Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов - Елена Гощило

лежит раненый, молодой американец, попутно отпуская шутки, напоминающие аналогичную несерьезность Макклейна из «Крепкого орешка», убивает саботажника, причем делает это при помощи пистолета, который ему передал Рамиус, в свою очередь получивший его от Манкузо. Так его доверие двум «приемным отцам» символически объединяется одним предметом[93].

В историю спасения Райаном Рамиуса и его подводной лодки от физического уничтожения заключен тот самый подтекст, который Джеффордс считает преобладающим в четырех сериалах-блокбастерах десятилетия («Звездные войны», «Рэмбо», «Индиана Джонс» и «Назад в будущее») – подтекст, связанный с пересмотром Рейганом недавнего бесславного прошлого Америки и превращением его в часть могучего национального имиджа, а также с культурной тревогой конца 1980-х годов относительно способности будущих президентов (особенно Буша и его администрации) сохранить ценности и завоевания рейгановской революции. «Один из ключей к успеху этих фильмов, – замечает Джеффордс, – заключается не только в их трактовке взаимоотношений отца и сына, но также в победе над временем. В каждом случае счастливое окончание фильма становится возможным благодаря способности героя преодолеть ограничения своего времени, переписать историю, реструктурировать будущее или спасти отца от гнета времени как такового» [Jeffords 1994: 89][94]. Конечно, не случайно, что среди первых же слов, звучащих в фильме «Охота за “Красным Октябрем”», есть слово «время». В первой сцене, после реплики о погоде, Бородин двусмысленно добавляет: «Пришло время, товарищ капитан», – на что Рамиус многозначительно отвечает: «Да, пришло время». Позже, когда двое мужчин, оставшись наедине в кабине Рамиуса, разговаривают об Америке, Рамиус описывает свою карьеру, как бы ретроспективно поясняя этот намек: «Сорок лет в море, война на море, война без битв, без монументов – только потери». Для него дезертирство – это бегство от холодной войны, в которую он был вовлечен на протяжении десятилетий и от которой теперь решил отказаться. Его спаситель, Райан, лучше всех остальных персонажей способен контролировать время – ведь именно он добивается четырехдневной отсрочки выполнения плана американского ВМФ стрелять по «Красному Октябрю», и именно он добирается до Рамиуса раньше советского флота. Еще важнее то, что Райан, помогая Рамиусу сбежать, освобождает капитана из «тюрьмы» его коммунистического прошлого. Наконец, предоставляя Соединенным Штатам подлодку, названную в честь ключевой даты русской революции, двое мужчин вместе переписывают историю (Америка заполучает один из символов коммунистической власти) и реструктурируют будущее (лишают Советский Союз ядерного преимущества). Таким образом, фильм «утверждает ценность [советского] отца для американского сообщества», даже несмотря на то, что, отказавшись от своей коммунистической идентичности[95], отец фактически принимает ценности сына. Что, впрочем, к лучшему, ведь «привычная жизнь отца не приведет к успешному будущему[96]. <…> Непрерывность развития должна сочетаться с революциями, чтобы обеспечить счастливый конец».

Идея этого образцового баланса между непрерывностью и революцией, способного привести холодную войну к счастливому финалу, формулируется в последней сцене «Охоты за “Красным Октябрем”». На залитой лунным светом реке в Мэне Рамиус и Райан в первый и последний раз общаются один на один. Что здесь действительно является революционным (разумеется, помимо красноречивого названия подлодки), так это дезертирство Рамиуса и образовавшаяся между мужчинами тесная связь. Кроме того, Рамиус теперь признается, что сбежал с подлодкой ради того, чтобы уберечь Америку от удара советских «ястребов», и то потрясение, которое он вызвал в Москве, может сыграть положительную роль – ведь «маленькая революция иногда приносит выздоровление, не правда ли?» Идея же непрерывности развития заключена в общей патриархальной структуре сюжета. Параллелью финальному диалогу служит другая, более ранняя беседа Рамиуса наедине с Бородиным, в которой последний рассказывает о том, что во сне он жил в Монтане и водил пикап, а Рамиус признается, что «скучает по безмятежной рыбалке [из детства]», и сетует о проведенных на море сорока годах холодной войны. Таким образом, Райан теперь играет сыновнюю роль – причем в обстановке, еще больше связывающей его с Рамиусом: ведь Мэн сначала фигурирует в фильме как родина деда Райана, а затем как один из двух штатов, которые Рамиус (необъяснимым образом) выбрал в качестве места прибытия своей подлодки[97]. Мужское единение выводит зрителя на обширную патриархальную тему, когда Райан указывает на расположенный поблизости остров, где дед учил его рыбачить, а Рамиус отвечает ему: «Около Вильнюса есть река, на которой мой дед тоже учил меня рыбачить… А ты по-прежнему любишь рыбачить, Райан?» Эта традиция преемственности («от деда к отцу, от отца к сыну»), возвращенная к жизни посредством связи между седобородым литовским патриархом и его американским протеже, затем включается в еще более широкие исторические рамки: когда мужчины смотрят на лунный свет, сценаристы вкладывают в уста Рамиуса поэтичную цитату, приписываемую Христофору Колумбу: «Море дарит человеку надежду, сны переносят его домой». Эта цитата напоминает о вечной роли Америки как страны надежды и мечты для всех иммигрантов, включая дезертиров[98]. Ранее Рамиус, обращаясь к офицерам «Октября», упоминал о том, что, «достигнув Нового Света, Кортес сжег свои корабли», и теперь произнесенные Райаном заключительные слова фильма звучат своего рода откликом на его реплику: «Добро пожаловать в Новый Свет, сэр».

Рейгановский мотив отца и сына соседствует в «Охоте за “Красным Октябрем”» с другими знакомыми элементами кинорепертуара времен холодной войны, включая, конечно же, изображение всех «правоверных» коммунистов как отпетых негодяев и глупцов. По сути, примеры стереотипной подлости начинают окружать Рамиуса еще до того, когда мотивы его поступков становятся проамериканскими. Его призывающая команду к сплочению речь скрывает его дезертирские намерения за агрессивным патриотизмом, предвосхищающим реплики русских фанатиков в позднейших фильмах. Взывая к национальной гордости по поводу этого «первого путешествия новейшего достижения нашей родины», Рамиус напоминает морякам об

упоительных днях спутника и Юрия Гагарина, когда мир трепетал от звука наших ракет. Они содрогнутся вновь – но теперь уже от звука тишины. Мы уложим на лопатки их крупнейший город и послушаем рок-н-ролл наших ракетных учений, и единственное, что они услышат, когда мы закончим, – это наш смех. Мы пойдем в Гавану <…>. Великий день, товарищи – мы входим в историю.

Пока Рамиус и его офицеры постепенно превращаются в потенциальных дезертиров, в ходе повествования различными способами демонизируются и принижаются другие русские. Убитый Рамиусом замполит по фамилии Путин (!) – настоящий архетип «красного» идеолога, изрекающий перед смертью такую отвратительную фразу: «Неприкосновенность частной жизни не имеет значения для Советского Союза. Это понятие часто мешает общественному благу». Еще один суровый чиновник, преданный системе, – доктор Петров (Тим Карри), а капитан Туполев – вероломный друг, готовый ради государства убить своего бывшего учителя и напарника («мы отправляемся убить друга», как он