На Выборг! - А. Макаров

Из первой группы подрывников пока еще ни один не вернулся.

Поползла вторая группа. Результаты пока прежние: взрывов не слышно.

Огонь заметно утихает, а бойцов все нет. Расстояние до надолб всего 60–70 метров, но как тяжело их преодолеть!

Проходит полтора часа томительного ожидания.

Наконец, подползает раненый боец и докладывает, что к надолбам пробраться невозможно.

Огонь снова усиливается.

Опять звонит командир дивизии:

— Немедленно взорвать надолбы!

— Есть! Прошу усилить огонь артиллерии, товарищ комбриг!

Шквал огня заметно усилился; наши снаряды разрываются так близко, что меня обдает комьями мерзлой земли. Снег совершенно почернел. От деревьев остались одни сиротливые стволы.

Подползаю к своим саперам. Лежат они у опушки леса за броневыми щитками, где по два, где по одному. Курят, болтают, не обращая внимания на залетающие сюда пули. Отбираю одиннадцать бойцов, которые должны итти со мной рвать надолбы.

Подбегает политрук:

— Вы зачем? — спрашиваю.

— Товарищ, старший лейтенант, разрешите итти, это мои бойцы, мы всю войну вместе прошли.

Пришлось разрешить.

Ползем. Огонь автоматов настолько силен, что кажется муха живой не пролетит. Несмотря на грохот артиллерии, все время слышен свист пуль. Слышны только пули, которые летят над самой головой, но и этих так много, что невольно стремишься зарыться в землю, срастись с ней.

Ползем. Мы с самого утра на снегу. Мороз градусов сорок. Удар по каске. Конец? Ищу кровь — ее нет. Тряхнул головой, как бы спросонья. Все на месте. Ощущение все же такое, будто тебя током стукнуло.

Ползем. Вот мы, наконец, у цели. Заряды положены, даю сигнал. Виден характерный дымок от шнура, все в порядке. Теперь скорей назад, а то может убить куском гранита.

Взрыв! Один, другой, третий…

Огонь усилился до предела, по нас пристрелялись. Скатываюсь в артиллерийскую воронку. Там уже сидит сапер.

Начинаем выползать, и в это время слышим грозный, хорошо знакомый гул — наши танки пошли в бой. Трудно передать охватившую нас радость…

Вечером, принимая начальников служб, комбриг сердито говорит мне:

— Кто вам разрешил лезть самому к надолбам?

— Виноват, товарищ комбриг!

— Виноватых бьют. Кто мне завтра обеспечивал бы инженерную службу, если б вас подстрелили! Ну ладно, — меняя тон, сказал комбриг, — садитесь со мной ужинать…

* * *

По дороге в штаб захожу к своим саперам. Один из бойцов, взволнованно сообщив мне о том, что от ленинградских рабочих пришли подарки, подносит мне одеколон «Красная Москва».

— Это от нашей землячки, — говорит он.

Захожу в другую землянку. Бойцы пьют чай с печеньем. Мне наливают чай, угощают печеньем.

— А что, товарищ старший лейтенант, — спрашивает боец, — скоро ли в наступление? Пора бы выкуривать финнов из берлоги.

— Скоро, скоро, товарищи. Готовьтесь, нам, саперам, работы хватит.

Приятно после 40-градусного мороза посидеть в теплой землянке, выпить чаю, побеседовать с этими замечательными людьми.

* * *

В последний раз проверил все, отдал (необходимые распоряжения и пошел отдохнуть. Но не спится, думаю о завтрашнем дне.

Разведка выяснила, что речушка Лохи-йоки подверглась основательной обработке со стороны противника. Берега минированы и окопаны; речка углублена до 5–6 метров, что превратило ее в серьезное противотанковое препятствие; на чужом берегу — надолбы в четыре ряда и проволочные заграждения в пять рядов кольев.

Как бы то ни было, но обеспечить в таких условиях переправу артиллерии и танков — дело сложное.

Сегодня за ужином комбриг говорил мне:

— Мильграм, вы у нас академик да еще старый сапер. Вам построить мост в 5–6 метров, все равно, что мне, старому пулеметчику, выпустить ленту. Правда, противник в полусотне метров от рабочей площадки, но мы поддержим, а руководить работами будете сами.

— Есть, товарищ комбриг. Только никакого моста строить не надо, я рассчитываю подорвать берега, сделать пологие спуски, положить пару клеток, настил и устроить самый примитивный переезд на живую нитку.

— Вы хоть фанерку подложите, — пошутил комбриг, — только не задерживайте танки и артиллерию.

— Постараюсь, товарищ комбриг.

— Не постараюсь, а будет сделано.

— Есть, будет сделано!

Утро.

Такого артиллерийского грохота мне еще не приходилось слышать. Корпусная артиллерия била по дотам прямой наводкой с 200 метров. А мы — взвод сапер и несколько подрывников — уже у реки. Ледок тонкий-тонкий. К счастью, обломки взорванного моста на месте, тут же лежат сваленные деревья. Используем каждое бревно, всякий камень как укрытие, чтобы избежать напрасных жертв.

Саперы, поглощенные работой, не обращают внимания на пули, непрерывно визжащие над ними. Одно беспокоит нас: нехватает материала.

Смотрю и не верю своим глазам: пехота уже подошла. Даю команду:

— Разобрать сарай за лесом!

Бойцы привязывают к бревнам сарая веревки и перекидывают вперед; передние подхватывают, и так, в один миг, весь сарай оказался у нас.

Переезд готов.

Пехота ринулась вперед, артиллерия перенесла огонь в глубину.

К нам подошел веселый комбриг.

— А, Мильграм, вы здесь. А мне снилось, что мы в академии слушаем лекцию о мостах, до того этот проклятый мостик меня измучил. Благодарю всех, работавших на переезде, хорошо действовали! Прекрасно! — и комбриг пошел дальше.

Довольные удачным окончанием работы, мы садимся и завертываем родную украинскую махорочку. Не успели докурить, как подбегает связной:

— К комбригу!

Не иду, а лечу. Комбриг приказывает усилить отряды разграждения саперами.

— Все ваши предположения о минировании, — говорит он, — явно преуменьшены.

Действительно, вечером сообщают интересную статистику: отделение сапер во главе с лейтенантом Осиповым, пройдя за день 7–8 километров, извлекло из снега 720 мин. Видно, у врага мины — последняя надежда, насыщение ими превосходит все нормы.

* * *

Дивизия успешно преследует врага. Во время кратковременного отдыха захожу к комбригу. Он говорит:

— Сегодня соседи берут Бьерке. Жаль, что не мы, но все же надо сходить, поглядеть, может быть, и нам найдется там дело.

Я, конечно, очень рад. Мне, будущему фортификатору, интересно увидеть новшества, применяемые врагом. Ведь там основательно поработали и иностранцы.

Садимся в легкие финские саночки и в путь.

Вот и остров Бьерке. Стрельба стихает, но все же над головой то и дело свистят пули. Мы так привыкли к их свисту, что, кажется, это не по нашему адресу.

Дома финны не успели сжечь. Зато перерезали весь скот, попортили продукты, открыли погреба, чтобы картошка промерзла.

Осматриваем крепость. Ничего замечательного.

— Бьерке — не Кронштадт, — говорит стоящий рядом краснофлотец с чувством гордости за свой родной город.

Март.

Выборг — вот он, стоит перед нами, как на ладони!

Нам придется итти к нему по заливу. Разведка приносит ошеломляющие данные: толщина льда у берега — 40–45 сантиметров, в полусотне метров от берега — 15–20 сантиметров. Лед