в ладони, желание запульсировало в нем, заглушая стук сердца, и внезапно возникло ощущение, которое он готов был назвать счастьем: казалось, прохладная свежая вода вливалась в иссохшую душу Себастиана, возвращая ее к жизни. В эти мгновения он вдруг почувствовал, что вновь может стать самим собой, что может вернуть все то, что приносило ему удовольствие и доставляло радость в прежней жизни.