Блатной конвейер - Кирилл Казанцев

А вот в обед в столовой относительно шумно. Аппетит изголодавшихся мужиков, насущные проблемы и последние события — все это создает определенную атмосферу. В разных учреждениях, несмотря на устав, порядки все равно отличаются. В УШ-235/15 контролеры не свирепствовали и не требовали гробового молчания во время приема пищи.

Фома сидел за отдельным столиком, как и положено «смотрящему». Ворчун принес его «пайку» и притулился на краю соседнего столика, поглядывая, не будет ли у Фомы каких пожеланий или приказаний. Сегодня у старого вора аппетита не было. Он съел несколько ложек щей, потому что для желудка пожилого человека очень полезно раз в день съедать хоть немного горячей пищи, и отставил тарелку в сторону.

Ворчун понял все правильно и тихо, без суеты убрал тарелку на свой столик. Это было его право, и никто его оспорить не мог. Фоме наливали не так, как остальным сидельцам. В его тарелке плавали не отдельные волокна говядины, а вполне приличный кусок вареного мяса. И две обязательные столовые ложки сметаны. И чай Фоме на кухне заваривали отдельно, как контролерам, и подавали не в кружке, как всем, а в стакане с подстаканником. И только ему клали в чай дольку лимона.

Один из контролеров неторопливо прошел между столами и остановился возле Фомы. Они встретились глазами, контролер кивнул, и Фома с кряхтением поднялся из-за стола. Этого он ждал уже давно, три дня, но своим видом никак не выдавал нетерпения или радости.

Комната для свиданий находилась в «жилухе», как тут называли жилую зону. Она отделялась от производственной таким же образом, как и вся территория, где отбывали наказание осужденные, отделялась от остального мира. Правда, обыск для Фомы был формальностью. Когда проходная осталась позади, уже другой контролер повел старого вора в пристройку КПП, где были оборудованы комнаты свиданий. Если зэк отличался хорошим поведением, то ему могли разрешить не просто свидание с женой, но и выделить целые сутки для общения с нею. Для многих это были счастливые сутки, пусть и проведенные в наглухо запертой комнате.

Дверь открылась, и Фома вошел в небольшую комнату, стены которой не были, по обыкновению, выкрашены масляной краской, а оклеены вполне приличными обоями. И мебель тут была под стать гостиничной. Деревянная кровать, диван у противоположной стороны, двустворчатый платяной шкаф, тумбочка с телевизором, стол и два стула. И даже смежный санузел с душевой кабиной.

Из-за стола навстречу Фоме поднялся крепкий молодой мужчина со скуластым лицом и маленькими, с острым взглядом глазами.

— Ну, здорово, Фома! — они обнялись, похлопывая друг друга по спинам.

— Здорово, Жгут, здорово. — Фома кривовато улыбнулся, расстегнул свою черную куртку и, с наслаждением усевшись на диван, вытянул ноги. — Ну, как наши скорбные делишки?

— Делишки наши не очень… Ты пожрать не хочешь?

— В моем возрасте много есть вредно, — изрек старый вор и прикрыл глаза. Это должно было означать, что сначала о делах, а потом уже все остальные разговоры.

— Ну… — Жгут усмехнулся, помня, что на воле Фома был очень даже не дурак вкусно пожрать. — Короче, Магомед вовсю тянет одеяло на себя. Братва в непонятках, но многие выжидают. Открыто никто Магомеду не перечит, но пока опасаются. Боятся, что ты отсюда не выйдешь.

— Магомед знает про Шмака? — спросил Фома, не открывая глаз.

— Нет, я постарался перекрыть ему информацию. А он и не торопится. Понимает, что такие вещи с наскока не делаются. Короче, пару недель я его еще промариную, а потом он может просечь.

— Хорошо, дальше.

— А что дальше? Пока от тебя известий нет, я зуб за многих дать не могу. Ты пойми, Фома, что народу тоже определяться надо. Если честно, то кое-кто обрадовался, это точно. Но остальных ты не вини. Как объявишься, так они сразу на твою сторону станут. Время сейчас на Магомеда работает.

— Плохо, Жгут, плохо, корешок ты мой верный, — вздохнул старый вор.

— Ты чего, Фома, что не так? Я же…

— Ты же, ты же, — передразнил Фома и с кряхтением сел на диване прямо.

Он пошевелил ногами в тяжелых рабочих ботинках, уставился на них, как будто впервые видел. Жгут нахмурился, а потом спохватился. Он соскочил со стула, присел на корточки и стал расшнуровывать ботинки Фомы. Когда он снял второй ботинок, старый вор неожиданно сильно толкнул Жгута ногой в лицо. Тот с размаху уселся на пол и обиженно уставился на Фому.

— Ты че? Че не так-то?

— Че на так? — Лицо Фомы сделалось острым, сухие губы поджались, а глаза сверкнули двумя злобными угольками. — А много чего не так! А может, ты сам Магомеду продался, а?

— Да… я… Фома, ты зачем такое говоришь? Ты же знаешь, что я…

— Заткнись, Жгут, — коротко приказал Фома. — Знаю. Если бы не знал, то ты давно бы уже «перо» поймал. Помнишь, что ты мне обязан? Вижу, помнишь. Только мне одной твоей преданности мало, мне дело нужно.

— А разве я…

— Ты проворонил Шмака! Почему вовремя не узнал, кого и зачем Магомед ко мне послал?

— Я же маляву…

— Маляву! — снова передразнил Фома. — Одно тебя и спасает, что я ее вовремя получил. Почему до сих пор верного человечка Магомеду не подсунул? Почему вокруг да около ходишь? Мне надо точно и вовремя знать, что он еще замыслил, какое у него паскудство на уме.

— Прости, Фома, — упрямо заговорил Жгут, все еще сидя на полу, — но братва, на кого положиться можно, на такое подписываться не хочет. Пойди потом доказывай, что сукой не стал, что это твоя воля была. Сам знаешь, всякое с тобой случиться может. Они говорят, что лучше за волыны взяться, что лучше маслину за тебя получить, чем потом под шконкой ползать да оправдываться. Сам понимаешь, Фома!

— Что же вы все так боитесь-то, — проворчал старый вор и снова откинулся на спинку дивана, — что же вы все выгадываете и просчитываете? Где же ваша беззаветная преданность, готовность все вынести и на все пойти. Это мы хотим, а это мы не хотим. Эх, народишко! Измельчали.

— Зря обижаешь, Фома, — угрюмо сказал Жгут.

— Ладно! Заныл, обиженный. Все, все! Верю. Давай о делах говорить. Человека при Магомеде найти сможешь? Купить чем-нибудь, припугнуть?

— Припугнуть — дело нехитрое, — облегченно заговорил Жгут. — Только пуганые — они не очень надежные. Сегодня мы его припугнули, завтра Магомед. Лучше баблом переманить, хорошим баблом. Можешь пообещать хорошее вознаграждение?

— Пообещать могу, — кивнул Фома.

— Только пообещать? — не понял Жгут. — В смысле, что платить ты ему не будешь?

— Хитрый ты, Жгут, а дурак, — укоризненным тоном сказал Фома. — Ты ситуацию-то до конца просчитай. На хрена нам ненадежный переманенный продавшийся человечек? Сегодня я его купил, завтра другой. А кроме того, он же будет знать такое, что никому больше знать не положено. Его знания для нас смерть. Ты хочешь умереть, Жгут?

— Не, мне рановато, — рассмеялся Жгут.

— Вот и я не спешу. Поэтому мне нужен человек Магомеда, который купится на посулы, выполнит все, что я велю, а потом сыграет в ящик. И сделаешь это ты, Жгут. — Фома внимательно глянул на своего гостя и поспешно добавил: — Вижу, что не по душе тебе это, но поручить никому больше не могу. Чем меньше людей знают о наших планах, тем лучше.

— Я понял, — хмуро кивнул Жгут. — Сделаю. А парочка кандидатов у меня на примете есть.

— Ты самое главное запомни — все должно пройти как по маслу! И еще, чтобы ни одна живая душа даже и подумать не смогла, что я к этому имею какое-то отношение. Понял меня? Подставь кого угодно, но я тут ни при чем. Только так мы с тобой выживем, да еще хлеб с маслом жрать будем. Эх, — покачал головой старый вор, — как бы мне сейчас на воле быть. Хотя, может, и лучше, что не на воле. Ничего, ребятки, мы еще плечиками потолкаемся. Кто-то решил, что Фому можно списать со счетов, вычеркнуть! Хренушки вам по всей морде! Фома еще последнего слова не сказал!

По материалам информационного агентства «Стрингер». «К власти в Свердловской области приходит криминал»

25 мая 2011 года

Россия все еще не может отойти от шока в результате трагедии в Кущевской, где власть перешла к криминалитету. Сейчас в Свердловской области формируется новая Кущевская в масштабах целого субъекта Федерации, причем одного из ключевых. Причины этого явления носят не объективный, а субъективный характер, но последствия обойдутся народу дорого. Ни для кого не секрет уже, что администрация Свердловской области фактически утратила контроль над политикой, экономикой и социальной ситуацией на вверенной ей территории…»

Глава 4

Когда Резенков принимал решение, когда увольнялся с рынка, даже когда брал билет на электричку, а потом топтался на платформе в ожидании посадки, ему все еще казалось, что он поступает правильно, что впереди у него, наконец, относительно нормальная жизнь и будущее, внушающее надежду. Теперь же, когда он сел в вагон, когда перед глазами за окном проплывали городские кварталы, а потом и пригороды Екатеринбурга, уверенность стала исчезать.