Полынов уходит из прошлого - Александр Шейнин

— К этому можно добавить еще одно, — неожиданно проговорил Кожухов.

Все обернулись в его сторону. Кожухов сидел в самом углу палатки, и свет от настольной лампы скупо освещал его лицо.

— Думаю, не ошибусь, если скажу, что титан сыграет исключительную роль в освоении космоса.

— А вы откуда знаете о титане? — удивленно спросил Малинин.

Кожухов замялся с ответом, а потом уклончиво сказал:

— Да так... Кое-что читал...

— Друзья, спать, — поднялся Бархатов. — На сегодня хватит.

Молодежь пыталась протестовать, но безуспешно. Вскоре все разошлись по своим местам.

НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ ИСПЫТАНИЕ ПАРАШЮТА

Перенести лагерь выше не удалось. Опасения Бархатова оправдались. Несколько дней в горах бушевала непогода. Альпинисты были вынуждены отдыхать, а геологи тем временем сортировали, укладывали в специальные ящички и мешочки накопившиеся образцы горных пород. Когда прошла непогода и снова засияло солнце, лучшего места для лагеря отыскать не удалось, и Бархатов решил оставить его в котловане. По утрам Василий Яковлевич со своими помощниками уходил на геологические поиски, методически обследуя долины и ущелья, пробираясь все дальше в горы.

Щербаков и Осередко прокладывали им путь, ведя разведку подступов к вершине, на которую указал им старик-колхозник. В этих вылазках неизменно участвовал и Рашид, увлеченный альпинистским спортом.

Опытный глаз Михаила определил, что взобраться на вершину будет трудно. Со стороны лагеря она выглядела абсолютно неприступной, в сплошных обрывах, и лишь желоба-пути лавин спускались к леднику. Дорогу к гребню вершины следовало искать в другом месте.

В эти дни произошел случай, снова заставивший Щербакова насторожиться.

Возвратившись однажды в лагерь, Михаил заглянул в палатку, где хранились образцы минералов, и застал там одного Кожухова. Тот сидел за столом и, рассматривая образцы, что-то быстро записывал, не сразу заметив Щербакова. Молодой человек имел возможность несколько минут наблюдать за ним.

Михаила поразило лицо Кожухова. На нем не осталось и следа от обычного добродушия. Оно было необыкновенно строгим; на лбу собрались морщинки, а щеки не казались одутловатыми.

Заметив Щербакова, Кожухов смутился. Начал собирать разбросанные по столу листки, но тут же остановился, небрежно сказал:

— А-а, Михаил Георгиевич... А я вот решил кое-что записать из нашей жизни... Ведь это интересно, может быть, даже книгу сочиню... Я уж и название придумал: «Лагерь в горах». Или еще лучше: «На крыше мира».

Щербаков сделал вид, что поверил:

— Ну, тогда не буду мешать, — заявил он и вышел из палатки.

Вечером, оставшись наедине с Бархатовым, Михаил поделился с ним своими подозрениями.

— А знаете, Василий Яковлевич, — сказал он, — я все больше убеждаюсь, что ваш школьный приятель далеко не так прост. Вы обратили внимание на его замечание о титане? Для счетного работника, за кого он себя выдает, это не совсем обычно. Подозрителен и его интерес к образцам горных пород...

И Михаил рассказал о встрече с Кожуховым в палатке.

— У меня сложилось впечатление, что он не просто ходит на прогулки в горы, чтобы похудеть, а что-то ищет, — закончил Щербаков.

Реакция Бархатова удивила Щербакова. Торопливо, словно извиняясь, он сказал:

— Да, да... При первом же удобном случае я его отправлю в санаторий. Но вы пока никому ничего не говорите.

...В отношениях между Щербаковым и Малининым не проявлялось открытой неприязни. Напротив, Михаил, казалось, забыл о памятном разговоре с Виктором и держался с ним ровно, стараясь не вызывать новых осложнений. И Малинин не выдавал своего состояния. С Леной он был предупредителен, не преследовал ее излиянием своих чувств, но в один из вечеров, когда возвращались к палаткам с прогулки, Малинин, сдерживая волнение, сказал:

— Лена, я ведь все вижу... Что ж, желаю тебе счастья.

— Погоди, Виктор... О счастье говорить еще рано.

— Но друзьями мы с тобой можем быть? — тихо спросил Виктор.

— Конечно...

— Помни, Лена, — продолжал Малинин, — что бы с тобой ни случилось в жизни, ты всегда можешь рассчитывать на меня, — и добавил: — Я ведь однолюб...

Лена думала о своем.

— Я не виновата, Виктор, это сильнее меня, — ответила девушка... — Можно ничего не пожалеть для другого человека, но только не чувства, если их нет...

— Да, я понимаю, ты не виновата... Хоть, может быть, и ошибаешься.

— Возможно.

— А если он не такой, каким тебе кажется?

— Не нужно, Виктор. Прошу тебя, ничего о нем не говори. Он, действительно, нравится мне, хоть и не знаю, как он сам ко мне относится.

— Спасибо за откровенность, — глухо проговорил Малинин.

— Обманывать тебя не хочу. Ты не сердись, а пойми...

На этом разговор кончился. Малинин не возобновлял его больше.

Приближалось воскресенье — день, когда Михаил должен был испытать свое изобретение. В пятницу, воспользовавшись свободным вечером, Щербаков достал из чемодана свой парашют. Около него собрались остальные участники экспедиции. Всех интересовало устройство парашюта. Посыпались вопросы, и Михаилу пришлось подробно рассказывать о нем.

...После трагической гибели Лиды Щербаков в течение трех лет самозабвенно работал над конструкцией высокогорного парашюта. Он перечитал все, что было написано о парашютах и изучил десятки их видов. Оказалось, что еще в далекие времена люди пытались, и небезуспешно, прыгать с высоты, используя для этого приспособления, наподобие зонта. В читальном зале библиотеки имени Ленина, где он по вечерам занимался, Михаил с увлечением прочел роман французского писателя Ретиф де Ла Бретон, написанный еще в XVIII веке, в котором рассказывалось о юноше Викториусе, прыгнувшем со скалы с помощью зонта и крыльев. Это была фантастика, но летопись человечества повествовала и о действительных фактах. В одной древней рукописи, относящейся к началу XIII века, Михаил нашел свидетельство о славянах, совершавших спуски с высоты на крыльях, сделанных из какого-то материала. Истории известен «холоп» Никита, который на самодельных крыльях пытался лететь, за что по приказу царя Ивана Грозного был жестоко наказан.

Особенно заинтересовал молодого изобретателя плащ парижского профессора ди Фонтань. Человек, надевший этот плащ, как утверждал профессор, мог безопасно спуститься с большой высоты. Для испытаний плаща выбрали преступника, осужденного на казнь. В 1777 г. он прыгнул с крыши городского арсенала и благополучно приземлился, за что получил помилование и свободу. Видимо, этот случай натолкнул сто сорок лет спустя, французского изобретателя Рейхельта на создание пальто-парашюта, но его опыты окончились печально. Прыгнув на своем парашюте с Эйфелевой башни, Рейхельт разбился насмерть. В эти же годы русский актер Глеб Евгеньевич Котельников создал и успешно испытал парашют, укладывавшийся в ранце за плечами. С тех пор парашют завоевал права гражданства.