Александрия. Тайны затерянного города - Эдмунд Ричардсон

убежища камнями и проклятиями, и он был вынужден ночевать на земле, завернувшись в плащ[241]. До Кабула он добрался обмороженный и полумертвый, в изодранной одежде, со сбитыми в кровь ногами, почти ослепший от метелей[242]. То, что он выжил, казалось даром свыше.

Вернулся он как раз на Рождество[243].

В 1924 году два французских археолога осторожно вскарабкались на скалу в Бамиане. Их целью была пещера, уходившая вглубь отвесной скалы над головой второго, высокого Будды. Оказавшись там после опасного восхождения, они, затаив дыхание, стали торжествующе озираться. Трудно было вообразить другое столь же недоступное место: возможно, здесь никого не бывало на протяжении долгих веков. Они долго привыкали к темноте, ожидая, что их взорам предстанут неописуемые богатства.

А потом один из археологов с упавшим сердцем увидел прямо у себя перед носом две нацарапанные на камне строки:

If any fool this high samootch explore,

Know Charles Masson has been here before[244][245].

5

Город-в-Предгорье

В зимние месяцы жители Кабула сидели в четырех стенах, завернувшись в тяжелые тулупы. Замерзало вино, «ночью лопались от мороза медные сосуды»[246]. Но Массон был счастлив, невзирая на стужу. Никто не знал, путешественник он, шпион или сумасшедший, и не хотел знать. «Мало найдется мест, где чужак может так же быстро почувствовать себя как дома и со всеми сойтись, как в Кабуле. Нигде, наверное, все так не заботятся о довольстве и развлечениях чужака. Он должен быть весел, если же нет, то это упрек гостеприимству его хозяев и друзей. Я не пробыл в Кабуле и месяца, а уже перезнакомился не знаю с каким количеством людей и бывал гостем у них дома»[247]. Мусульмане, христиане, иудеи, индуисты жили бок о бок, вместе ели, вместе отмечали праздники, шли в общих похоронных процессиях[248]. «Они посещали свадьбы друг друга, участвовали в решении мелких дел, возникающих в обществе»[249]. Христианин одаривал своих соседей-мусульман в Навруз, исламский Новый год, и «звал их к себе в гости на Рождество»[250]. В нынешнем Афганистане почти ничего этого не сохранилось. Старый город превращен в руины. Старый образ жизни почти забыт. Но в 1833 году Кабул был одним из самых толерантных городов в мире.

(Толерантность Кабула была почти что агрессивной. Когда кто-то из местных христиан хотел принять ислам, визирь подвергал его допросу, выспрашивая, «что дурного он нашел в собственной вере, принуждающего его сменить ее, и упрекая в никчемности и беспринципности»[251].)

Массон посвящал целые дни прогулкам по Кабулу. Городской базар был одним из чудес Азии. Индийского ученого Мохан Лала, путешествовавшего вместе с Александром Бёрнсом (и неоднократно спасавшего его от смерти), трудно было удивить, ведь он вырос в Дели. Но кабульский базар его поразил. «Те части базара, что под крышей, превосходят любое воображение. Прилавки громоздятся один над другим, переливаясь мишурой, и все вместе сливается в одну мерцающую массу, как звезды, светящие сквозь облака»[252].

Бродя между лавками, торгующими по случаю зимы «дикими утками и воробьями»[253], Массон не подозревал, что за ним следят.

В Кабуле работал соглядатай Ост-Индской компании, внимательно следивший за приездами и отъездами новых в городе людей. Вскоре после возвращения Массона из Бамиана этот человек доносил, что, «пока я сидел в одной из лавок базара, мимо меня прошел человек, на вид европеец: серые глаза, рыжая борода, коротко остриженный, без чулок и без обуви, в зеленой шапке, с кувшином факира или дервиша через плечо. Но на дервиша он похож не был и разглядывал все с любопытством чужака. Я сказал хозяину лавки, бывавшему в России, что человек этот, должно быть, русский, тот ответил: “Да, все, кто его видит, так и говорят, да только он – афганец”. Тот человек затерялся в толпе, а через несколько дней я снова его увидел, окликнул, но не получил ответа, он очень быстро ушел»[254].

Донесение шпиона быстро преодолело горы и попало в Индию. Сам он решил при следующей встрече с рыжим незнакомцем не дать ему уйти.

Тем временем Массон посвящал вечера чтению и составлению маршрута Александрова войска. Решить отыскать затерянный город нетрудно, но гораздо труднее, как начинал понимать Массон, разобраться, с чего следует начать поиски.

В 1812 году, занимаясь поиском Петры, Иоганн Людвиг Буркхардт[255] попросту спрашивал дорогу.

Буркхардт скитался по Ближнему Востоку, выдавая себя за шейха Ибрагима ибн Абдаллу, и всем встречным задавал вопросы про Петру, древний торговый город в горах Иордании. В конце концов ему рассказали о тропе, ведущей в некую тайную долину, рядом с которой якобы находится могила пророка Аарона. Буркхардт пошел по этой тропе, все глубже врезавшейся в скалу из песчаника. Наконец, когда вся его одежда покрылась пылью, его взору предстала Петра:

Гор не касалась здесь искусная рука,

Здесь чудо превзошло уменье молотка,

Прекрасный город цвета нежных роз

Средь скал в безмолвье вечном произрос —

Лишь ветру древности средь пустоты внимая…[256]

Когда Буркхардт вернулся в Европу, открытие им Петры сделало его известной личностью. Однако в Иордании это вызвало недоумение: «открытие» Буркхардта было известно в тех краях на протяжении многих веков. Египетский султан Бейбарс побывал там в XIII веке, за пятьсот лет до него.

Массон знал, что найти какой-нибудь из затерянных городов Александра Македонского будет далеко не так же просто. Большинство городов Александра утрачены навсегда: даже сегодня строить догадки об их местонахождении – все равно что наугад расставлять флажки на карте. «Чаще всего факторов, позволяющих отождествить тот или иной древний объект с современным, вообще не существует, – писал недавно Питер Фрейзер, – и все споры об этом бесплодны. Почти любая попытка сделать предположение чуть точнее древнего источника заходит в тупик»[257]. Но Массон, сидевший в тулупе у костра в Кабуле, быстро смекнул, которую из Александрий он будет искать.

В 329 году до н. э. Александр Македонский стоял у подножия горного хребта Гиндукуш и взирал на восток, в направлении неведомого мира. Он и его войско зашли дальше, чем любые греки до них, одержали множество побед, превзошедших блеском деяния героев старины. Казалось, до края света им уже рукой подать. «Александр повел свою армию к Кавказским горам, – писал Арриан, – основал там город и нарек его Александрией. После, принеся жертвы всем богам, которым привык жертвовать, он повел свою армию через Кавказские горы»[258]. Три тысячи его людей