Совершенный вид (СИ) - Сэнь Соня

– Пицца, – коротко бросила она вместо приветствия, сунув в руки Дафне большую картонную коробку, от которой исходил густой запах сыра и томатного соуса. Затем захлопнула за собой дверь, сбросила и отшвырнула в угол свои блестящие туфли на «шпильках», высота которых ужаснула Дафну, и, со змеиной грацией выскользнув из дождевика, порывисто обняла подругу.

– Чудно выглядишь, – заметила она, отстранившись и окинув девушку нарочито недоверчивым взглядом. – Это что, косметика??

– Да ну тебя. Давай уже, проходи.

Найя с зажатой под мышкой сумочкой привычно направилась в сторону кухни, оставляя за собой шлейф из терпкого аромата духов и дождевой свежести – и, следуя за ней, Дафна невольно залюбовалась ее тонким и гибким телом, плавные изгибы которого нарочито подчеркивало обтягивающее платье. Удивительно, что с такой божественной внешностью девушке фатально не везло с мужчинами: в последних, конечно, отбоя не было, но и «действительно стоящих», по выражению Найи, не попадалось. Дафна на это тактично намекала, что, возможно, следовало бы попробовать завязывать знакомства где-то, помимо ночных клубов и баров, на что Найя всякий раз закатывала глаза и называла ее занудой.

Все, кто знал ее лучшую – ну, или, по крайней мере, единственную столь близкую – подругу, задавались вопросом, что могло свести двух настолько разных девушек. Найя была взбалмошной, легкомысленной, импульсивной – и совершенно далекой от всего, что вызывало интерес у Дафны. Развлечения, мужчины, красивая одежда и драгоценности – вот и все, чем ограничивались ее устремления. Обладая яркой экзотической красотой, Найя сразу по окончании университета устроилась работать танцовщицей в один из лучших ночных клубов города, превратив в прах надежды своих родителей, мечтавших о медицинской карьере для единственной дочери. Собственно, родители и стали тем звеном, что связало судьбы девушек: отцы обеих были врачами, познакомившимися и крепко сдружившимися еще во время учебы. После они стали дружить семьями; их дети росли вместе, ходили в одну школу и, несмотря на разницу в характерах и интересах, неизбежно сблизились. Найя с раннего детства считала Дафну своей самой близкой подругой, почти родственницей (тем более, они были ровесницами) – а в ее старшего брата Гая и вовсе долгое время была влюблена.

Правда, безответно.

– Ой, фу! – войдя в кухню, скривилась Найя при виде сидящего на кухонном диванчике хвайка. – Ди, можешь убрать куда-нибудь своего крысеныша? У него что, нет клетки?

– Нет, – спокойно подтвердила Дафна. – Он у меня ручной и чистоплотный.

К счастью, Фьюри отвечал Найе взаимной неприязнью – поэтому, стащив напоследок со стола кусочек персика, спрыгнул вместе с ним на пол и поспешил убраться из кухни.

– Никогда не пойму этой твоей любви ко всяким диким тварям, – брезгливо присев на диванчик, покачала головой Найя.

– Ну, ты и домашних-то не особо жалуешь, – заметила Дафна, устраивая между тарелками коробку с еще теплой пиццей.

– Слишком много с ними возни, – пожала та плечами. Взяв с большого блюда бутерброд с ветчиной, она откусила кусочек и поморщилась, заставив Дафну удивленно вскинуть брови.

– Что такое? Мне казалось, ты любишь мясо.

– Да что-то…не лезет. Кстати, слышала новость о том, что все натуральное мясо скоро заменят синтетическим?

– Слышала. «Экомясо». Это проект нашего Центра. Мясо выращивается в лабораторных условиях из клеток животных – и, по сути, ничем не отличается от «обычного». Разве что, более полезное для здоровья.

– Гадость какая, – искренне передернула плечами Найя. – Мясо из пробирки… Кто вообще станет его есть?

– Думаю, все те же, что и раньше, – улыбнулась девушка, присаживаясь за стол напротив подруги. – Почему тебя это так возмущает? «Экомясо» – отличное решение с точки зрения экологии и экономии ресурсов – да и этики, наконец...

– Этики? – фыркнула та. – Боже, Ди, ты неисправима! Такими темпами мы скоро станем вегетарианцами, как эти чертовы дикари.

– Ты, кажется, о чем-то хотела поговорить, – сдержанно напомнила ей Дафна, стараясь не выдать охватившего ее раздражения. Ей было сложно не закипать, когда кто-то позволял себе пренебрежительные (а то – и презрительные) высказывания в адрес дейнаров – при этом зная о них ничтожно мало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ну, не сердись, – правильно истолковала ее реакцию Найя. – Да, поговорить есть о чем… Давай-ка выпьем.

Она открыла бутылку с вином, наполнила бокалы и махом осушила свой до половины, после чего снова скривила губы и торопливо сунула в рот дольку апельсина.

– С некоторых пор у всего какой-то отвратительный привкус, – пожаловалась она, перехватив недоуменный взгляд подруги. – В общем-то, о причине этого я и хотела с тобой поговорить. Честно говоря, не думала, что произнесу это в ближайший десяток лет, но… похоже, я беременна.

Выпалив это, Найя опрокинула в рот остатки вина в своем бокале, вытащила из коробки кусок пиццы и принялась угрюмо жевать, попутно продолжая свой рассказ:

– Все этот чертов имплантат – «самый надежный и безопасный контрацептив нашего времени»! Ага, как же! Еще пару недель должен работать – и нате вам...

– Ну, пара недель – это не так уж много, – машинально заметила Дафна и, увидев, что Найя вновь потянулась к бутылке с вином, добавила: – Судя по всему, поздравлять тебя не стоит?

– Да какие поздравления! – чуть ли не огрызнулась та. – Я в ярости, панике и ужасе одновременно! На кой мне этот ребенок? Господи, да я даже точно не знаю, кто его отец!

– Ясно. Послушай, ну, может, все-таки не нужно налегать на алкоголь? В твоем положении это…

– В моем положении это просто необходимо, – не дослушав, отмахнулась Найя. Отпив из бокала еще несколько глотков и прикончив свой кусок пиццы, она откинулась на спинку дивана и мрачно уставилась мимо подруги в окно, за которым, в тон ее настроению, лил слезы нескончаемый дождь.

– Родители знают? – спустя пару минут молчания осторожно спросила Дафна.

– С ума сошла? Нет, конечно! Сперва они меня четвертуют за беспорядочную личную жизнь, а затем станут контролировать каждый мой вздох и указывать, как себя следует вести будущей матери их драгоценного внука. У нас и без того отношения не ахти… ну, ты в курсе. Им бы куда больше подошла такая дочь, как ты.

– Не говори ерунды. Они тебя очень любят – и, я уверена, были бы безумно счастливы стать бабушкой и дедушкой.

– Это их дело, – холодно отрезала Найя. – МНЕ ребенок не нужен. По крайней мере, сейчас. Много ты видела в клубах пузатых танцовщиц?

– Эй, ну, сколько ты еще планируешь танцевать? Лет пять? Шесть? Когда-нибудь тебе все равно придется подумать о смене работы. А до того вы с ребенком сможете спокойно жить на пособие…

– Неважно. Я пока не готова стать матерью, вот и все. Черт, Ди, да я сама еще ребенок!

– Тебе двадцать семь, – мягко напомнила она.

– Да, как и тебе. Только мне порой кажется, что между нами лежит пропасть лет так в двадцать, – фыркнула девушка.

Они засмеялись, на мгновение ослабив повисшее между ними напряжение.

– Знаешь, когда Адриан погиб, – поколебавшись, медленно заговорила Дафна, – я часто жалела о том, что мы не успели родить ребенка. Так у меня хотя бы осталась его частичка… Напоминающее о нем родное существо, которое я любила бы больше жизни – и которое наполняло бы ее смыслом. Знаю, у тебя совсем другая ситуация, но я не сомневаюсь, что, когда твой ребенок появится на свет, ты полюбишь его без памяти…

– Да откуда тебе знать? У моей двоюродной сестры – трое сорванцов, и она, по-моему, ненавидит их всех. Может, просто не все женщины созданы для материнства? Хотя, я забыла – в нашем обществе такие откровения не приветствуются…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ну, высокая рождаемость поощряется по понятным причинам – людям нужно продолжать свой род, и…

– И поэтому нас лишили права выбора?

– Каждая женщина в Антроповилле вольна решать, рожать ей детей или нет.

– А как насчет запрета на аборты?