Четыре жизни Василия Аксенова - Виктор Есипов

Потом он стал тормозить, выехал на асфальт и остановился. Ралисса, почти без сознания, висела на его плече. Они обернулись. То ли сумрак успел за эти секунды основательно рассеяться, то ли зрение их обострилось, но они отчетливо увидели далеко позади, как КрАЗ с его эскортом без всяких огней уходят за поворот»[79].

Все это происходило на самом деле, когда Василий Аксенов с женой Майей в июне 1980 года возвращался из Казани. Он ездил в Казань, чтобы проститься с отцом перед отъездом в вынужденную эмиграцию.

Но возвратимся к роману.

Две последние приведенные нами цитаты показывают, как далеко разошлись дороги лидеров поколения.

Почему это случилось с ними?

И тут особое значение приобретает название романа: «Таинственная страсть».

Оно взято Аксеновым из стихотворения Беллы Ахмадулиной 1959 года:

По улице моей который годзвучат шаги – мои друзья уходят.Друзей моих медлительный уходтой темноте за окнами подобен.

Запущены моих друзей дела,нет в их домах ни музыки, ни пенья,и лишь, как прежде, девочки Дегаголубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страхвас, беззащитных, среди этой ночи.К предательству таинственная страсть,друзья мои, туманит ваши очи…

(Выделено мною. – В. Е.)

На этой строфе прервем цитирование. «Предательства таинственная страсть» – эта формула несколько раз возникает в романе. Первый раз в главе «1964, август. Шорты». Там Ваксон, перед тем как попрощаться с Робертом, вдруг вспоминает:

«– Я недавно слышал, как Нэлка читала в зале Чайковского. Это было нечто, знаешь! Она витала в своем волшебстве! <…> все повскакали, орали восторги, и я со всеми орал восторг. И вдруг меня обожгло, я понял, что она прочла в одном стихе не совсем ту версию, что была напечатана в „Юности“. Вот как звучала последняя строфа:

Ну вот и все, да не разбудит властьВас, беззащитных, среди этой ночи;К предательству таинственная страсть,Друзья мои, туманит ваши очи…

(Выделено мною. – В. Е.)

Мне иногда кажется, что призрак предательства за ней, а стало быть, и за всеми волочится еще со времен Бориса»[80].

И сразу же вслед за этим Ваксон рассказывает о предостережении японского старика гадальщика: «Вам нужно быть вместе, иначе все рассыплется в прах».

Интересно сопоставить это с соответствующим местом статьи Аксенова «Юность бальзаковского возраста», напечатанной к тридцатилетию журнала «Юность» в эмигрантском еженедельнике «Стрелец» за 22 года до окончания «Таинственной страсти»:

«Однажды двадцать три года назад на ветреном перекрестке в Токио я задал уличному оракулу вопрос о судьбе моего литературного поколения. Ответ, кажись, прозвучал по делу: „Нужно быстро идти вперед, не упуская момента. Если все будут действовать дружно, будет удача“… В те времена казалось, что пожелания оракула легко выполнимы. Коварное „если“ ускользнуло от внимания.

Последующие годы показали, что, несмотря на быстрое движение, момент был упущен, если он вообще существовал в природе. Иногда кажется, что все развивалось по логике хаоса, иногда думаешь, что существовал чей-то недобрый замысел.

Так или иначе, но „блестящую плеяду“ год за годом стали раздирать ссоры, столкновения самолюбий, хитрые уловки, которые долгое время никто не решался назвать предательством».[81]

О том же и в другой статье Аксенова тех лет, посвященной Булату Окуджаве. Вспоминая стихи Окуджавы:

Как вожделенно хочет векнащупать брешь у нас в цепочке…Возьмемся за руки, друзья,возьмемся за руки, друзья,чтоб не пропасть поодиночке, —

Аксенов вновь возвращается к судьбе поколения.

Он пишет:

«С этой песенкой, возникшей, если не ошибаюсь, в середине шестидесятых, связано воспоминание об одном московском вечере, когда на сцене Клуба гуманитарных факультетов МГУ, что на Моховой, спонтанно собралась компания, по нынешним временам (1987 год. – В. Е.) совершенно немыслимая: Булат Окуджава, Иосиф Бродский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, художник Олег Целков и ваш покорный слуга. Из шести участников трое находятся в эмиграции и не очень-то, мягко говоря, ладят друг с другом, а трое оставшихся не очень-то любят появляться вместе. Группа, или, как в песне поется, „цепочка“, давно распалась, если когда-нибудь существовала. Брешь, которой так вожделенно жаждал век, была великолепно нащупана, если в ней вообще была когда-то нужда. Внутри развалившейся группы остались только личные человеческие связи или антисвязи – иные привязанности и даже дружеские чувства, иные враждебности и даже брезгливость»[82].

Так и в романе Аксенова друзья, как уже сказано, постепенно расходятся в разные стороны.

Так оно и было. В письме Василию Аксенову в Америку от 15 января 1984 года Белла Ахмадулина писала: «Васька! Рассмешу тебя. Пришел режиссер, как люди говорят: благородный и не благополучный, Булат просил принять, иначе бы – не приняла. Я очень занеслась в моей отдельности. Да, я занеслась в моей отдельности, а его предполагаемый (уже начатый) фильм – о единстве поколения, о шестидесятых годах. Я сказала: валяйте, снимусь, но не с Евтушенко и Вознесенским, а с Аксеновым, Войновичем и Владимовым: мы и впрямь не разминулись. Баба-ассистент мне говорит: „Б. А., но ведь это – невозможно“. Говорю: вот и я о том же. А Борька[83] – еще был грубее и справедливей»[84]…

А Василий Аксенов весной 1986 года писал Белле Ахмадулиной: «Поразительная чувствительность сейчас развивается в этом цеху[85] при малейшем намеке на некоторую неполноценность репутации. „…Ну, вот и все, да не разбудит страх / вас беззащитных среди дикой ночи. К предательству таинственная страсть, / друзья мои, туманит ваши очи…“. (Даже „Грани“ отредактировали[86] в цитате „предательство“ на враждебность)»[87].

В июле 1986 года Аксенов вновь вернулся к волнующей теме: «Эта тема товарищества и предательства, тобой вздутая еще в 60-е, остается у нас, может быть, самой актуальной, несмотря на старение»[88]…

Не в этом ли идея романа: поколение предало само себя, не сумев сохранить человеческое и творческое единение в противостоянии бесчеловечной власти. Страх перед железобетонной властью и личные амбиции разъединили их.

Неизвестно, имелся ли у Ахмадулиной такой вариант выделенной Аксеновым строфы или точную рифму «власть – страсть» (вообще-то несвойственную поэтике Ахмадулиной тех лет) придумал он сам. Если это его вариант, то он лишь усилил тот смысл, что прикровенно звучал в ахмадулинской строке.