Ворон и медведь - Андрей Каминский

— Король франков умеет проигрывать, — громко сказал Хлодомир, вставая из-за стола и поднимая свой кубок, — и никто не скажет, что я не отдаю должное достойному врагу. Я пью за мужей Тюрингии и Аварии — а еще за их хитромудрых жен, что так много сделали для сегодняшней победы.

Крут криво усмехнувшись, поднял кубок, давая понять, что принимает этот тост. Эрнак же, поморщившись, лишь пригубил из поданного ему кубка, зато Оуюн, хрипло расхохотавшись, залпом осушила большую чашу с кумысом.

— Как скоро твой брат пришлет выкуп? — спросил Крут у Хлодомира, что сейчас сосредоточенно разрезал большой окорок, — если он не пришел к тебе на помощь в бою, так, может, он хоть здесь проявит расторопность.

— Сигизмунд все сделает, — сказал Хлодомир с набитым мясом ртом, — считать деньги у него получается лучше, чем воевать.

— Рад это слышать, — рассмеялся Крут, — значит я стану не просто победителем, но еще и очень богатым победителем. Фреймунд, не иначе и впрямь Фрейр благоволит мне.

— Тебе благоволят все боги, мой король, — кивнул жрец.

— Я тоже так думаю, — кивнул Крут, — ну, а пока золото еще в пути, ты будешь моим гостем. Я лично сопровожу тебя в Скитинг и сделаю все, чтобы ты чувствовал себя там как подобает королю.

Хлодомир пожал плечами, давая понять, что у него нет выбора, и накинулся на аппетитную свинину, запивая ее красным вином.

— Твоего пленника может сопроводить и князь Годлав, — вмешалась в разговор Ярослава, — ведь война еще не закончена. Еще остается Алемания, где Гибульд провозгласил королем Тюрингии твоего племянника Бедариха.

— Он совсем еще младенец, — поморщился Крут, — что он стоит без своего деда? Думаю, его мать сама придет к нам на поклон, когда узнает, что войско Гибульда разбито.

— А может и не придет, — не сдавалась Ярослава, — кто знает, у кого еще она захочет попросить помощи? Ты должен идти в Алеманию и окончательно закрыть вопрос с этим семейством.

— Кому и что должен король, матушка, я решу сам, — Крут в упор глянул на бывшую королеву и та невольно отвела глаза под рассерженным взором сына.

— Но твоя мать права, — пришел на помощь супруге Эрнак, — пока весть о разгроме Гибульда не долетела до Турикума, мы должны поспеть туда сами. К тому же — в Алемании можно взять ту добычу, что ты мне обещал в этом походе.

— Мои внуки еще в руках Брунгильды, — напомнил Тассилон, — нужно поспеть туда раньше, чем она захочет причинить им какое-то зло —тебе ведь все еще нужны верные люди во главе Алемании?

Крут, раздосадованный такой слаженной атакой, обвел всех троих недовольным взглядом и неохотно кивнул.

— Я думал поначалу заняться своим братцем-бастардом, — сказал он, — но он может и подождать. Утром идем на Турикум!

Уже позже Эрнак пришел в большой шатер, разбитый средь окруживших город виноградников: как истинный владыка степи, каган не признавал городской жизни, всякий раз предпочитая каменным крышам открытое небо. Кивнув охранявшим его воинам, молодой каган нырнул под полог. Изнутри, в вырытой в земле яме, горел костер, дым от которого уходил в отверстие наверху. Позади же огня раскинулось огромное ложе из шкур, где в вольготной позе разлеглась Ярослава. Рядом, с кувшином вина в руках, стояла и Неда — младшая жена кагана и дочь Ярославы. Обе женщины были совершенно голые, нося лишь аварские золотые и серебряные украшения.

— Дай мне вина, — Эрнак взял кувшин из рук княжны и, развернув ее спиной к себе, подтолкнул ее на ложе, — и ступай к матери. Покажи мне свою дочернюю любовь.

Сам Эрнак, небрежно развалившись на ложе, прихлебывал из кувшина, наблюдая, как Неда робко опускается рядом с матерью. Ярослава, уже привыкшая к мужниным причудам, тут же прильнула к ней, целуя ее грудь и живот, постепенно опускаясь ниже. Руки ее бесстыдно шарили по телу негромко стонавшей дочери, не избегая самых нескромных ее уголков.

— Довольно, — распаленный представшим перед ним зрелищем, каган приподнялся и, ухватив Ярославу за талию, притянул ее к себе, — иди ко мне. А ты, — он сунул пустой кувшин в руки Неде, — пойди, принеси еще вина.

Сгорая от стыда и с трудом сдерживая слезы, Неда, набросила первое, что попалось под руку и, бросив на мать ненавидящий взгляд, выскочила из шатра. Ярослава же, казалось, и вовсе не обращая внимания на страдания дочери, лаская супруга столь же изощренно, как и собственную дочь. Эрнак терпел недолго: он резко развернул жену спиной к себе, ставя ее на четвереньки и Ярослава протяжно застонала, когда каган, намотав ее волосы на руку, вошел в истекавшую влагой расщелину. Звуки их соития разносились далеко за пределы шатра, когда Эрнак неутомимо имел Ярославу, словно скачущий во весь опор всадник, нахлестывающий загнанную кобылу. Королева двигалась в едином ритме с терзавшим ее клинком из плоти, оглашая шатер стонами удовольствия. Былой испуг, когда Ярослава вынужденно стала женой кагана, давно исчез — с молодым, полным сил животным, вроде Эрнака, ей было хорошо — куда лучше, чем с покойным Германфредом. И отдавалась бывшая королева со всем возможным пылом: она дважды кончила, прежде чем каган, с животным рыком стиснув ее бедра, излился в ее лоно. В следующий момент он отпихнул жену и расслабленно развалился на ложе. Ярослава, уже выучившаяся причудливым обычаям тех далеких восточных краев, откуда пришли предки авар, послушно склонилась над его бедрами, вылизывая обмякший член.

— Ты быстро учишься, — самодовольно сказал Эрнак, наблюдая как ритмично движется на его бедрах голова королевы, — все же я был прав, что взял в жены тебя, а не Неду.

— Неда еще девчонка, — на миг прервавшись, подняла голову Ярослава, — прежде чем я научу ее всему, мне нужно и самой узнать как ублажать великого кагана. Когда она сменит меня на этом ложе, то станет куда опытнее, чем я сейчас.

— Может и станет, — усмехнулся Эрнак, — вот только куда она запропастилась?

— Оно и к лучшему, что ее нет, — сказала Ярослава, приподнимаясь на локтях, — мне нужно с тобой поговорить.

— О чем? —