Двое на одном велосипеде - Анатолий Мошковский

Санька догадывался об этих требованиях деда по телефонным разговорам, по тяжёлым спорам на кухне…

Однако все эти тревожные мысли не помешали Саньке отлично поужинать вместе с Мариной. За столом она машинально накручивала на палец и раскручивала свои длинные волосы и с удовольствием смотрела, как Санька лопал за обе щеки, и приговаривала:

— Ну и храбрец ты, Санька… Как ты его! Он ко всем лезет, и не только к маленьким, отвратительный парень! И считает себя бог знает кем. И Серёга оказался на высоте, а я думала, он увалень и равнодушный…

— Это в нём тоже есть, — заметил Санька, облизывая вилку.

Потом он отдал ей на ремонт джинсы и уснул, и спал так, что пушкой не разбудишь. Проснувшись, Санька сразу вспомнил обо всём, что случилось на пруду. Чем это кончится?

Да, он не боялся деда, но и не хотел на этот раз конфликтовать с ним. Совсем недавно отец опять попросил Саньку не задирать его: стар ведь, не очень здоров, с годами стал неуживчивей и потом, старается же на участке не только для себя. Все они едят его овощи, ягоды и фрукты, нюхают его цветы. И если Санька хочет, чтобы поняли его, то и он должен понять деда. Иначе ведь нельзя жить…

Санька с утра попросил у деда какой-нибудь работы. Дед не поверил своим ушам и, словно боясь, что Санька передумает, тут же велел ему наколоть дров и наносить в бочку воды для полива: давно не было дождей, на земле всё горело, а их мотор, гнавший с пруда воду, как назло, испортился.

Санька любил работать, особенно когда это было интересно или когда он понимал, что это нужно. Или когда его по-хорошему просили. Сейчас он работал вынужденно, но что поделаешь, если у него такой характер и если такой запутанной стала его жизнь.

Впрочем, дрова он поколол в охотку: не работа, а игра! Игра в точность глаза, в ловкость и силу. Не поддаётся какое-нибудь кручёное, кривослойное, с суками полено, а ты его осилишь и ещё бросишь через голову обухом.

Воду носить скучней, но тоже ничего; недовольно, словно жалуясь на Саньку, повизгивают дужки, до краёв налитая вода так и норовит созорничать — выплеснуться через край на его джинсы (к ним прибавились две прекрасные кожаные заплатки). А он не разрешает воде выплеснуться: идёт очень быстро и держит вёдра строго горизонтально. И два ярких солнца, весело купаясь в них, играют с Санькой, ослепляя нестерпимым блеском. Точно волшебный лазер, а не отражения! А потом он опрокидывает эти полнёхонькие вёдра в бочки: вскинешь, перевернёшь, испытывая, как штангист-тяжеловес, силу своих бицепсов и брюшных мышц, и слышишь, как гулко ухает вода в пустую бочку.

Наверно, часа два без отдыха, голый по пояс, безотказно колол Санька дрова, носил вёдра и одним махом опрокидывал в бездонные прожорливые бочки. Марина в это время тоже не дремала, а занималась женской работой: мыла на кухне посуду, пропалывала грядки…

Дед, проходя возле них, удовлетворённо проворчал:

— Ну-ну, всегда бы так, работяги… Спасибо, внучек.

Санька перемигнулся с Мариной.

Скоро он увидел, как Вася — туда-сюда — снуёт по улочке, поглядывая на их участок. Видно, хочет что-то сказать и ждёт, что Санька позовёт его. И Санька крикнул:

— Ну чего тебе там?

Вася мгновенно появился на участке с «Пиратом» в руке и, задыхаясь от бега и возбуждения, затараторил:

— Сань, вот я достал из пруда… Пригодится ещё?

Вася протянул ему бриг — полуобгоревший, но ещё с мачтами, пушками и даже с парусами на последней бизань-мачте.

— Бери его себе, — сказал Санька и, увидев в светло-серых глазах Васи ожидание и ласку, спросил: — Ну как там? Не шумят в посёлке насчёт вчерашнего?

— Пока что нет… Как бы Эдька не раззвонил…

— Точно. Любит он неприятности у других…

— Можно, я траву порву для Зурки? — спросил Вася.

— Рви, — разрешил Санька.

— Спасибо, я сейчас приду… — Вася убежал с обгорелым «Пиратом» под мышкой и вернулся с кочерыжкой в руке. Он бросил её в клетку, и крольчиха тут же принялась грызть.

— А ко мне скоро приедет Андрюшка, — вдруг сказал Вася.

— Кто это?

— Мой друг, он очень хороший… Мы с ним вместе были на юге и охотились на крабов… И спускались в кратер давно потухшего вулкана…

— Ну? — вскинул голову Санька. — Настоящий кратер? Глубокий? И страшно было?

— Было… — признался Вася. — Главный кратер погрузился в море, а на суше лишь часть его, он извергался миллионы лет назад…

— Ясно, — проговорил Санька. — Как-нибудь подробно расскажешь обо всём.

— Сань! — вдруг толчком вырвалось у Васи, и голос его сломался. И он замолк.

— Чего? — Санька пристально посмотрел на Васю.

— А с тобой бы я полез в кратер вулкана, если бы он даже извергался! — выпалил Вася и запнулся.

— Это почему же? — удивился Санька, но тут же всё понял, подставил Васе ножку, толкнул — тот полетел на землю, но не долетел: Санька удержал его за руку и поставил на ноги.

Вася засмеялся, подпрыгнул, как козлёнок, и спросил:

— А к студентам сходим? Помнишь, вчера говорил?

— Помню, сходим.

Санька решил сейчас же отправиться в Рябинки, однако в калитку вошёл дед Демьян. У Саньки сразу упало сердце — такой у деда был мрачный вид. Узнал, узнал обо всём!

На всякий случай Санька взял лопату и принялся копать землю (там, где он копал позавчера), хотя дед и не просил его. Дед угрюмо смотрел перед собой и мимо Саньки, пошёл прямо в дом, где уже кухарила мачеха.

Санька не вытерпел и подался за ним. Уж очень не любил он жить в неведении.

— Иди рви клевер, — сказал он Васе, а сам неслышно подошёл к дому.

Чем больше слушал Санька быстрый, прерывистый говорок деда, тем веселей становилось ему. Оказывается, студенты, к которым дед только что ходил договариваться о постройке душа и ремонте сарая, приняли его не очень ласково. Дед долго ждал, когда они закрепят железобетонную панель, поданную подъемным краном. Потом кран принёс им другую панель, и такелажница с красным флажком в руке несколько раз кричала деду, чтобы он отошёл. Во время короткого перекура Володька и несколько студентов наконец удостоили его вниманием и подошли; один из них, усатый, с мужичьей бородкой, кажется, был бригадиром. Они говорили с дедом как-то странно, не то соглашаясь, не то отказываясь, явно хитря и беря его на пушку. А потом, переглянувшись, заломили такую деньгу, что деду чуть не стало плохо. При разговоре Володька стоял чуть в сторонке и как малознакомый дул в кулак, хотя вся-то надежда была на него. Не он ли подговорил студентов столько заломить?

Санька, очень довольный, бесшумными шагами отошёл от дома: дед был в плохом настроении не из-за него.

Разыскав в сарае Марину, он сказал:

— Я только что узнал… Дед снова был на стройке… Студенты столько заломили… И Володька там был… Видно, не хотят браться!..

— Ну и правильно делают, — ответила Марина, — деду надо за бесценок, а студенты работают на совесть. Володька мне говорил, что дирекция совхоза в Рябинках очень довольна их работой — не первый год строят они свинарники и коровники: на Урале построили, в Казахстане… Хорошо, что они отказываются: нам с тобой было бы стыдно, если бы дед на участке надзирал за ними, покрикивал, указывал и… — Марина вдруг осеклась и замолчала.

— Что? Уж не ты ли подговорила Володьку, чтобы не брались?

— Очень мне надо… У них у самих голова на плечах! — Марина как-то непонятно улыбнулась.

— Не скажешь? Хорошо! Сейчас я сбегаю на стройку и всё выясню.

— Пожалуйста! Кто тебя держит? Но в таком случае я накатаю Володьке записку, — сразу оживилась Марина и, как показалось Саньке, этой своей непонятной улыбкой выдала себя.

Санька знал, что душ был нужен и сарай надо бы подремонтировать, но… Но нельзя было кого-нибудь надувать при этом. Особенно замечательных ребят, раскинувших свой лагерь возле прудов у Рябинок…

— Пиши, а я сейчас! — бросил Санька и побежал на поляну, где вовсю трудился Вася.

Глава 13. Куртки с красной рябиной

— Васька, давай закругляйся — и на Бычий пруд! — крикнул Санька, отнёс неполный мешок Зурке, взял лопату, оглянулся — дед и мачеха ходили по огороду — и принялся копать у забора червей. Копал он быстро, сноровисто и как-то весело, не так, как Вася с папой. Санька любил копку червей: у него это была не копка, а охота.

— Ты куда удираешь, друг любезный! — дурашливо кричал Санька и бережно, но решительно тащил из земли красного червяка, бросал издалека и попадал точно в консервную банку.

Вася тоже тащил, бросал и промахивался, и всё-таки на этот раз ему совсем не было противно или неприятно.

Скоро они накопали столько, сколько было нужно. Санька опять оглядел участок — ни мачехи, ни деда на нём не было.

— Я сейчас кое-чего нарву, а ты внимательно следи по сторонам, — сказал он Васе. — Как заметишь кого, кроме Маринки разумеется, запой какую-нибудь песенку… Хорошо?