Покой - Tani Shiro

потом – дальние родственники. Не сказать, чтобы я сильно расстроилась: у меня было дежавю и по этому поводу.

И все же я благодарна своим «чудны́м» снам. Они делают меня уникальной, заставляют людей по-особенному относиться ко мне. Люди очень хотят мне присниться, и в то же время до дрожи этого боятся.

Относительно себя я вижу предсказания часто: ведь во сне спящий – это главный герой. Но есть одно, особое, ради которого я, наверное, живу. Это сон, в котором Камэл приходит ко мне и говорит: «Я за тобой». Во сне я настолько счастлива, что согласна идти куда угодно, хоть на смерть.

Следуя регламенту, я рассказала о своем предсказании главе, глава рассказал Камелу – и теперь между нами пропасть. Он с подозрением относится ко мне, избегает.

Но сон непременно сбудется, я это точно знаю. Это был точно Камэл: такие янтарные глаза я встречала лишь у него.

Стоит ли волноваться об исходе, который тебе известен?.. Это как если бы, ложась спать, беспокоиться о том, взойдет ли солнце утром.

Я знаю: солнце взойдёт. Конец мне известен. Я это видела во сне, а мои сны не могут меняться.

Так почему же сейчас я так отчаянно беспокоюсь? Зачем, сидя в столовой, настропалила уши, и ловлю каждое слово Энолы Гай? Она упомянула твое имя. Сказала, что ты приходил к Крушине.

О чём ты общался с той, которая больше не является твоим заданием? Зачем приходил к ней уже дважды? Ты раньше так не делал.

Я знаю, что солнце взойдет. Мои сны не меняются.

Но почему сейчас у меня темнеет в глазах, сжимается челюсть и внутри все пылает при упоминании того, что ты сближаешься с кем-то?

Ты в итоге придешь за мной. Ты позовешь меня с собой.

И я предпочла бы, чтобы ты и дальше был равнодушным ко всем: тогда я смогла бы и дальше выносить твоё равнодушие ко мне.

«Не сближайся с ней, прошу тебя».

Как бы я хотела быть способной тебе это сказать!..

Авионика

Я думала, их всего двое: «Энола», постоянно присутствующая здесь, и «глава», которого она часто упоминала, но я видела его лишь раз. Сиделка, бережно ухаживающая за мной, и её сообщник, который меня опасался.

Никто из них не говорил вменяемо: не объяснял, почему я тут, чего они от меня хотят. «Энола» играла со мной в слова и устраивала посиделки с косметикой, «глава» и вовсе общался так, словно я ему что-то должна из прошлой жизни. Но ответа на вопрос, что им надо в итоге, я так и не получила, сколько бы ни спрашивала.

И только я смирилась с мыслью, что пара психов зачем-то украла меня, только настроилась ждать очередного их обострения, как появился ещё один.

Это меня обескуражило: этого я никак не могла ожидать.

После замешательства меня охватил ужас: ведь со мной, обездвиженной, непонятно где, непонятно как – он мог делать всё, что хотел. Его ничего не останавливало, потому что, видимо, на пороге этой комнаты для всех переставал действовать уголовный кодекс.

Когда он заговорил, я не расслышала ни слова от шума крови в ушах – с такой силой молотилось моё сердце. Мне казалось, что голова лопнет от напряжения.

Когда же незнакомец запросто прикоснулся ко мне, я похолодела от страха. Кровь от головы резко кинулась в живот, внутренности скрутило узлом, в глазах потемнело.

Но он просто надел на меня другие наушники. Выбирая трек, что-то говорил, но я опять не разобрала ни слова. Что происходит? Кто это? Почему он всё это делает?

Незнакомец включил музыку. Стоял рядом, и робко улыбаясь, ожидал реакции.

«Энола» обо мне «заботилась», «глава» меня «боялся», но этот был на них не похож. Кто он и что ему нужно?

Чтобы проверить, я спросила про свои вещи: «Энола» и «глава» игнорировали этот вопрос, но он вдруг взял и принёс мне их. Я этого не ожидала: «Значит, он с ними не заодно?». Пока я соображала, что к чему, он долго в чем-то оправдывался. Мне было неловко, что он оправдывается, я хотела сказать, что всё нормально, как вдруг меня осенило: «Он видит меня тут, и это кажется ему нормальным?».

И всё встало на свои места. Он один из них – и, что бы ему ни было нужно, это явно не моё спасение.

Я убедилась в этом, когда пришла «Энола»: она его не выгнала, хоть и не была с ним особо приветлива.

«Она не хочет, чтобы он тут был, но запретить ему быть здесь не может?».

А потом он зачем-то вклинился в игру в слова, которую завела «Энола».

«Ему и это тоже кажется нормальным?».

Они заодно, сто пудов. На смену робкой надежде пришло раздражение.

«И с чего он столько ржет? Ему весело?».

Энола обо мне «заботилась», глава боялся, но стесняшка обращался со мной не как с пленницей: для него я была равной. Ему всё это казалось нормальным.

Так кто это? Он с ними заодно – раз нормально общается с «Энолой» – или такой же пленник, как я?

Он кажется адекватным, но раз эта ситуация не кажется ему странной, значит, мне просто кажется?

На чьей он стороне?..

Независимо от всего, впервые за столько времени я встретила «нормальное» отношение. Стестяшка изменил всё, что было до этого: он подарил мне надежду на спасение.

Ё-на

У здешних обитателей круг развлечений, как в санатории советского образца: сплетни за обедом, спортивный зал, библиотека, кинотеатр одного зрителя. Маловато, но местным обитателям вполне хватает: работы много, свободного времени мало.

У меня круг занятий еще более узкий: мне нельзя ни читать художественных книг, ни смотреть фильмов – иначе потом будет очень сложно разобрать, что к чему в моих снах – где сценарий книги, где пророчество. Но чтобы описать увиденное, кругозор должен быть достаточным, поэтому в моей жизни есть энциклопедии. Иллюстрированные, но в которых не встретишь рубрику «Это интересно», или каких-нибудь интересных исторических фактов: чтобы воображение не разыгрывалось.

Если подумать, то в принципе, в моей жизни ничего не изменилось: на каждый праздник мама неизменно дарила мне энциклопедии. Что бы я ни просила: игрушку, одежду, поездку, разрешение заниматься музыкой – я получала одни лишь познавательные книги. Если у меня был юбилей, то две штуки.

Это всегда оставляло во мне очень странное послевкусие. Мама была из богемы: утонченная, элегантная, возвышенная. С длинными пальцами, тонкими запястьями и волосами, убранными в греческий пучок. Я не