Чистилище. Побег - Пронин Игорь Евгеньевич

– Погода, как назло, сухая стояла! – закудахтал некстати Голова. – Бабье лето, кажись, называется. Все сгорит, теперь на зиму только то останется, что за стеной.

Обитатели Цитадели держали за стенами только часть дров, необходимую для обороны. Их-то и полагалось жечь на стенах. Остальной запас лежал в стороне, в нескольких сотнях метров, и сейчас это оказалось как нельзя кстати. Но Андрей снова нахмурился.

– Дров мало, – мрачно сказал он. – Каждый год все меньше, потому что топоров осталось четыре. Пил, считай, что и нет, одни обломки, даже с сучьями замаешься. Холода уже скоро. Вот как надо: из костей мутов, как уйдут, понаделать пил, ножей для этого хватит. И с теми пилами гнать всех мелких в лес. Не свалят два дерева за день – не кормить!

– Костяные пилы? Да не возьмут они дерево, – возразил Максим.

– Их дело, не наше! Хотят жрать? Пусть работают. Что за глупость: держать мелких за стенами и не выпускать? Их много, если кто сдохнет – не обеднеем.

– Надо еще посчитать, сколько их осталось! – робко возразил старейшина. – И потом, Андрей: это ведь наши дети, нельзя этого забывать! Детей надо охранять, потому что только большая община может выжить.

– Ага, если с голоду не передохнет! – Андрей мрачно посмотрел на Голову, и Косой тут же отвесил ему подзатыльник. – Хватит, дожили уже со всеми этими правилами до того, что год от года все голоднее и все хуже. Машка, хватит орать, или я тебе нос сломаю! – обернулся он на мгновение. – Не сгорим, горластая, не бойсь! Кирпичи не горят. Зерно только надо от ближней к сараю стены перетащить подальше. Максим, ты командуй. Кто будет возражать, скажи, что я приказал и тебя назначил старшим. Ступай.

Чуть помедлив, Максим кивнул и пошел выполнять приказание, по пути схватив за руку все еще ноющую Машу. Ее, Вальку и Алку, как всегда трущуюся около хромого, он и направил таскать ящики с зерном. Присоединился и сам, конечно, – скорее, чтобы держаться подальше от Андрея, который почему-то решил его поставить даже выше, чем многих из своих приятелей. Пока носил ящики, удивляясь, как их все-таки мало в это время года, сообразил, что он сегодня спас Андрею жизнь. Но ведь и Валька там был! «Нет, ему он благодарности не покажет, – догадался Максим. – Хромому, по его мнению, полагается быть изгоем».

Мало-помалу община угомонилась. Двери все еще были надежны, и муты быстро отказались от попыток проломить их. Все опасались «кулачников», чьи удары, казалось, сотрясали всю Цитадель, но и они оказались бессильны. «Плахи» – так называл это обработанное чем-то дерево дядя Толя – были укреплены в стальных рамах, которые крепко-накрепко вмуровали в стены при постройке. Все это было привезено из Старой крепости после того, как муты ушли с ее развалин. Соседи не успели утащить все стоящее. Теперь шум, производимый мутами, которые дрались и жрали друг друга, а также все, что было пригодно в пищу, стал привычным.

Погибло больше двух десятков общинников, половина под стеной и еще столько же во время штурма, когда прыгуны, опираясь на спины сородичей, забрались наверх. Подсчет, само собой, касался взрослых, мелких можно было посчитать и потом. Чтобы они не галдели и не путались под ногами, всех их, вместе с пятью кормящими матерями, загнали в пустые помещения склада. Назначенный заместителем нового лидера Косой лично стоял за спиной Маши, когда она отмеряла порции для ужина. В котел пошли и муты, которых убили уже во внутренних помещениях. Андрей ел отдельно, в оружейной, вместе с Головой, который, насколько понял Максим, должен был ответить на некоторые вопросы, касавшиеся управления общиной.

– Что теперь будет? – тихо спросил Валька за ужином, устроившись рядом с Максимом на длинной лавке в трапезной. – Запасы у нас маленькие, а муты наверняка несобранную рожь найдут, у них же чутье. Оранжереи побиты, а половина овощей там оставалась. Командиры эти новые…

– Помалкивай о новых командирах, – шепотом посоветовал ему Максим. – И рожу не криви, веди себя очень осторожно. Уж кому-кому, а тебе есть чего остерегаться.

– Я знаю… – Валька почти уткнулся носом в тарелку. – Он тебя, кажется, уважает. Ты держись к нему поближе. Только опасайся Косого, он может заревновать, он такой. И тогда всякое может случиться.

– Зачем мне это нужно: держаться ближе к Андрею? – удивился Максим. – Ты же знаешь, я хочу уйти. Тут нет будущего, с новыми командирами или со старыми, все равно. Думай, Валька! Времени осталось мало. Иди со мной. А если ты думаешь, что я останусь, стану Андрею помогать и тебя защищать, то извини: я никогда в начальники не рвался и не собираюсь.

– Ну куда ты пойдешь? Пока здесь муты, это на несколько дней. Потом они будут поблизости. Что ты, по их следам на юг отправишься? Верная смерть! Тем более погода вот-вот испортится, все приметы об этом говорят. Зимуй здесь, Макс! А уж весной… Тогда все будет понятно. Может быть, и я с тобой отправлюсь.

Максим только вздохнул. После ужина оба, не сговариваясь, отправились напиться к колодцу. Он тоже находился в подземелье, под крышей из крошащихся бетонных блоков старых времен. Теперь сверху сыпалось почти не переставая: видимо, прямо над ними дрались муты.

– Надо накрыть колодец чем-нибудь! – укоризненно сказал Максим Алке, которая вытаскивала ведро за ведром для помывки посуды и прочих нужд. – Смотри, везде эта крошка!

– Скажи, что сделать, я сделаю, – ответила рыжая, продолжая крутить скрипучий ворот. – Чем накрыть? Как накрыть? Я сама не могу придумать, я неправильно сделаю!

– Вот! – оторвался Валька от глиняной плошки, в которую зачерпнул воды, и сплюнул бетонную крошку. – Таких, как она, большинство! Ты должен помогать Андрею, как бы ты к нему ни относился. Между прочим, мелких, кажется, так и не покормили.

– Команды не было, – меланхолично сообщила Маша, которая рядом мыла посуду. – Сказано было кормить в трапезной, я кормила.

Укрепленный на колодце факел, моргнув последний раз, погас. Валя тихо начал опять что-то говорить, но Максим, воспользовавшись темнотой, тихо поставил прямо на пол свою плошку и ушел, нащупывая дорогу руками. Новый огонь Андрей зажигать запретил: в подземелье оказалось гораздо меньше факелов, чем должно было быть. К тому же половина вытяжек была забита землей и мусором. Сталкиваясь с другими общинниками, Максим исхитрился заблудиться и лишь по запаху понял, что идет в сторону отхожего места. Оно располагалось под «оружейным» блоком, который имел в стенах достаточно широкое отверстие, чтобы через него можно было выплеснуть наружу содержимое двух деревянных корыт.

Поменяв курс, он добрался-таки до спального помещения. Тут, поверх кирпичного пола, был деревянный настил, на котором и спали общинники. Отыскать свою постель в темноте нечего было и надеяться, так что Максим просто подгреб под себя те тряпки, которые смог нащупать, и улегся, найдя местечко у стены. Раньше вдоль стен спали те, кто постарше, но кто теперь будет разбираться? Может быть, он лег там, где всегда спал Коля Безрукий или Каменный. Закрыв глаза и стараясь не обращать внимания на то и дело вспыхивающие перебранки, Максим наконец-то расслабил мышцы. Они болели. Но еще хуже чувствовала себя голова. Слишком многое случилось и в этот, и в предыдущий день. Мало того, все произошедшее оказалось лишь прелюдией к новой жизни общины.

«Почему я не ушел летом, а? – с запоздалой досадой сам себя спросил Максим, понемногу проваливаясь в глубокий сон. – Потому что страшно идти одному. И еще потому, что летом я еще не смог бы украсть у своих топор или нож, даже еду не украл бы. А вот теперь могу. Потому что наше подземелье – наша же могила. Зиму мы как-нибудь продержимся, но что будет потом? Соседи будут отдавать соль только очень дорого, мы им не нужны. И следующей зимой погибнут все, кто не уйдет. Может быть, попробовать объяснить это Андрею? Но тогда придется бросить мелких, с ними далеко не уйти…»

Глава шестая

Новые времена

Мутов не было слышно уже сутки, не удавалось увидеть тварей и в смотровые окошки. Первым, на рассвете, выпустили Вовика, которого Андрей пока еще не считал за вполне взрослого. Малец с чего-то взял, что его решили отправить на убой, заревел и начал отбиваться, а когда его тащили к двери, намочил портки. Тем не менее его вытолкали наружу рогатинами и не впустили обратно факелами, когда Вовик попытался проскочить между ног. Со сгоревшими бровями, зареванный, мальчик все же вышел во двор, усеянный костями и обломками. Моросил дождь, не прекращавшийся уже четвертый день. Постепенно осмелев, Вовик забрался на стену и обежал по ней Цитадель кругом.