1185 год Восток - Запад - Игорь Можейко

Между тем правитель-ипок, понимая, что время работает против него, стал собирать силы клана Тайра. Во главе войска он поставил своего наследника Мунэмори. Но за день до выхода армии в поход правитель-инок внезапно заболел. Его мучили жар и жажда. Автор «Повести о доме Тайра» позволяет своей фантазии создать страшную картину последних дней правителя-инока.

Как описать страдания тяжелобольного, чтобы высокая температура превратилась в символическое адское пламя, пожирающее злодея? Жена приближается к правителю, превозмогая нестерпимый жар, исходящий от него. Дощатый настил, на котором лежит князь, поливают ледяной водой, и он катается по доскам, чтобы унять жжение. Княгине снится сон, в котором ее муж сгорает заживо в наказание за гибель храма в Наре.

Но даже в последние минуты жизни правитель-инок повторяет, что у него только одно желание — увидеть отрубленную голову главаря мятежников Ёритомо Минамото. И молит сыновей: «Снесите голову Ёритомо и повесьте над моей могилой! Это будет мне лучшее утешение!»

«…Правителю-иноку исполнилось шестьдесят четыре года — не такой уж старческий возраст, чтобы смерть была неизбежной. Но когда вдруг приходит конец назначенному судьбой сроку человеческой жизни, не помогут никакие сокровеннейшие молитвы: тут не властны сами будды и бодхисаттвы, и боги всех миров не придут человеку на помощь. Тысячи верных воинов, душой и телом преданных правителю-иноку, рядами теснились в его усадьбе, готовые отдать свою жизнь взамен его жизни, но, увы, не смогли ни одолеть, ни отогнать, пусть хотя бы на короткое время, посланцев подземного мира, невидимых взору, неуязвимых для любого оружия. И пришлось ему в одиночестве пуститься в последний путь…»

Киёмори был великим вождем, и смерть его описана торжественным языком эпоса. Он как бы сгорает в гигантском пламепи пожара священного храма Нары. Остается проклятие его судьбы, за которое расплачиваться сыновьям и внукам.

В день похорон сгорела усадьба Киёмори. И все в столице говорили, что усадьбу подожгли.

Главой клана Тайра стал второй сын правителя-инока — Мунэмори.

Так бывало в истории: в наследники предназначался другой, он учился править и владеть. Но умер раньше, чем наступил его час.

Мунэмори к роли правителя государства не готовился, да и был он, как видно из последующих событий, человеком ординарным и мирным.

В той ситуации спасти дом Тайра могли лишь решительные меры. Переход власти всегда вызывает активизацию противников режима. А Мунэмори решил, что для успокоения страны он должен не только воевать с врагами, но и умилостивить оппозицию. Первым актом нового правителя было разрешение императору-иноку вернуться в столицу. Мунэмори лишь попросил императора повременить с возвращением, пока он за свой счет не отремонтирует дворец. Но Госиракава и слышать не желал о задержках.

Как только тело правителя-инока было сожжено, а кости его, зашитые в мешочек, кроткий монах понес в далекий горный монастырь, император-инок приказал готовить повозки: он возвращался в Киото.

В тот же день он издал эдикт о возвращении наказанным монахам монастыря в Наре духовного сана. Вскоре начались работы по восстановлению Великого храма.

Мунэмори понимал, что одними уступками с Минамото не справиться. И потому после некоторого перерыва сбор войска возобновился. Командующим на этот раз был назначен третий сын правителя-инока — Томомори.

Войско Тайра не стало дожидаться, пока подтянутся ополчения феодалов, которые к тому же не спешили, надеясь, что обойдутся и без них.

Армии встали друг против друга, разделенные речкой. Силами Минамото командовал талантливый и смелый Юкииэ, дядя князя Ёритомо. Он знал, что враги превосходят его отряды числом, и решил напасть неожиданно. Его армия переправилась через реку и рано утром ударила по строю Тайра.

Томомори приказал пропустить всадников Минамото и закричал:

— Они плыли через реку, доспехи и кони у них намокли и отяжелели — бейте мокрых!

В этом бою погиб младший брат Ёритомо, а сам Юкииэ еле успел переправиться обратно. Но тут Томомори совершил ошибку. Он не преследовал врага. Победоносное войско Тайра повернуло обратно к столице. Так что Минамото потерпели неудачу, но не проиграли кампанию.

Уже к концу 1181 года Минамото не только оправились от поражения, но постепенно начали вытеснять наместников Тайра из восточных земель. Восстание ширилось, постепенно приближаясь к столице, но там словно и не подозревали, что творится в стране. Гонцов с дурными вестями забывали принять, зато не скупились на всяческие увеселения. Мунэмори не ведал, что с темнотой во дворце императора-инока появлялись беззвучные тени — гонцы из стана Минамото. Госиракава надеялся, что с приходом к власти Минамото он вернет себе бразды правления.

Следующей весной стало ясно: армия Минамото движется на Киото. Пришлось принимать меры. Снова был объявлен всеобщий сбор войск, и если с юга самураи послушно прибыли, то, к удивлению правящего князя, ни один вассал из земель к востоку и северу от Киото на призыв Тайра не откликнулся, словно непроницаемая стена выросла неподалеку от столицы. Что творится за ней, можно было догадываться, но догадываться было страшно.

Никогда еще столь большое войско не покидало Киото. По пути его все деревни были ограблены — словно саранча прошла по полям. Источники утверждают, что в войске было шесть великих генералов во главе с князем Корэмори, триста сорок знаменитых самураев, а всего более ста тысяч воинов.

Целью Тайра был разгром армии Ёсинаки Минамото из Кисо, которого чаще именовали просто Кисо. Именно его отряды подходили к столице.

Небольшое войско Минамото в открытом бою наверняка потерпело бы поражение. Поэтому Кисо решил не допустить выхода армии Тайра на равнину, задержав ее на горных переходах.

Он пошел на хитрость: собрал всех знаменосцев и велел им выстроиться в кустах и среди деревьев так, чтобы разведчикам Тайра казалось, будто перед ними большая армия.

Хитрость удалась. Войско Тайра остановилось в предгорьях, не рискуя спуститься на равнину. Наступила ночь. Малочисленные отряды Минамото, обойдя по горным тропам армию Тайра, неожиданно ударили по ней с тыла. В полной темноте, не зная, откуда ждать нападения, слыша со всех сторон боевой клич врагов, громадное войско Тайра начало отступать к глубокому ущелью Курикара. «В темноте не было видно, что стало с теми, кто первым бросился в пропасть; остальные же решили, что там, на дне, есть дорога… все смешалось, люди и кони — все катилось вниз вперемешку! Кровью заструились горные реки, горы трупов заполнили все ущелье…»

Не теряя времени, Кисо тут же повернул армию и кинулся на помощь своему родственнику Юкииэ, который отступал под натиском другой армии Тайра, и там Минамото тоже победили. Объединившись, они устремились к Киото.

Все окрестные феодалы, которые до того колебались, не зная, на чью сторону встать, спешили со своими самураями на помощь Кисо. И хотя по численности войско Тайра не уступало армии противника, оно было деморализовано после двух поражений, самураи бежали из него при первой возможности, и над ним нависла обреченность.

Решительное сражение вблизи столицы было очень упорным и кровопролитным. В «Повести о доме Тайра» рассказ о нем распадается на отдельные картины. Автор как бы высвечивает, отыскивает в сумятице гремящего боя отдельные лица и показывает их нам крупным планом.

Вот история отважного рыцаря Нагацуны, одного из верных вассалов Тайра. Оставшись один после бегства своих, он встретил юного самурая Юкисигэ. Тот обрадовался, увидев по роскошному панцирю, что перед ним знатный вельможа, и кинулся на старого воина. Но Нагацуна был силен и опытен. Он прижал юного самурая к земле и приказал ему назваться.

— Я Юкисигэ из селения Нюдзэн, восемнадцати лет от роду, — признался юпоша.

Нагацуна вгляделся в лицо Юкисигэ и вдруг подумал, что его сыну, погибшему год назад, тоже было восемнадцать лет и кто-то не пожалел его. Нагацуна произнес:

— Долг велит мне снять тебе голову, но я пощажу твою молодость. Уезжай.

Старый воин сошел с коня, чтобы передохнуть и дождаться своих. Он велел юному самураю сесть рядом с ним и рассказать о себе, о своих родителях, о том, собирается ли он жениться. Отвечая на вопросы, Юкисигэ думал: «Он пощадил меня, но все-таки он — завидный противник. Надо убить его во что бы то ни стало!»

И, воспользовавшись тем, что Нагацуна отвлекся, а меч его спрятан в ножнах, Юкисигэ ловким ударом полоснул собеседника мечом по шее, а когда тот упал, отрубил ему голову.

Автор «Повести о доме Тайра» не осуждает предательский удар. Он лишь говорит: «Отважен был Нагацуна, да, видно, счастье на сей раз ему изменило». Автор эпоса — буддист, для него очевидно неумолимое решение судьбы, а юноша — лишь орудие этой судьбы. С одинаковым спокойствием он рассказывает и о коварстве, и о высокой чести. И понимаешь, что люди тогда испытывали те же чувства, что и сегодня, но поступки, которые, казалось бы, должны были следовать за чувствами, на самом деле нарушают логику нашего времени. И потому неуместно и наивно применять к средневековым самураям или викингам наши моральные критерии.