Знак судьбы - Кэтрин Куксон

Однако самым важным днем стал четверг, 17-е апреля, перед Страстной пятницей, потому что именно в этот день на аукционе были выставлены особняк, поместье и две фермы. Кареты с покупателями прибыли из графства Дарем, Кумберленда, Уэстморленда и Йоркшира. В библиотеке собрались люди, от имен которых за милю пахло деньгами. Правда, часть покупателей держалась обособленно: имена этих господ ассоциировались не только с деньгами, но и с определенным положением в обществе. Однако к концу дня Хай-Бэнкс-Холл так и не стал собственностью ни одного из нуворишей и ни одной из титулованных особ.

Стартовую цену определил банк-кредитор, но никто из покупателей в своих предположениях даже не приблизился к ней. Аукционист уже начал терять терпение, он смотрел на покупателей, и его так и подмывало сказать: "Джентльмены, я понимаю вашу нерешительность, поскольку имущество уходит за долги, вы считаете, что у нищих нет выбора. Но в данном конкретном случае вы ошибаетесь. Банк хочет получить свои деньги, и ради этого он готов ждать. Я знаю, вы думаете, что если поместье не будет продано сегодня, то завтра банк с радостью примет ваши предложения. Ох, я насквозь вижу вас, джентльмены". Однако произнес он совсем другое:

– Джентльмены, это очень хорошее поместье, мне нет необходимости напоминать вам, что в него входит, потому что все это указано в ваших каталогах. Пятьсот акров земли, две прибыльные фермы и этот дом, этот прекрасный, я бы даже сказал, великолепный дом. Сегодня вы не построите такой дом за шестьдесят тысяч. А что вы, джентльмены, предлагаете? На двадцать тысяч ниже стартовой цены. Мы просто-напросто отнимаем друг у друга время, джентльмены. Спрашиваю еще раз. Кто хочет увеличить последнее предложение в тридцать тысяч?… Ну, давайте, давайте, джентльмены… Нет желающих? Тогда, боюсь, что сегодняшние торги можно считать несостоявшимися…

Томас Моллен воспринял эту новость с глубоким вздохом, а Дик разразился ругательствами. Он бушевал, пока отец не оборвал его:

– Прекрати! Замолчи немедленно! Тебе-то что от того, если даже они предложат на двадцать тысяч больше стартовой цены?

– Ничего. Я прекрасно понимаю, что мне это ничего не даст, но меня раздражают эти скряги. Пэт говорил мне, что на аукционе присутствовали Гамильтоны из Эдинбурга и Росс из Глазго, у обоих денег полно, а они строят из себя бедняков… Боже мой, как ты можешь сидеть здесь и так спокойно относиться ко всему?…

– Охлади свой чертов пыл, мой мальчик, и прекрати говорить глупости. Не смей повторять больше, что я спокоен. Вот что я тебе скажу. Я отнюдь не спокойно переживаю потерю своего дома, но и вести себя в этой тяжелой ситуации так, как ты, не намерен. А еще я скажу тебе то, что сам обещал себе никогда не говорить: если бы ты не стал изображать из себя оскорбленного хозяина, мы бы не оказались в этой ситуации. Как бы ты ни петушился, мой мальчик, ты слабак, самый настоящий слабак. И бесит тебя сейчас только мысль о бедности, однако уже поздно делать предложение Фанни Армстронг. Будь у тебя хоть немного мужества, ты уладил бы это дело еще год назад, но тогда ты был слишком занят…

Эта ссора произошла в кабинете в четверг вечером. Зычный голос Томаса долетал до расположенной наверху детской спальни, где Анна как раз укладывала девочек спать.

– Дядя Томас сердится, наверное, ему не понравился ужин, – предположила Констанция. – Мне он тоже совсем не понравился. У нас теперь не будет вкусной еды, да, мисс Бригмор?

– У вас простая здоровая пища, как раз то, что вам нужно. А теперь ложись и спи, больше никаких разговоров. Спокойной ночи. – Анна повернулась и посмотрела на Барбару, потом подоткнула ей одеяло. – Спокойной ночи, Барбара, – ласково пожелала она.

– Спокойной ночи, мисс Бригмор.

Анна еще некоторое время смотрела на ребенка. Барбару явно тревожили какие-то мысли, она здорово изменилась за последнее время. Возможно, скучает по большому дому. Хотя Барбара никогда и не была такой веселой, как Констанция, но в последние дни совсем замкнулась в себе. Надо уделять девочке больше внимания, а то все с большей охотой общаются с Констанцией, потому что та разговорчивая. Да, больше внимания надо уделять Барбаре.

Анна оставила включенным ночник, взяла лампу и отправилась в свою комнату. Сняв с кровати покрывало, укуталась в него и опустилась в кресло.

Все оборачивалось не так, как она себе представляла. В мечтах ей виделись уютные вечера. Они с Томасом сидят перед камином в гостиной. Мужчина читает, она занята вышиванием. Они шутят, глядя на детей, играющих на ковре.

Но реальность оказалась иной. Каждый вечер повторял предыдущий: одинокая Анна, закутанная в покрывало, в холодной пустой комнате. Она использовала это время для размышлений, пытаясь найти выход из этой жуткой ситуации. Был один, но он ей совсем не нравился: суд может признать мистера Дика невиновным, а это значит, что он будет жить здесь постоянно, во всяком случае, до того времени, пока не найдет себе что-нибудь получше. Анна спрашивала себя: сможет ли она смириться с таким положением вещей, несмотря на ужасно грубое отношение к ней мистера Дика? И не находила ответа на этот вопрос, потому что знала – она останется в коттедже до тех пор, пока Моллен будет нуждаться в ней. А у нее имелось глубокое убеждение, что отныне хозяину нужнее всех будет именно она.

Жизнь в коттедже могла бы быть такой приятной, радостной и по-домашнему уютной. Здесь и детям лучше, чем в особняке. Последние недели они больше времени проводят на свежем воздухе, чем в доме, а это идет им только на пользу. А пища здесь, как недавно жаловалась Констанция, очень простая, что также полезно для здоровья. На хозяина подобная диета уже оказала положительное воздействие, потому что он как-то со смехом заявил, что у него начинают спадать брюки. И на прогулках он уже меньше кашлял. Несомненно сказывалось и то, что он пил гораздо меньше вина.

"Странно, – подумала Анна, – почему вино становится естественной потребностью в жизни некоторых людей?" За последние недели у хозяина было двое гостей, которые привезли ему ящик вина. Один из них молодой мистер Ферье, а другой – мистер Кардбридж. Кардбриджи были родом из Хексема, не богатые, скорее обедневшие представители аристократии, и мистер Кардбридж был едва знаком с хозяином. Анна поняла, что его визит доставил удовольствие Томасу исключительно потому, что гость привез ящик вина. По ее мнению, тем деньгам, которое стоило вино, можно было бы найти лучшее применение, но, разумеется, об этом не могло быть и речи. Даже небольшую сумму денег хозяин воспринял бы, как оскорбление, а вот эквивалент этой суммы в виде вина принял с распростертыми объятьями.