От сентября до сентября - Валентин Гринер

Солнце на западе коснулось верхушек леса и прощально упало оранжевыми бликами на серую гладь «Лебединого озера». И я увидел на его середине, как на только что загрунтованном холсте, два ярко-белых мазка, положенных рукой талантливого художника…

постскриптум

Через два месяца, снова приехав в Коряжму, сразу же поспешил к Олейнику, чтобы показать ему наброски этого очерка. Открыв дверь знакомого кабинета, я увидел за столом другого человека и, неожиданно смутившись, спросил:

— Вы что, замещаете Андрея Тимофеевича?

— Нет, не замещаю. Просто работаю на его месте.

— А где же он?

— А он теперь заместитель генерального директора комбината по производству.

— Замещает Ливерия Сергеевича Чирухина?

— Ливерия Сергеевича перевели в министерство, а Олейник назначен на его место. Вот и все. Ищите его в соседнем корпусе. Пли где-нибудь в цехах…

— Благодарю за информацию, — сказал я, радуясь тому, что на Котласском ЦБК редко ошибаются при выдвижении на высокие руководящие должности опытных производственников.

ВОСКРЕСНЫЙ ДИАЛОГ

Впервые за многие годы журналистских странствий я неожиданно получил редкую в паши дни возможность без всяких препятствий входить в рестораны и выбирать столики по желанию. Не надо было уговаривать швейцара, который обычно маячит за остекленной дверью и, полный напускной важности, небрежно тычет пальцем в традиционную табличку «Мест нет». Не надо было уговаривать администратора, как правило, еще более неприступного, чем его привратник. Не надо было долго ждать ленивую официантку, тип которой хорошо известен…

В рабочем поселке Коряжма два вполне современных ресторана — «Ермак» и «Вычегда», популярное молодежное кафе «Садко», значительное число столовых, кулинарий и разного рода «Минуток», где обслуживают быстро, вежливо и добросовестно.

Однако лучшей кухней, лучшими официантами, лучшим местом отдыха для человека, решившего доверить себя местному общепиту, считается «Ермак». Об этом сообщил мне по дороге от станции Сеня и оказался прав. У «Ермака» свои традиции, свои фирменные блюда, свой стиль, свои завсегдатаи, дневные и вечерние. Многие работники ЦБК, особенно итээровцы, приезжают обедать в этот ресторан и, затрачивая не менее двадцати минут на проезд от комбината и обратно, легко управляются за час перерыва. Никто не нервничает, но окликает официанток, не стучит ногтем по циферблату перед их носом, не требует жалобную книгу. Кстати, книгу эту я однажды попросил из профессионального любопытства, внимательно перелистал десятки страниц и нашел там преимущественно благодарности.

Несколько месяцев я регулярно питался в «Ермаке», бывал там в разное время, наблюдал посетителей и обслуживающий персонал, но ни разу не стал свидетелем даже мелкого конфликта. Да и к чему конфликтовать, если здесь постоянно соблюдают взаимную вежливость, даже в часы пик найдут посетителю место, накормят никогда не обсчитают.

В тот воскресный декабрьский день ртутный столбик опускался к пятидесяти градусам, и потому, видимо, даже в обеденные часы посетителей «Ермака» можно было пересчитать на пальцах. Собственно говоря, были заняты два столика; за одним сидели три пожилые представительницы местной интеллигенции, за другим — два парня. Столы в коряжемских ресторанах и кафе массивные, просторные — «деревня в политуре». Никаких подстилающихся салфеток: вилки, ложки и ножи кладутся просто на полированную березу. Зато бумажных салфеток изобилие. Да таких прекрасных, хоть роман на них пиши. (Признаюсь, что первые наброски этого очерка я сделал на салфетках из обрезков высокосортной офсетной бумаги).

Заказав обед, я неторопливо курил в ожидании официантки с подносом. Но прежде чем она появилась, в зал вошел поджарый бритоголовый старик в запотевших с мороза очках. Он постоял у лестницы, протирая пальцами стекла, затем направился к моему столику, поздоровался и выразил желание разделить мое одиночество.

— Садитесь к нам, Александр Федорович, — пригласил один из парней с соседнего столика.

Старик, казалось, только теперь заметил ребят, снова протер очки непослушными пальцами и воскликнул:

— Здравствуйте, друзья-товарищи! — Зычный голос его, отнюдь не старческий, не привыкший к полутонам, ударился в потолок и прокатился по пустому залу. Пожилые коряжемские интеллигентки, попивавшие чай с пирожным, переглянулись и о чем-то зашептались.

— Вы меня знаете? — спросил старик ребят.

— Кто ж вас не знает в поселке, — ответил бойкий парень в кожаной куртке с костяными пуговицами. — Вы весной выступали у нас в общежитии, рассказ!тали про строительство комбината.

— Может быть, может быть, — проговорил старик, заметно польщенный своей известностью. — А где вы работаете? — Он уже расположился за моим столиком и говорил с ребятами все так же громко, с чувством хозяина положения.

— В тресте, — ответил второй, длинноволосый парень, разливая в фужеры вино. — Строим административный корпус ЦБК.

— Это хорошо, — похвалил старик и отметил со знанием дела: — Там же будет автоматизированная система управления производством. Плохо только, друзья-товарищи, что медленно строите. Мы строили во много раз быстрее… Управляющий трестом на месте?

— На месте. Куда ж он денется? — ответил парень в кожанке.

— И главный инженер работает?

— Работает.

— Да-а-а, этот действительно работает… Большой человек Зарума. Уважаю… И вы уважайте, — посоветовал старик. — Это строитель от бога… Согласны? — неожиданно повернулся он ко мне.

Я пожал плечами:

— Не знаю. Я с ним не знаком…

— Неужели?! — удивился старик так искренне, будто я ничего не знал, скажем, о знаменитом Растрелли. — Напрасно не знакомы… — Видимо, он потерял интерес ко мне и, пошарив взглядом по столу, взял меню. — Я ж в этих очках ни черта не вижу… Ну-ка, почитай, что там пишут… — Старик протянул карточку парню в кожанке, придвинулся близко к соседнему столику, снял очки и показался совсем незрячим.

— Может, выпьете с нами вина? — предложил длинноволосый парень. — По случаю воскресного дня и большого мороза…

— Вкуса вина не знаю, — с гордостью сказал старик. — Пиво, правда, в молодости пробовал. А вот вина — ни грамма… Декабрь, верно говоришь, держит крепко. Я вчера приехал из Крыма. Там шестнадцать градусов…

— Мороза? — в один голос удивились ребята.

— Тепла, конечно… Ты читай подряд, снизу доверху. Кроме вина-водки и табачных изделий…

— Мокрарус с гарниром, под майонезом, — стал читать парень в кожанке, но старик сразу перебил его.

— Что такое мокрарус?

— Рыба такая.

— С костями?

— А как же! Рыба без костей не бывает…

— Бывает, но только не про нашу честь… За свои восемьдесят четыре года встречал единственного начальника, который не обращается с черного хода за рыбой без костей, а покупает то, что к вечеру остается на прилавках. Это — Зарума… Читан дальше.

Я взял из вазочки офсетную салфетку и записал: «Зарума — главный инженер строительного треста № 6. Познакомиться!!!»

— Салат «Столичный», — с улыбкой читал парень.

— Сколько стоит?

— Рубль двадцать одна…

— Пропустим. За такие деньги можно до столицы доехать, если в общем вагоне… Что там на первое?

— Борщ…

— Во! Борщ — хорошо… Можно половиночку… Второе?

— Я еще холодные закуски не прочитал. — В голосе парня зазвучала шаловливая снисходительность, какую допускают молодые люди по отношению к старикам с признаками маразма. Но этот восьмидесятичетырехлетний Александр Федорович никаких признаков умственного оскудения не проявлял. Наоборот. Он в самом начале взял игривую поту и прочно держал ее, не упуская возможности демонстрировать превосходство возраста и опыта над молодостью.

— Завтрак туриста… Сельдь иваси с гарниром…

— А каша какая-нибудь есть?

— Что-то не видно… Гарниры: картофель жареный с огурцом. Сложный гарнир…

— В чем его сложность? — ухмыльнулся старик. — Холодные закуски ты все прочитал?

— Не все. Вы ж перескакиваете со среды на пятницу. — Парень терпеливо поискал раздел холодных закусок. — Салат «Здоровье».

— Здоровье — хорошо! Это мне подходит. А из чего состоит здоровье? — играл старик.

Парень перешел в наступление:

— Здоровье состоит: кура жареная со сложным гарниром, утка жареная с зеленым горошком…

— Кур и уток не хочу, — замахал руками старик. — Они мне не по зубам.

— Тогда возьмите мойву, тушенную в масле… мокраруса жареного… путассу, тушенную с овощами…

— Эту? — старик зычно расхохотался, я дома жарил. Она мне не понравилась.

Официантка принесла мне первое. Старик поднял кверху свои невидящие глаза.