Сестры. Дом мертвеца - Белов Александр Иванович

Света молча протянула последнюю из заработанных Динкой десяток, и ветеран телефонной связи снова появился в окошке.

Вначале шли долгие гудки, потом, наконец, трубку сняли.

– Климкин, привет, это я, – представилась Света.

– Привет, – удивился Климкин, – а ты чего на тренировке не была? Заболела, что ли?

– Слушай, Леха, тут такое дело... – быстро перебила Света. – Мне в общем деньги нужны.

– Сколько? – заинтересовался Леха.

– Много.

Ответ поверг Леху в задумчивость.

– Много у меня нету... – засомневался он.

– Ну, привези сколько есть. Когда сможешь?

– Я сейчас в компьютерный класс иду...

– Приезжай позже, я у тебя на даче...

– Где? – изумился Леха, а тетка-кассирша опять посмотрела недовольно.

– Забыл, где дача ваша? – поймав подозрительный взгляд, разозлилась Света. – Поселок Зеленовод, Чайковского, 15. Понял? И поесть чего-нибудь захвати.

Она положила трубку и придвинула аппарат кассирше. Подумала, стоит ли говорить спасибо, но вспомнив про последнюю десятку, решила не благодарить. Хватит с нее.

У дома Алика стояла вишневая «мазда» с аппаратурой для прослушки. После очередного Светиного звонка домой Гурам убрал термос с кофе, снял наушники и связался с АТС:

– Танюш, сейчас звоночек был. Пробей, откуда звонили. Платформа Климентовская? Это какое направление? Спасибо, дорогуша.

Гурам взял мобильник:

– Кирилл, нашему другу звонили с платформы Климентовская. Касса, говорю, ну? Юго-западное направление. Проверь, да?

Через полтора часа после того, как Света вышла из вокзального здания, к нему подъехал джип «паджеро». Шиза вышел покурить, а Болт наведался к кассирше и вышел, радостно приплясывая. Старуха со страху даже адрес назвала: «Чайковского, 15».

Алик запретил Наташе брать трубку. Они были на осадном положении, продукты закупал Толик. Пасли их открыто, нагло, и выходить из дома не хотелось. Толик разговаривал по своему мобильному с Артуром:

– Понял. А потом куда пошли? Не знают? Ну все, давай. Посмотри по этой ветке. Ментов подключай аккуратно.

Толик сочувственно поглядел на Наташу, которая сидела ссутулившись, сжав кулаки между коленями, и осторожно произнес:

– Были они в Куровской, заходили к родственникам. Те их не пустили.

Зло щелкнутый окурок пролетел мимо пепельницы и шлепнулся на пол. Алик отвернулся к окну. Наташа подумала о Валерке с Зоей. Хорошо еще, если Артур говорил с ними не на своем скотском языке.

– А что ты хотел? – спросила она мертвым голосом. – Люди боятся. Это только у тебя страха нет... – Чувствуя, что к голове подступает горячая волна, она придвинула упаковку таблеток, положила в рот две штуки и запила. Вода пролилась на руки и блузку. Наташа, отряхиваясь, вдруг закричала:

– Да отдай ты им уже эти деньги! – Руки затряслись сильней, а горло задергалось от сдерживаемых рыданий. Толик принес из кухни графин и снова налил ей воды в стакан. Алик, не поворачиваясь, спросил жену голосом, который ее испугал:

– А кто сказал, что они у меня есть?

Он смотрел в окно, где открыто, не прячась, стояла вишневая «мазда» с Костиными шестерками, а возле ограды терлись еще двое из той же команды. В нем закипала беспомощная злость.

– Кто-нибудь это говорил?

Он произнес это с нажимом и недобро оглянулся на Наташу. Она сразу сникла. Толик сосредоточенно давил в пепельнице бычок, делая вид, что оглох. Лицо его ничего не выражало, только глаза беспокойно бегали.

– Ну найди тогда, – жалобно попросила Наташа. – Найди эти деньги, – повторила она, – Найди. – У нее начиналась истерика, и слова перешли в крик: – Это же дети!

Алик, наконец, отвернулся от окна и посмотрел, но не на нее, а на Толика.

– Поздно теперь деньги искать. Надо найти детей. Завтра, – пообещал он, бросив взгляд на Наташу. – Завтра все решим. Успокойся.

В этот момент зазвонил телефон. Наташа неотрывно глядела на аппарат, и по тому, как напряжено было ее тело, видно было, каких усилий ей стоит не сорваться с места и не схватить трубку. Она облизнула пересохшие губы и осталась сидеть. Телефон звонил настойчиво, не умолкая. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать... Все. Плечи ее опустились еще ниже, руки разжались, она опустила голову и беззвучно заплакала. Мужчины отвернулись. Толян прошел в кухню, а Алик снова стал глядеть на фигуры во дворе, на автомобиль, и бессильная злость внутри медленно остывала и таяла. На ее месте пускала корни ненависть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

8

Света возвращалась со станции, раздумывая, где достать еды, если не приедет Климкин. Вообще-то должен, но кто его знает. Засядет за свой компьютер – пиши пропало. Она открыла калитку, вошла в дом и громко позвала: «Дина!» Никто не откликнулся. Света выскочила во двор, обежала дом, ломая кусты, и снова громко крикнула: «Дина!» Ей вдруг стало жарко, на лбу выступила капелька пота.

Младшая в это время сидела в густых кустах, прижав ноля шляпки к голове. Послушав еще немного Светины крики, она выбралась из укрытия и ворчливо произнесла:

– Дура, у меня шапка-невидимка. Чего разоралась?

И тут же пошатнулась от сильной затрещины. Света, вне себя от ярости, не пожалела силы. На глазах у Дины выступили слезы, но она поджала губы. Не будет же она реветь из-за этой дуры. Подкидыш какой-то, а не сестра. Что она сделала? Нельзя уж и спрятаться? После того как старшая ушла, Дина еще посидела в кустах, но игра уже ей не нравилась.

Она осторожно подошла к окну – посмотреть, что делает Светка.

В доме играла музыка. Света включила старую «Ригонду» и танцевала.

Куртку она сбросила, осталась только в обтягивающей майке и широких штанах. На голове у нее был тюль, а пальцы она держала щепоткой, как будто собиралась солить суп.

Дина смотрела, как завороженная. И кто мог подумать, что Света умеет танцевать. Только из ружей палит и еду готовит. Но это любой дурак может, а вот танцевать – совсем другое дело.

Света, увидев над подоконником голову в шляпке, не прекращая танца, спросила:

– Хочешь, сходим на аттракционы? Я тут десятку нашла. Знаешь где? В сапоге.

– А что это за танец? – спросила очарованная Дина.

– Танец живота. Его в Индии танцуют.

Танец живота их помирил. Дина забывала свои обиды мгновенно.

Девочки вышли из дома и отправились в сторону парка. Парка, собственно, никакого не было. Было некоторое количество кустов, где время от времени встречались козы, собаки, а также беглые курицы, и росла группа почти голых деревьев, среди которых возвышалось чертово колесо. Они сели в ячейку, похожую на детскую коляску, и поднялись вверх. Кроме них, была только парочка, тут же принявшаяся целоваться. Дину это заинтересовало, и она спросила Свету:

– Свет, а ты уже целовалась с кем-нибудь или еще нет?

– Еще чего, – неожиданно рассердилась Света. Вопрос застал ее врасплох.

– А у тебя парень-то есть вообще? – Дина подозревала, что нету. Конечно, с таким-то характером... Она почти пожалела сестру.

– Ходит тут один... – Света размышляла над тем, чего ей не хватает. В том же Климкине, например. И сформулировала: – Но они в этом возрасте все еще дети.

Дина неодобрительно промолчала. Ну и что, если дети? Что, дети целоваться не могут, что ли? Вечно все считают, что дети – не люди. Она повернулась, чтобы исподтишка подглядывать за парочкой. Но ей это быстро наскучило. Возит и возит девушке по лицу руками. А он их мыл перед этим?

– И сколько мы тут будем еще крутиться? – недовольно поинтересовалась она.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Пока не стошнит, – обиделась Света. Она собиралась немного развлечь Дину, но тут же начались капризы. Света не признавалась себе в том, что хотела перед ней извиниться. Ударила глупого ребенка, который со страха придумал спасительную шапку-невидимку. Не сдержалась. Чувствует себя по-идиотски, а ребенок и думать забыл про оплеуху.