На крыльях магии - Андрэ Нортон

Осеберг дернулся.

— Девушки будут смеяться надо мной? — негромко спросил он. Она кивнула. Он взял лезвие и отправился в соседнюю комнату.

— Хорошие дети, — довольно проговорила Нориэль, потрепав Хуану по плечу. — Осеберг растет очень быстро, ты должна гордиться. А когда попробуют твои блюда, Хуана, твоя репутация будет прекрасной. Представь себе, Бетиас так хвалит цыплят Элен! Осеберг, ты уверена, что тебе не нужна лента для волос?

— Совершенно уверен! — взревел он и едва не упал в непривычном платье, спускаясь со ступеней. Если Эгил увидит его одетым, как кукла, он этого не переживет, но тетя Нориэль заверила его, что здесь все так одеваются, а девушки решат, что он деревенщина, если придет на пирушку в старой одежде. И было бы из-за чего! Какая-то Нельга достигла возраста замужества. Интересно, она такая же красивая, как Бритис?

Группа людей из кузницы встретилась с другой группой на тропе. Это была семья с девушкой лет тринадцати.

— Здравствуй, госпожа Нориэль, — улыбнулась Бритис. Осеберг напрягся, ожидая услышать ее смех. — Осеберг! Какие у тебя красивые волосы! И завиты необычно! Так у вас носят? — Она поднесла руку к его тщательно сделанным завиткам. Хуана поджала губы. Леатрис отступила, чтобы Бритис могла пойти рядом с Осебергом. Осеберг неожиданно почувствовал себя лучше и улыбнулся.

— Здравствуй, Бритис, — подбодрился он.

Эгил тоже был в платье, которое дала ему одна из старейших, но он его перепоясал и подрезал примерно до длины мужского халата. Свои усы он тщательно расчесал, начистил сапоги и предложил руку своей сестре Ханне, зайдя за ней в Дом Исцеления. Жаль, что нельзя свернуть к Дому Записей, чтобы увидеть Арону. Эгил задержался как можно дольше, но она не появилась.

— Ты сегодня хорошо выглядишь, — убеждал он Ханну, провожая ее к дому матери Нельги. — Еще четыре года, и ты будешь королевой на собственной пирушке совершеннолетия. Как тебе работается у госпожи Флори?

— Очень хорошо! Я смотрела, как она зашивала руку Ловри, и сама обработала страшную рану. Ловри все плакала, и госпожа Флори велела мне носить ее на руках и успокаивать.

Размышляя о странном ребенке, который радуется виду хирургической операции, Эгил едва не пропустил женщин на перекрестной тропе. Увидев их, он снял шляпу и поклонился, как ему казалось, очень величественно.

— Госпожа Арона, — приветствовал он.

— Здравствуй, Эгил. Как Ловри? — поинтересовалась девушка отвлеченно. Куры сегодня все утро беспокоились, кудахтали и кричали, словно к ним пролезла лиса. Коза, госпожа Безрогая, отказалась дать молоко. Даже кошка, Рыжая Малышка, забилась под кровать и не выходит. Может, это предвещает смерч, землетрясение? Или просто неприятности в доме?

Эгил стиснул зубы. Когда-нибудь она его заметит! Неожиданно земля дрогнула, тропа задрожала. С холма Часовых послышался сигнал крайней опасности, его подхватили все в деревне. Эгил услышал крик:

— Бегите в пещеры!

— Бежим! — заторопила всех Арона, сигнал опасности слышался все снова и снова. Потом: — Куры! Госпожа Безрогая! Кошка!

— Ради любви… ты теперь беспокоишься о какой-то кошке? — закричал Эгил.

— О курах и козе! — добавила она и побежала назад, к Дому Записей.

Госпожа Безрогая беспокойно трясла головой и пыталась спрятаться. Арона взяла веревку с петлей, позвала козу и искусно набросила петлю ей на рога.

— Эгил! Лови! — крикнула она, направляясь к курятнику. Земля под ногами так дрожала, что трудно было устоять. Арона нашла клетку с курами и сунула в нее трех испуганных кричащих куриц. Но тут задрожал и курятник.

— Беги, Арона! — воскликнул Эгил, отталкивая ее рукой. Ударяя себя по ногам клеткой с курами, она побежала. Двор наклонился вперед, потом назад. Арона упала лицом вниз, Эгил упал на нее.

С грохотом рухнул курятник. Арона с любопытством огляделась, встала и побежала на север.

— Сюда! — звала она Эгида. Приподняв юбку, она побежала через лес так быстро, что он не мог ее догнать.

Потеряв ее среди деревьев, Эгил вопил:

— Арона! Арона! — Сердце его колотилось все быстрее. Он представил себе, как она лежит, беспомощная, со сломанной ногой или прижатая деревом. А может, на нее напал дикий зверь.

На тропе еще показались бегущие люди. Рослая мускулистая женщина в праздничном платье схватила его за руку.

— Сюда! — крикнула она и потащила его за собой. —Быстрей!

Легкие его требовали воздуха, горло пересохло. Эгил вырвал руку и последовал за женщиной. Они прибежали к высокому утесу, к которому он не стал бы подходить во время землетрясения — из страха перед камнепадами. Женщина пошла прямо к утесу, и Эгил увидел вход в пещеру. Вошел в нее.

Тут земля задрожала по-настоящему, как будто над головой рушилась гора. «Нет, — решил Эгил, — весь хребет». У входа в пещеру плясали голубые огоньки, снаружи в смертельном страхе завыли звери. Странные молнии сверкнули над Соколиным утесом и в горах. Подул холодный ветер. Наконец, измученный, Эгил сел у стены пещеры, опустил голову на колени и уснул.

Арона сидела на помятой клетке с курами, прижимаясь спиной к холодной грубой каменной стене пещеры. Куры, оказавшись в темноте, милосердно стихли. Стена за ее спиной дрожала, но держалась. У входа женщина-пришелица высоким голосом причитала:

— Глупо прятаться в пещере во время землетрясения! Нас всех здесь завалит заживо!

Это Хуана, живущая на кузнице. Та самая, с которой приключился бешеный припадок, когда ее дочь вернулась с загона раненой. Как тетя Нориэль ее выносит? Даже, кажется, гордится дурным характером своей постоялицы. Со страхом Арона поняла, что эта женщина права. Хорошо, что мало кто ее понимает: меньше всего сейчас в пещере нужна паника.

Она услышала в голове слова, словно сказанные кем-то вслух: «Здесь мы уцелеем. — Голос был холодным и совершенно спокойным. — Сиди тихо». — Арона узнала волшебницу, которую называют Несогласной.

Когда ее глаза привыкли к полутьме, она посмотрела в сторону входа. Слабое голубоватое свечение, которое она считала исходящим от Соколиного утеса, на самом деле испускали закутанные в капюшоны фигуры у входа. Они танцевали в этом свете, и свет кружился вокруг них. Нельга, дочь Олвит, дрожащим голосом проговорила:

— Ну и праздник совершеннолетия! Такого никто не забудет!

— Нет! — завывала Аста, дочь Леннис. — Это несправедливо!

«Асту редко приглашают на праздники, и она их высоко ценит», — вспомнила Арона.

Снова стало шумно. Грохот громче грома, словно рушатся целые горы. Голубой свет усилился, воздух заполнило негромкое монотонное пение. Ноздри Ароны ощутили резкий запах недалеко ударившей молнии. Испуганно залаяла собака. Арона почувствовала рядом с собой чье-то плечо и похлопала соседку по руке. Рука оказалась большой, с крепкими сильными пальцами, волосатая, но с гладкой кожей.