Уйти нельзя остаться. Кризисы, выгорание, смыслы и ресурсы в кинопрофессии - Татьяна Салахиева-Талал
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начинаются сомнения, бесконечные переписывания одного и того же, замыливание взгляда. Работа вхолостую. Отловив это, я начала планировать впечатления, но тут появилась другая засада — переборщить. Дело в том, что впечатления не только дают какие-то хорошие идеи и новое вдохновение, но часто уводят в сторону. То есть еще надо суметь в этом «внешнем-внутреннем» сохранить правильное равновесие, найти свою золотую середину. Вовремя остановиться и вернуться к письменному столу.
Такой же баланс надо держать и в дележке себя на две профессии — сценариста и режиссера. Кто главнее в этой дихотомии? Наверное, все-таки режиссер. Он критикует и заставляет переписывать сцену так, чтобы в тексте был понятен монтаж кадров. Как правило, по утрам я — сценарист, а с обеда — режиссер. И это как две разные жизни.
Сценаристика — это занятие для особо сильных духом интровертов. Желательно, чтобы у тебя была железная задница, чтобы ты умел жить по четкому режиму дня и ел правильную еду, поскольку даже еда имеет значение для эффективной работы сценариста.
Режиссура — во всяком случае, для меня — веселое, задиристое состояние экстраверта, которому все вышеперечисленное не нужно.
Конечно, у режиссеров есть свои трудности, свои проблемы, но когда я — режиссер, мне жить гораздо, гораздо легче. Причин несколько: от процесса я получаю больше эмоций и сил, чем отдаю. У меня больше источников для вдохновения — ведь я работаю с единомышленниками и многое придумываю вместе с ними. Мне есть на кого положиться и от кого получить моментальный фидбэк — это моя команда.
А кроме того, в режиссуре есть еще один большой плюс. Что надо режиссеру? На своем мастер-классе в Москве, на фестивале «Завтра» в кинотеатре «35 мм» в 2012 году, Фрэнсис Форд Коппола замечательно сказал на этот счет: «Если вы хотите стать режиссером — назовитесь им и найдите еще пять человек, которые поверят в это». Пять человек-единомышленников, которые поддержат, — для сценариста это предел мечтаний.
Сценаристу вроде бы никто не нужен, но ему при этом нужны все. Со своим терпением и поддержкой. А таких поначалу вообще нет. Потому что никто не верит, что ты сценарист. Где фильм по твоему сценарию? А лучше несколько фильмов. Мой муж, когда я в первый раз написала в какой-то анкете, что я сценарист, долго смеялся. Хотя у меня уже тогда была фильмография. Но он все равно смеялся.
Еще сценаристу очень нужен правильно устроенный мозг. Можно построить свои нейронные связи по учебникам сценарного мастерства — но этот процесс растягивается на годы и годы. Как ускориться? Мне, например, очень помогла работа с другой стороны процесса — с редакторской.
Это был экстремальный опыт: сценарный марафон, 25 участников — молодых писателей, драматургов и начинающих сценаристов. За полгода мы написали 20 сценариев (кто-то не дошел до финиша) — от логлайна до второго драфта. Временами мой мозг плавился, и по ночам мне снились чужие тексты и чужие персонажи. Точнее, они уже были как свои, родные. Я вела ребят по кочкам, давала редакторский фидбэк, помогала в мозговых штурмах. Что в итоге? Поскольку речь обо мне, скажу о своем главном результате.
Выяснилось, что опыт интенсивной редакторской и креативной работы перестраивает нейронные связи в мозгу максимально эффективно. Теперь я читаю свои тексты так, словно с меня сняли какие-то мутные очки. Или даже словно мне в черепную коробку взамен моего прежнего малоэффективного и прокрастинирующего мозга поместили супермозг, с помощью которого можно прыгнуть на два уровня вверх.
Что я хочу сказать? Не надо жалеть сил для того, чтобы вложиться в текст коллеги, дать качественный фидбэк, помозговать кому-то в помощь. Такая работа — нефть для сценаристов! И, что хорошо, эта нефть бесконечна.
Многое изменилось с того момента, когда я только начинала работать сценаристом. Свои первые заявки и черновики, сделанные десять лет назад, читаю с оторопью: как я могла такое написать?
Бывает, я сомневаюсь. Очень часто — в том, что делаю. Но совсем редко сомневаюсь в себе. Потому что иначе я не справлюсь. Сценарный труд — это каторжная работа в одиночку, где каждый камень, который ты поднимаешь в гору, сначала скатится несколько раз вниз, пока ты не научишься его ловить и ставить на правильное место.
Поэтому сценарный труд — это стоять на своем, верить в свой гений (да!), искать адекватного редактора и талантливого продюсера.
А еще сценарный труд — дружить с другими сценаристами и помогать им.
Я знаю, что, может быть, не сразу, но построю свою дорожку из желтого кирпича. Хотя у меня по-прежнему нет никакой уверенности в будущем. И нет никаких рецептов — кроме того, как рассеять туман хотя бы до ближайшего вечера.
История 7
Игорь Поплаухин, режиссер
Стоит сказать, что я считаю себя начинающим кинематографистом. Я не снял еще ни одного полнометражного фильма. Зато за свою жизнь я снял четыре короткометражных — с 2011 по 2018 год. И это было сделано за семь лет, и, как большинство людей, снимал я их на свои деньги. Сначала я тратил на съемки свои офисные зарплаты. Потом я уволился из офиса и тратил свои фрилансерские гонорары. Когда поступил в Московскую школу нового кино, из моей жизни исчез даже фриланс. Тогда я взял банковский кредит и стал снимать на него третью короткометражку. Потом этот кредит был истрачен, банк неожиданно предложил мне перекредитоваться, и постепенно я скатился в глубокую финансовую яму.
Итак, у меня на руках было три короткометражных фильма. Первые два совсем уж любительские, неумело сделанные, без понимания природы кино. И третий, снятый уже в киношколе. Я считаю ее хорошей, она мне до сих пор нравится. Фильм называется «22». Это черно-белый фильм длительностью в полчаса про трудного подростка с московских окраин. У него сплошные проблемы и с девушкой, и с мамой, и с отчимом. И я возлагал большие надежды на этот фильм. Потому что все-таки любая короткометражка снимается не в стол, а с мыслями
