Похититель бессмертия - Таран Хант

Позади нас раздался лязг и скрежет. Я тут же обернулся и увидел, что Индиго скрючился возле лаза, ставшего, казалось, еще уже. Рука Посланника уходила туда под очень странным углом, плечи напряглись. В толще обломков что-то сместилось, понял я, они готовы рухнуть. На остальных Посланников. И рухнут, если Индиго уберет руку.

14. Упущенный шанс

Посланник удерживал свод одной рукой. Ему нужна помощь, подумал я и вдруг осознал: он прикован к этой дыре и не может двинуться с места.

И не сможет нас преследовать, если мы сейчас рванем отсюда.

Я нагнулся к Квинт, помахал рукой – вставай, мол. Она медленно, не говоря ни слова, стала подниматься. Я осмотрелся, нашел взглядом дверь. Мы однозначно успеем добежать до нее прежде, чем Посланник освободится. А он, похоже, вообще не обращал на нас внимания: слишком тяжело было держать. Узкие плечи перекосило от напряжения.

Он изо всех сил боролся, чтобы спасти их. Своих собратьев, застрявших там, внизу.

Краем глаза я заметил, как Бенни поднимает руку с огнестрельным браслетом.

То же самое было, когда погибла Лия: еще до выстрела я знал, что будет. Как будто предвидел кровопролитие и смерть. Но на сей раз не смерть Бенни. Индиго уже засунул в пролом обе руки и не сможет остановить пулю, как в прошлый раз. Бенни попадет, но такой мелкий калибр не убьет Посланника мгновенно, а мой приятель еще и стреляет не очень метко. Индиго будет медленно умирать от раны. Может быть, не прекращая держать свод лаза, чтобы спасти своих. Истекая кровью и постепенно угасая.

Бенни не успел выстрелить – я ударил его по руке.

Посланник заметил движение. Стремительно, текуче развернулся и направил на нас щиток на запястье. Тот самый, который стрелял усыпляющими иглами.

– Сидеть, – велел он тихо, но твердо.

Я пихнул Бенни в плечо раз, другой, и он наконец уселся на пол рядом. Квинт так и не успела подняться и стояла на коленях, дико водя глазами.

Индиго перестал грозить нам своим щитком, а вместо этого поднял руку к шее и постучал по кольцу. Замигало белым, схема сигналов была простая: серия коротких и один долгий. Потом снова вытянул руку в нашу сторону, а другой принялся шарить в проломе, сосредоточенно сведя брови.

Наконец, видимо, нашел, что искал. Рука перестала шарить, он на миг замер, потом снова коснулся шейного кольца, переключился на зеленый и выдал яркую вспышку.

Зеленая показалась из-под его руки, полезла из пролома. Ее темные кудрявые волосы цеплялись за острые зазубрины развороченного металла. Я почти физически ощущал злость Бенни: Посланников теперь двое, шанс упущен навсегда.

Индиго оставил нас под надзором Зеленой и сосредоточился на сигналах: серия коротких, один длинный. Потом снова зашарил рукой в проломе, выбирая удобное положение, напряг плечи. Потянул, раздался металлический скрежет. Индиго снова замигал, на этот раз желтым, и через мгновение Желтый выбрался из пролома.

Красный и зеленый свет, сообразил я. Он говорит «стоп» очередью коротких вспышек и одной длинной. А потом короткой, но мощной – «вперед».

– Придумал бы лучше план, – со злостью прошипел Бенни мне прямо в ухо.

– Придумаю, – так же сквозь зубы ответил я.

Наконец выбралась и Первая, сияя темно-фиолетовыми огнями. Обвела цепким взглядом зал, подмечая все: сломанные унитазы, разрушенные стены кабинок, разбитые раковины. И нас, сидящих на полу.

Индиго вытащил руку из пролома, и вся масса, нависавшая над ним, колыхнувшись, со стоном рухнула вниз, уничтожив тоннель и взметнув облако пыли.

Путь назад был отрезан.

15. Первая и Второй

– Мистер Рен, – донесся сквозь пыль спокойный голос Первой, – можно вас на пару слов?

Я никогда не считал себя трусом. Во мне, как я уже говорил, живет дух противоречия, бес, который всегда тут как тут при малейшем намеке на опасность. Оттого что ты обожжешь руку, свеча гореть не перестанет, предупреждала мама, но я предпочитал ходить в волдырях, нежели сидеть и гадать: какое оно, пламя?

– Давай, беги к мамочке, – бросил Бенни, когда я не двинулся с места.

Пропустив это мимо ушей, я встал и последовал за Первой.

Из основной ванной был выход в какую-то маленькую комнатку – наверное, бывшую раздевалку. Здесь еще держались на стенах разломанные шкафчики для одежды и висели друг напротив друга два ряда зеркал. Мы шли между ними, и фонари многократно отражались, напоминая ряд угасающих звезд.

– У вас уже готов план побега? – спросила Первая, пристроив фонарь на раковине.

Я положил рядом свой. И вызывающе ляпнул «правду» – вдруг купится?

– Разумеется. Причем безупречный, вам его ни за что не разгадать.

– Мне все равно, останетесь вы в живых или нет. Но вы, мистер Рен, напрасно принимаете мое равнодушие за снисходительность.

Вряд ли хоть что-то можно принять за снисходительность, если это исходит от Первой, подумал я. Ее лицо в фиолетовых бликах, подсвеченное еще и фонариком на раковине, было страшным и в то же время прекрасным. Нечеловеческим, неземным в своем андрогинном совершенстве.

И тут внутренний бес вцепился мне в горло обеими руками.

– Посланнический совет Марии Нова не курсе, что вы здесь, так?

Ее молчание придало мне смелости, чтобы продолжить.

– Наверняка ведь есть Посланники, в совершенстве владеющие аменгом. Только их тут почему-то нет. Вы старше всех своих спутников, верно? И все же недостаточно стары, чтобы помнить этот древний язык. Совет не направил с вами старейших Посланников, поскольку вы свою экспедицию от него утаили.

Первая не сводила с меня совиного взгляда, фиолетовое сияние облекало ее, как саван.

– Я заметила, – сказала она, – что люди, пережившие большое потрясение, часто оказываются «заперты» в этом отрезке своего прошлого. И вечно пытаются исправить то, что уже нельзя.

– Что за бред… – возмутился было я, но Первая еще не закончила. Как только я это понял, рот захлопнулся сам собой, так что я аж язык прикусил. А внутренний бес позорно сбежал от ужаса.

– Попытки меня разозлить не помогут усыпить мою бдительность, – продолжала Посланница. Слова падали тяжело, размеренно, словно звуки похоронного марша. – Того, кто отправил сюда вас и ваших друзей, не очень заботило, погибнете вы или останетесь живы. В противном случае он бы дал вам гораздо больше информации. Мою экспедицию утвердил Посланнический совет, а вот о вашей, полагаю, в Республике даже не знают. Так кто же вас сюда послал? Какой-нибудь республиканский проныра, жаждущий пробиться наверх в той гадючьей яме, которую они называют Сенатом? Или вы сами не знаете?

В зеркале напротив я увидел, как моя рука медленно, словно во сне, сама потянулась к голове и не останавливалась, пока пальцы не