Совершенный вид (СИ) - Сэнь Соня

– Молодой – вряд ли старше меня. Каштановые волосы до плеч, янтарные глаза, красивое лицо, – ответила она медленно. – В общем, вполне обычная для гибридов внешность. Только вот…

– Только вот что?

– Это странно, но… мне он почему-то показался знакомым. И он, глядя на меня, сказал: «Это ты!», будто… ну, будто тоже узнал меня. Но я бы вспомнила его, если бы видела раньше, я уверена…

– Может, и вспомнишь, когда немного придешь в себя. Что-то еще?

– Трис. Его зовут Трис. По крайней мере, так его звала его спутница.

– Трис… Хм. Ну, это уже кое-что.

Поднявшись на ноги, Гай одернул на себе темно-зеленую форму полицейского, после чего склонился к сестре и неловко поцеловал ее в лоб – нежность, которую он, сдержанный по натуре, нечасто демонстрировал.

– Мне пора. Постарайся отдохнуть. Я, как немного освобожусь, заеду к тебе домой и покормлю Фьюри.

– Спасибо, Гай. Когда мне можно будет отсюда уйти?

– Доктор сказал, сегодня днем, если его устроит твое состояние. В принципе, ты и сейчас совершенно здорова – но он рекомендовал еще немного побыть тут, под его присмотром. И я с ним совершенно согласен, – строго добавил он.

– Мне все равно не в чем уйти, – невесело усмехнулась Дафна. – Моя одежда насквозь мокрая и грязная.

– Я завезу тебе что-нибудь попозже, ладно?

– Ладно. Спасибо.

– Да, и после того, как тебя выпишут домой, тебе придется как-нибудь заехать к нам в участок и дать письменные показания, хорошо? Когда будешь в состоянии, конечно.

– Хорошо, заеду. И, Гай… – окликнула она брата, уже стоящего в дверях. – Не говори, пожалуйста, маме и папе, что я в больнице. Незачем им волноваться – все равно со мной уже все в порядке и скоро я буду дома.

Гай кивнул, и, прежде чем выйти из палаты, с искренней болью в голосе произнес:

– Мне очень жаль, Ди.

– Мне тоже, – едва слышно откликнулась она. – Мне тоже.

Когда дверь за ее братом с тихим шорохом закрылась, девушка устало откинулась на подушку и, вытянув руку, нащупала выключатель на стене у своей кровати. Электрический свет погас, и единственным источником света в палате остался серый прямоугольник окна, за которым занимался новый дождливый рассвет. Рассвет без Найи.

Дафна зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, что жгли ей глаза, невзирая на действие успокоительного. Память с жестокой услужливостью принялась подкидывать ей милые, горькие воспоминания, связанные с подругой: вот две маленькие девочки, взявшись за руки, впервые идут вместе в школу; вот одна из них плачет, разбив любимую мамину вазу, а вторая (конечно, Найя) храбро берет вину на себя; вот они, парочка нескладных подростков, хихикая, шепотом обмениваются своими первыми романтическими секретами… Позже, повзрослев, они пойдут учиться на разные факультеты в Университет, заведут новых знакомых, уедут из родительских домов; Дафна выйдет замуж, потеряет мужа и надолго впадет в депрессию, а Найя, многие годы влюбленная в ее неприступного старшего брата, будет каждые пару недель менять любовников и без конца ссориться с родителями, не желающими принять дочь такой, какая она есть…

Жизнь естественными образом развела их, таких разных и внешне, и внутренне – и вот Найи не стало, и ей, Дафне, больше не придется с легким чувством вины напоминать себе перезвонить подруге, встречи с которой после смерти Адриана становились все реже и реже.

«А я была уверена, что у нас в запасе – чертова куча лет», – подумала она, чувствуя, как на ее тело наваливается тяжелая, болезненная дремота. Звук дождя за окном приблизился, зазвучал громче, заполнив, казалось, всю комнату, весь окружающий мир – и, наконец, милосердно заглушил ее мысли.

***

«Люди – чудовища».

Именно эта мысль то и дело закрадывалась Трису в голову, пока он часами сидел за компьютером Кейры, изучая историю человечества. Да, нынешние неольцы всячески подчеркивали свое отличие от предков-землян, но и на новой планете человек оставался человеком – существом, несущем в себе неодолимую тягу к разрушению. Ее можно было игнорировать, отрицать и подавлять, создавая внешне идеальное, высоко цивилизованное общество, но рано или поздно, думал Трис, она вновь вырвется на волю. Войны, насилие, жестокость шли рука об руку с человеческой расой с самого момента ее зарождения – люди убивали друг друга, словно следуя некой заложенной в них программе самоуничтожения, попутно губя и свою родную планету. Последнее им, увы, в конце концов удалось, и вот немногие уцелевшие добрались до Неолы – щедрого, прекрасного, чистого мира, каким некогда была и Земля. И что станет с этим миром, спрашивал себя он, когда города людей распространятся по планете, тесня первозданные леса и их обитателей? Не окажется ли так, что Неолу постигнет участь Земли, а дейнаров – печальная судьба человеческих народов, некогда покоренных, изолированных и истребленных своими же собратьями?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Их прошлое, конечно, ужасно, – согласилась Кейра, когда Трис поделился с ней своими впечатлениями о том, что узнал за день. – Но теперешние неольцы совсем не такие, какими были земляне. Да, среди них полно заносчивых ксенофобов, считающих нас, гибридов, низшими существами – примитивнее в их глазах, разве что, дейнары – но в целом они вполне безобидны. И здесь, на Неоле, для людей все действительно может сложиться иначе. У дейнаров изначально было куда больше шансов развиться в миролюбивую, гармоничную расу: перед ними не стояла проблема голода, выживания в суровых природных условиях, борьбы за пригодную для жизни территорию. Неола ведь – рай для любого живого существа: тепло круглый год, хищников почти нет, еда валится на голову с каждого дерева. Это, конечно, не оправдывает человеческую жестокость – но кто знает, какими бы стали дейнары там, на Земле…

– Мне кажется, с людьми просто что-то…не так, – задумчиво признался Трис. – Какое нормальное разумное существо станет намеренно мучить и убивать себе подобных? Истреблять животных, разрушать свой мир? Как бы ни были тяжелы условия жизни людей, они вполне могли обойтись без насилия и жестокости. В них словно заложен какой-то… дефект. Смертельный инстинкт.

– Если и так, то он себя никак не проявляет вот уже четвертую сотню лет, – заметила девушка. – И, будем надеяться, никогда и не проявит. Земли больше нет, и все, что люди захватили с собой оттуда, так это лучшие достижения своей цивилизации, благодаря которым был создан – и существует – Антроповилль. Что-то же когда-то заставило наших предков-дейнаров покинуть свой народ и присоединиться к ним?

И Трис был вынужден с ней согласиться. Каким бы порочным и кровожадным ни было по своей сути человечество, его способность любить, его жажда творить и изобретать, его любознательность и стремление к новому и непознанному восхищали. Земляне создали множество удивительных по своей красоте и величию произведений искусства и добились невероятных высот в ряде наук; благодаря их опыту, знаниям и достижениям процветал сейчас город их потомков. Пусть и за высокой стеной, прячущей его от внешнего, до конца еще не изведанного, мира.

Возможно, Кейра была права, и люди действительно заслужили второй шанс...

За те дни, что Трис жил в квартире девушки, он успел прочитать и просмотреть множество материалов о Земле, Неоле и Антроповилле, пытаясь составить представление о мире, которого практически не помнил. Мир этот казался ему во многом незнакомым и непонятным – но Трис не терял надежды наткнуться на зацепку, которая пробудила бы его память и помогла выяснить, кто он такой. Возможно, обратись он за помощью к людям, они сумели бы установить его личность, вернуть ему утраченные воспоминания – но его останавливало острое чувство опасности, возникающее каждый раз, когда он об этом думал. Он не мог объяснить, откуда взялось это убеждение, но знал наверняка, что некто – очевидно, человек – желал его смерти – и был причиной его ранения, побега из какого-то зловещего места и, скорее всего, потери памяти. И человек этот все еще рыскал где-то поблизости, желая довести начатое до конца. А с ним – и таинственные «другие», темное сознание которых иногда касалось сознания Триса, словно холодные жадные щупальца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})