Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов - Елена Гощило

которых стал Джонс-старший в фильме Стивена Спилберга «Индиана Джонс и последний крестовый поход» (1989). Герой этого чрезвычайно успешного боевика (предпоследнего в трилогии об Индиане Джонсе), снятого в духе «Крепкого орешка», спасал своего отца от других привычных кинозлодеев – нацистов, – и даже вступал в связь с его сексуальной партнершей. Согласно Джеффордс, трилогия об Индиане Джонсе, так же как и циклы «Звездных войн», «Рэмбо» и «Назад в будущее», «показывают успешные взаимоотношения отца и сына как необходимое условие победы над злом и триумфа добра» [Jeffords 1994: 88]. По существу, в «Охоте за “Красным Октябрем”» Коннери вновь играет свою роль «старого мудрого отца» с той примечательной особенностью, что на этот раз он и его символический сын, Джек Райан, связаны друг с другом через великую пропасть железного занавеса.

Из этого, конечно, вовсе не следует, что и фильм, и книга пренебрегают фигурами национальных отцов. Напротив, практически полностью мужской мир опытных пожилых мужчин и их подчиненных из романа Клэнси и его экранизации поддерживает эту систему. Так, Райан впервые появляется в качестве протеже адмирала Грира, который сначала приветствует его словами «Джек, малыш!», а затем, когда Райан становится слишком откровенен на брифинге, покровительственно кладет ему руку на плечо. Коллега Райана Скип Тайлер предваряет свой вывод о ядерной угрозе «Октября» собственным «сыновним» воспоминанием, затрагивающим исторические события: «Когда мне было двенадцать, я помогал папе строить бомбоубежище в нашем подвале, потому что какой-то идиот припарковал дюжину боеголовок в 90 милях от побережья Флориды». Наконец, капитан американского судна отзывается о «малыше» Райане как о выносливом человеке, который пережил аварию на вертолете и провел несколько месяцев в гипсе. Оказавшись на борту «Далласа», Райан должен заслужить доверие сильного, молчаливого Манкузо, имеющего склонность к резким высказываниям вроде «самое сложное в игре на опережение – это вовремя увернуться» или «если этот ублюдок попробует дернуться, я отправлю его прямо на Марс». Что касается Рамиуса, то его, осиротевшего после ранней смерти матери, воспитывал дед по отцовской линии. Сам он – явно отцовская фигура по отношению ко всем своим офицерам[91], особенно к Бородину. Точно такое же поколенческое восприятие истории, как и у Тайлера, проявляется у него в тот момент, когда он сообщает команде о полученном им приказе: «Снова мы играем в опасную игру, игру в шахматы с нашим старым противником, американским флотом. Сорок лет ваши отцы и старшие братья играли в эту игру и не проигрывали».

И все же наиболее выразительная разработка описываемой Джеффордс парадигмы, усиленная напряженностью противостояния Запада и коммунизма, представлена в отношениях Рамиуса и Райана. Если Клэнси, прежде чем в полной мере представить читателям Райана, почти три главы посвящает описанию событий с точки зрения Рамиуса, в фильме вступительные титры сразу же связывают этих двух людей разных поколений и национальностей. От первых кадров, показывающих Рамиуса и Бородина на палубе подлодки, фильм переходит к показанной крупным планом картине с кораблями, после чего мы видим чьи-то руки, перебирающие различные предметы морской атрибутики. Начавшаяся в сцене с русскими хоровая музыка все еще звучит за кадром, что предполагает продолжение рассказа о Рамиусе, однако новая декорация оказывается лондонским домом Райана. Именно отсюда аналитик ЦРУ вскоре отправится в неожиданное для него самого путешествие, которое завершится его конфронтацией с «отцом» из «империи зла» (так же как в сцене неожиданной встречи Люка Скайуокера с его биологическим отцом Дартом Вейдером) и последующим преодолением этой конфронтации – когда он спасет «отца»-перебежчика от угрожающих ему сил. Охарактеризовав Райана как человека, изучившего жизнь Рамиуса до мельчайших деталей, фильм вновь свяжет двух мужчин во время брифинга в кабинете министров, где впервые прозвучит мысль о дезертирстве. В то время как в книге Райан представляет целый массив логических аргументов и статистики (включая прецедент с Саблиным), чтобы убедить кабинет в возможности дезертирства Рамиуса, в фильме он просто смотрит на фотографию, как будто проникающую в его сознание, и внезапно интуитивно догадывается о плане Рамиуса сбежать из России именно в годовщину смерти жены, после чего восхищенно вскрикивает: «Ах ты, сукин сын!» Впоследствии он раскрывает еще одну часть плана Рамиуса – когда во время бритья смотрит на себя в зеркало, что также наводит на мысль о ментальном и психическом родстве между героями. Именно Райан убеждает Манкузо не атаковать подлодку Рамиуса, настаивая: «Капитан, я знаю этого человека!», а затем отправляет «Октябрю» зашифрованное кодом Морзе послание, чтобы завоевать доверие его командира.

Озарение Джека Райана на заседании кабинета относительно намерения Рамиуса дезертировать

Эта подчеркнутая связь героев имеет и обратный вектор: в сцене личного разговора с Бородиным после обеда в офицерской каюте Рамиус успокаивает своего заместителя: «Если мы встретим нормального типа, это [дезертирство] сработает, если же ковбоя…» На этом последнем слове происходит быстрая смена кадра, и мы видим Райана во время его опасного перелета на авианосец «Энтерпрайз», – то есть абсолютно «нормального типа», выполняющего миссию по объединению двух мужчин ради спасения мира от ядерной катастрофы. Знаменательно, что, когда они в конце концов встречаются лицом к лицу (в последние полчаса фильма), сценарий повторяет ту же фразу: заметив в кобуре Манкузо пистолет, Рамиус называет капитана «ковбоем». С одной стороны, эти пренебрежительные намеки вызывают в памяти, как в «Крепком орешке» негодяй-террорист презирал «США [за веру в то, что они] могут эффективно играть в мире роль ковбойствующего героя, используя оружие, чтобы остановить преступников и злодеев» [Jeffords 1994: 61]. С другой стороны, если принять во внимание симпатию Бородина к Монтане, а также решающую перестрелку Райана с диверсантом, фильм, вслед за «Крепким орешком», возвращает к жизни это суровое американское наследие и создает образец «ковбойствующего героя» для некоторых последующих российско-американских картин того же десятилетия[92].

Рамиус сообщает своему «суррогатному сыну» Бородину, что Манкузо с пистолетом в кобуре – американский «ковбой»

Перед финальной перестрелкой, подготавливая передачу «Красного Октября» трем высадившимся на него американцам, Рамиус, в свою очередь, не только интуитивно осознает ключевую роль Райана в этих событиях, но и доверяет молодому аналитику, как сыну, контроль за подлодкой и ее оборону от диверсанта, убившего Бородина. Со своей стороны, Райан сохраняет свою веру в капитана: оказавшись перед выбором между его приказом направить подлодку на траекторию торпеды и отменой приказа со стороны Манкузо, он подчиняется именно ветерану Рамиусу. До сих пор спасавший своего «советского отца» благодаря уму и интуиции, Райан теперь демонстрирует и мускульную силу. Пока Рамиус