Очертя голову, в 1982-й - Борис Карлов

Я открыл глаза и увидел Иванова. Он сидел за столом и жадно ел. Было уже темно, в окнах напротив горел свет, на часах половина двенадцатого. Включённый телевизор тревожно шипел на пустом канале.

— Извини, я тут похозяйничал. Моё хобби отнимает так много энергии…

Иванов был одет в потёртую форму железнодорожника, в ухе у него болталась массивная серьга с то и дело внезапно вспыхивающим камешком. Поймав мой взгляд, он быстро снял серьгу и спрятал в карман. Мне показалось, что на лбу у него размазанное и высохшее пятно крови.

— Черти полосатые… Махнул к тебе прямо со шхуны «Белый орёл», от флибустьеров. Такую заваруху замутили с купчишкой, что едва не забыл про ваши таблетки… Готов к труду и обороне?

Я сел на кровати и протёр глаза. Проспав более восьми часов, я совершенно очухался. Ужасно хотелось пить. Если бы гуманоид не сидел сейчас за моим столом, всё случившееся накануне я расценил бы не иначе как сон. Но меня радовало, что это был не сон.

— Не желаешь подкрепиться? — предложил гуманоид, громоздя себе пятиэтажный бутерброд из булки, масла, сыра, кильки и хлеба.

Я взял со стола холодный чайник, напился прямо через носик, машинально сунул в рот корочку чёрного хлеба и стал жевать, бессмысленно глядя на Иванова.

— Слушай внимательно, — заговорил он, просунув в пасть значительную часть своего сооружения. — Ровно в полночь, с боем часов, ты проглотишь таблетку. В это мгновение начнёт своё существование другой, параллельный мир, который ответвится от этого, основного ствола. До сих пор понятно?

— Приблизительно, — пробормотал я.

— В этой боковой ветке, ну, то есть, в параллельной вселенной, вы и окажетесь. Там всё от вас зависит, потому что знаете наперёд… о-о…

Опустившись на четвереньки, гуманоид полез в холодильник. Время близилось к полуночи, и я поспешил с вопросами.

— Мы имеем право вмешиваться в ход истории?

— Разумеется, зачем мне это кино по второму разу? Надеюсь, что вы как можно быстрее наделаете глупостей. Каждый ваш шаг, каждый вдох и выдох с геометрической прогрессией изменит последующий ход событий в мировом… нет, во вселенском масштабе! Ведь это потрясающе интересно!

Я подумал, не много ли берёт на себя этот тип…

— Думай как хочешь, но для каждого из вас это хороший шанс. Я ведь и сам для кого-то всего лишь пешка в игре. Не говоря уже о маленьком бонусе — второй, бесплатной, дополнительной жизни.

— Простите?…

— Ну… вы ведь умрёте там когда-нибудь, так или иначе?

— И что?

— В момент своей физической смерти каждый из вас вернётся к исходному положению — ночь с третьего на четвёртое сентября 1988 года. Нет, не так… Надо выручать девушку. Вы вернётесь второго числа днём, пока не успели наделать глупостей. Дарю вам эти дополнительные сутки и память о них.

— В любой момент можно умереть и вернуться?

— Да, можете пустить себе пулю в лоб, отравиться или удавиться — это на ваш вкус.

— А как же…

— Бог? Его там нет. Это же что-то вроде компьютерной игры. Каждый из вас сам себе бог. Я — разработчик программы. Большая игра. И она называется… «Моя судьба». Или «Мой рок». Вот, это лучше, круто получилось. «Мой рок». Рок!..

Я посмотрел на гуманоида внимательно. Он выпивал одно за другим сырые яйца; кажется, это последнее, что было в холодильнике. Пора выставить его за дверь и снова лечь спать. Кого только не притащишь к себе в дом по пьянке. Но я почему-то этого не сделал и вместо этого продолжал задавать идиотские вопросы.

— Что же останется здесь, вместо меня, если я проглочу вашу таблетку?

— Глупейший вопрос.

— Мёртвое тело?

— Зачем так мрачно! Без вас тут не пройдёт одной секунды, без вас, что называется, не начнут. Даже наоборот: я ведь обещал вернуть вас во вчерашний день. Вы забыли? Это мой маленький бонус.

— Скажите… вот это всё… что вы говорите — это известно моим товарищам?

— Они слышат всё, о чём мы говорим.

— И они это сделают?

— Не знаю.

Стрелки часов приближались к двенадцати, нужно было решаться. Я опять верил всему, что говорит Иванов.

— В таблетке яд?

— Нет.

— Что нас ожидает?

— Не знаю, честное слово.

— Почему таблетка?

— Таблетка ни при чём.

Высосав последнее яйцо, Иванов уполз в холодильник, сунул в рот закатившуюся в угол сморщенную сливу, убедился, что больше ничего нет, поднялся, отряхнул форму железнодорожника и сказал:

— Ну, мне пора.

Я запаниковал: в эти секунды решалось слишком многое.

— Погодите, но как вы это сделаете?!

— Объяснять не имеет смысла. Считай, что всё происходит на уровне ощущений.

— Но тогда так же…

Иванов сделал ободряющий жест и шагнул в запертую дверь. Часы показывали без двух минут полночь.

Таблетка лежала на столе, отдельно от скорлупы, очистков и огрызков, оставленных гуманоидом. Похоже, что на записку не остаётся времени. Почему-то я схватил тряпку и смахнул мусор со стола в кусок газеты. Свернул, скомкал, направился к двери, развернулся, шагнул к окну, бросил в форточку. Опомнился, включил радио.

«…сокращения поставок зерновых в СССР и Китай. В Португалии продолжаются переговоры…»

Оставалось меньше минуты. Я налил в чашку воды и взял со стола таблетку. Она была большая и тяжёлая. Как же её проглотить? С боем часов нужно успеть разгрызть и запить.

«И о погоде. В центрально-чернозёмных областях…»

Я приготовился. Интересно, какого она вкуса?

«…С началом шестого сигнала…»

С первым сигналом я сунул таблетку в рот и сделал резкое движение челюстями. Таблетка послушно рассыпалась и сразу растаяла во рту, оставив лёгкий кисловатый привкус. С шестым сигналом я выпил из чашки воду. Мне стало легко и приятно. Я полетел в ту самую пресловутую трубу, в конце которой умирающие будто бы видят яркий свет. Но полёт затормозился, и я, словно на тонкой резинке, полетел обратно. Мной овладело разочарование, даже испуг, но сразу захотелось спать, сознание затуманилось, глаза закрылись.

Наплакавшись вволю, Вера подумала, что надо всё хорошенько подготовить, а потом, пожалуй, принять ванну. Её беспокоило даже то, как будет выглядеть покойница.

Она вынула из сумки пакет и разложила на столе всё необходимое. Сначала обычные пять кубиков внутривенно, немного погодя — ещё двадцать, выпаренных до десяти, — внутримышечно. Когда все двадцать пять попадут в кровь, она умрёт. Сначала она отключится, поэтому всё будет легко и не больно.

Надо оставить записку, хотя бы бабушке. На родителей наплевать — так же как им на неё.

Вера села за стол и набросала несколько строк.

«Бабуля, прости меня. Умираю здесь, потому что другого дома у меня нет. Не переживай, это легче, чем ты думаешь. Это лучшее, что можно теперь сделать, Бог простит. До встречи, твоя Вера».

Достав из шкафа чистый халат и чистое полотенце, она отправилась в ванную. Потом легла на кровать и стала смотреть на часы. В кулаке она сжимала таблетку — как утопающий соломинку…

Внезапно загорелся экран телевизора. Чёрно-белый «Рекорд» засветился отчётливыми красками, и Вера увидела гуманоида, жующего гигантский бутерброд и одновременно говорившего.

Так же внезапно её окатила радость: она не умрёт. Она вернётся в прошлое и начнёт жизнь сначала. Как глупо! Вера поднесла таблетку к губам и поцеловала.

«…Слушай внимательно, — в телевизоре появился звук. — Ровно в полночь, с боем часов…»

Вера жадно внимала происходящему, её сердце радостно билось в груди. Иванов на экране постоянно что-то жрал, а у Карлова был такой глупый вид, что Вера радостно расхохоталась. Потом она с неприязнью оглядела разложенные на столе предметы и подумала, что будет лучше, если наркотиков здесь после неё не останется. Она положила шприц в аптечку рядом с пипетками и прочим барахлом, а раствор упаковала в бумагу, перетянула резинкой и сунула в самую глубину коробки. Если таблетка не сработает, она сделает то, что собиралась.

Решая эти маленькие проблемы, Вера внимательно слушала телевизор, поглядывая на экран.

«…вернуть во вчерашний день. Вы забыли? Это мой маленький бонус».

Порадовал, нечего сказать. Вера затушила сигарету, села на кровать и приготовила таблетку.

Действие близилось к концу. Иванов вышел через дверь, Карлов приготовил воду и застыл, слушая радио.

Вера тоже налила себе воды, поднесла таблетку ко рту и положила на язык.

…Дима отключил телефон и снова повалился на кровать. Его мутило, глаза слипались. Обдумывание возможностей, которые сулило возвращение в прошлое, укрепило его в решении проглотить таблетку.

Котов завёл будильник на без четверти двенадцать, разделся и лёг спать. Ему начал сниться сон.