Резидент разведки. Часть 2. Покер с контрразведкой - Виктор Державин

страны. Если курс доллара вырастет, это приведёт к ослаблению других валют. Тогда центральные банки этих стран могут поднять ключевые ставки у себя, а вместе с этим и замедлить свою экономику. Ещё ФРС влияет через американскую экономику. От действий ФРС зависит то, насколько хорошо или плохо всё будет в экономике США. А так как на американскую экономику приходится почти четверть мирового ВВП, то любые значимые колебания в ней влияют на другие страны. Например, это происходит через сырьё. Если американская или глобальная экономика замедляется, то спрос и цены на сырьё вроде нефти падают. От этого страдают страны-экспортёры. Поэтому почти в каждый американский кризис происходит одно и то же: болеют США, но фондовый рынок хоронят в какой-нибудь Анголе или даже в России. Некоторые думают, что ФРС печатает деньги. Это полуправда. Сама ФРС купюры и монеты не выпускает — этим занимается казначейство. Но именно ФРС решает, сколько наличных денег нужно произвести. А ещё ФРС печатает виртуальные деньги: когда она покупает облигации у банков, то не платит наличными, а создаёт цифры кода и отправляет их банкам. Понимаешь, как всё лживо и хитро?

— Понятно.

— Вторая часть вопроса сложнее. Существует миф, легенда, что собственники ФРС засекречены. Однозначно это миф: коммерческие банки, члены ФРС с особым статусом, и есть собственники. Список владельцев каждого такого банка есть на сайтах этих банков. С одной стороны, ФРС выглядит независимой организацией, и в этом её плюс. С другой стороны, текущая структура с 12 региональными резервными банками, которые в определённой степени зависимы от коммерческих банков, выглядит довольно странно и в итоге вовсе не прозрачно. Суть в следующем. Если сравнить американский Центробанк с российским или китайским, то различия будут в основном косметические. Например, главу ФРС выбирают на четыре года, а главу Центрального банка России — на пять лет, у китайцев вообще нет таких ограничений. Главное различие центробанков в том, кому принадлежит их уставный капитал и имущество. Так, капитал российского Центробанка принадлежит Русскому государству, китайского Центрального банка — китайскому. А вот в ФРС долю имеют коммерческие банки. Точнее, долю в тех самых 12 региональных банках, которые входят в состав регулятора. Как китайский и российский Центробанки, американский федеральный резерв является независимым. Глава ФРС, хоть и отчитывается перед конгрессом, всё же может не соглашаться даже с президентом США. И президент не может его за это уволить.

— Стоп! Известно, кто именно является собственниками тех банков, которые владеют долей в этих 12 региональных банках? — спросил я.

— Далеко не всегда известно, и есть подозрение, что именно неизвестные частные конечные бенефициары часто кредитуются ФРС на льготных условиях в кризисных ситуациях. Но тут не всё просто. На самом деле, из двенадцати равных резервных банков один является «самым равным». Речь идёт о Федеральном резервном банке Нью-Йорка, на который приходится подавляющая часть всех активов ФРС и всей денежной эмиссии. Фактически он и является Центральным банком Соединённых Штатов Америки. В любом случае деятельность всех двенадцати федеральных резервных банков находится под жёстким присмотром со стороны Совета управляющих ФРС (штаб-квартира находится в Вашингтоне). Но хитрость в том, что за Советом управляющих, в свою очередь, присматривают главные акционеры Федерального резервного банка Нью-Йорка — в конечном итоге частные лица.

— Получается, всем миром правят акционеры Федерального резервного банка Нью-Йорка. Достаточно знать конечных бенефициаров, и можно найти болевые точки, — сделал вывод я.

— По-моему, это невозможно. Федеральный резервный банк Нью-Йорка — важнейший из двенадцати резервных банков США, входящих в Федеральную резервную систему США, контрольный пакет акций которого удерживает Morgan Stanley. Его акционеры известны, часто это юридические лица, а вот кто собственник этих юридических лиц или цепочки юридических лиц, в дальнейшем так называемых коечных бенефициаров, физических лиц — тайна, за которой гоняются все разведки мира. Это почти что как узнать состав реального правительства мира. Поэтому добраться до конечных бенефициаров — физических лиц невозможно. Я так поняла, что это одна из главнейших задач всех нелегальных резидентов СВР и вообще всех разведок важных стран мира. Эта задача не решена и вряд ли будет кем-то решена. И тем не менее все, кто близко к этой теме подошёл, собирают информацию по крупицам, далее её анализируют те, кому положено. Отсюда, из Бостона, из банка, можно видеть и понимать очень и очень многое. Но далеко не всё, ведь даже конечный контроль информационной безопасности всех региональных резервных банков остаётся в Федеральном резервном банке Нью-Йорка. Если бы они там увидели хоть какие-то щёлочки в ней, я бы уже была в холодном и сыром подвале с крысами, ждала, истекая кровью, очередного допроса. Поэтому у меня очень многое из исходного и нужного чуть ли не в бумажном варианте, очень аккуратно.

— Прости, но откуда у тебя бумага? Я думал…

— Сам не догадался?

— Не хочу гадать.

— Роджер.

— Как это выглядит в движениях?

— Он начал мне кое-что показывать в своих целях от крайней одержимости и нетерпения, мне лично эта информация была интересна, но нашим не очень. Тем не менее в какой-то момент я попросила его показать кое-что, что точечно очень интересовало наших. Он отказал, а потом с моей небольшой помощью понял, что уже не может мне отказывать. Обратной дороги нет и не будет. Уже толком не понимает, где игра двух взрослых людей, а где уже всё совсем серьёзно. Мы с ним полностью ушли в это, и чем дальше, тем более интересно и интеллектуально. Он стал одержим этой игрой, и я тоже. Но он не понимает, что работает на другую страну, полагает, что я специально усложняю сюжет и сценарий, создаю риски, и он с удовольствие в это погружается, принимает правила, уважает усложняющийся сюжет. Эти риски его ещё больше возбуждают, и он готов продолжать без конца и края. Кроме того, думает о нашем с ним совместном бизнесе, уже тоже не понимая, где границы игры. Выглядит всё не очень безобидно, но относительно безопасно, конечно, насколько это возможно. Иногда я приезжаю к нему в офис на совещание, после совещания идём к нему в кабинет, в какой-то момент он выходит в туалет. На столе оставляет кое-что интересное. Тоже пытается создать сюжет из рисков как часть игры, и я уже сама не понимаю, насколько он всё реально осознаёт. Рассказывает устно кое-что из того, что нигде не прочитаешь. Вообще много рассказывает, делится со мной новостями и сплетнями из высших эшелонов власти, мы обсуждаем, спорим. Ему интересно со мной общаться.

— Извини, можешь не отвечать,