Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К° - Григорий Василенко

Крикун посмотрел на Гуляева, молчаливо предлагая ему задавать вопросы, но тот, зная значительно больше из его, Крикуна, рассказов о «Союзе верных», только улыбнулся.

Отпустив Кривобокова после довольно продолжительной беседы, Крикун спросил Гуляева:

— Ну как, понравился?

— Ничего.

— Выбрал честного и самого толкового. Видно, не контра, а?

— Нет.

— То-то! — многозначительно заметил Крикун. — На сегодня хватит. Завтра пройдемся по Сеоеву.

10

Когда на горных тропах сходились банды, полковник Сеоев, резидент терского атамана Вдовенко, подолгу беседовал с Гуляевым, расспрашивал до мельчайших подробностей его родословную, потом переходил к учебе в Одесском юнкерском, где сам когда-то учился, интересовался, что привело его к бело-зеленым.

Гуляев немногословно и неохотно отвечал на расспросы Сеоева, который под предлогом забывчивости нередко возвращался к тому, что уже слышал от Гуляева. На этот раз они сидели вдвоем в сыром весеннем лесу, только что освободившемся от снега, у костра. Николай, ковыряя палкой прошлогоднюю прелую листву, спокойно рассказывал, ничего не выдумывая, свою биографию.

— Мама моя, Вера Дмитриевна, русская, по фамилии Гуляева, а отец — осетин, полковник царской армии. Умер недавно... Мой дед по матери одно время выпускал провинциальную газету на Украине, а потом увлекся археологией, даже имел какие-то труды, но его занятия были не больше, чем увлечения. Умер он в бедности. Мать вышла за отца с условием, что она сохранит свою девичью фамилию.

О своих братьях и сестрах Гуляев умалчивал, ссылаясь на то, что о них не имеет никаких сведений. О некоторых он действительно ничего не знал, а о старшем брате, Юрии, ему было доподлинно известно, что он работал в ЧК. С тех пор как он узнал об этом, его не покидала тревога за брата, за их будущие отношения. Он никак не мог разобраться в своих противоречивых мыслях, постоянно преследовавших его. С одной стороны — родной брат, которого он, как ему казалось, хорошо знал и понимал, а с другой — что никак не укладывалось в его голове — работа в таком грозном советском учреждении. Он не мог найти ответа на вопрос: почему сыну полковника, пусть бедного и умершего, доверили работу в ЧК? Что-то не сходилось в его представлениях о деятельности ЧК и участии в этой деятельности Юрия, пока не встретился с ним тайно. Их свел сотрудник ЧК Крикун, отвечавший за ликвидацию банды Малогутия. Обо всем этом Сеоев, часто бывавший в банде Малогутия, не подозревал. И Гуляев тогда еще не знал, что Сеоев проверяет его через своих людей и готовит для направления за границу к атаману Вдовенко.

Полковник проникся доверием к молодому человеку, похожему на своего отца-осетина, всегда задумчивому, несколько медлительному, с черной копной густых волос. Сеоев не раз говорил о нем с Малогутием и однажды выручил его, когда у главаря бандитской группы зародились сомнения в преданности Гуляева.

Малогутий подходил к каждому и приставлял еще дымящийся от выстрела ствол револьвера к виску проверяемого. Выстрел раздавался у самого уха. Подойдя к Гуляеву, Малогутий взял его за ухо, оттянул, намереваясь прострелить. Такое испытание, если ему не сопротивлялись, главарь считал высшим проявлением личной преданности. Гуляев резким движением крепко ухватился за наган и над своей головой так скрутил чужую руку, что Малогутий вынужден был выпустить оружие.

Сеоев поспешил на помощь Гуляеву, стал между ним и Малогутием.

— Господа, — укоризненно сказал полковник, — будет вам мальчишеством заниматься.

Угроза расправы была отведена еще и тем, что полковник тут же шепнул подъесаулу о намерении послать Гуляева за границу. Узнав об этом, Малогутий решил отправить с Гуляевым свой отчет атаманам.

— Полагаю, что там господа не совсем ясно представляют наше положение, условия, с которыми сталкивается наше движение. Из-за границы ничего не видать. Все можно понять только здесь, в нашем стане, в казачьих станицах, — размышлял как-то вслух Сеоев после очередной стычки в горах с засадой чекистов.

— Здесь тоже трудно понять, — возражал Гуляев после встречи с братом, а потом с Крикуном, вернувшись в стан Сеоева. — Кругом горы, лес. Биваки, изнурительное карабканье по горам, набеги на станицы... Движение, господин полковник, как мне кажется, предполагает продвижение вперед, если хотите — развитие и поддержку, а мы прячемся от людей в горах. Я имею в виду тех, на кого мы рассчитываем, кто нас должен поддерживать. Нам в станицах без боя ничего не дают. Какая же это поддержка? Не обманываем ли мы себя?

— Обо всем этом и надо доложить там, — выслушав Гуляева, сказал Сеоев. — Терскому и кубанскому правительствам. Они надеются на наше движение. Оно есть. Вы не совсем правы в своих суждениях. Если бы только нас не обложили большевики, если бы не их агитация среди кавказцев и казаков... Мы лишены такой возможности. Наше движение получит размах, если мы будем получать регулярную поддержку.

— Мне трудно будет там объяснить все это, господин полковник. Насколько я понимаю, вы вкладываете в понятие «движение» политический смысл?

— Конечно! И то, что вы размышляете над проблемами белого движения, молодой человек, уже вселяет уверенность в грядущих успехах. И вы сумеете обо всем рассказать за границей.

Сеоеву самому хотелось выбраться из гор и встретиться с атаманом, но он не мог его ослушаться. На него атаман возложил обязанность возглавить контрреволюционное подполье в Осетии и на Ставрополье, пока он не вернется. Правда, атаман и не думал возвращаться в Россию. Он обосновался в Югославии и ратовал там за открытие всякого рода божественных храмов для казаков. Не упускал случая принять участие в их освящении. Выступая на торжествах перед понурыми казаками-прихожанами, он уверял их, что для приближения краха большевиков и возвращения домой надо денно и нощно молиться.

— Мы живем в такую эпоху, когда считают, что можно прожить без веры, но мы видим на примере России, к чему привело безверие. Нет, надо строить больше храмов, надо поднимать веру в успех грядущих боев за Терек, Кубань, Дон. Это я говорю от имени трех войсковых атаманов.

Казаки-эмигранты молились, но время возвращения домой отодвигалось и вера в призывы атаманов падала.

— ...Передайте атаману, — напутствовал Сеоев Гуляева, — что терская группа считает необходимой координацию действий Терека, Кубани и Дона верховным правителем. А этого у нас здесь нет. Каждый действует по своему разумению. Нужен, очень нужен авторитет, который бы возглавил движение по всему Северному Кавказу.

Гуляев заверил полковника, что он постарается передать его точку зрения, все просьбы и пожелания.