Сердце Таэраны - Тимофей Печёрин

Единственным благоприятным исходом Леандор считал переход Сердца во владение эльфийского королевства — и ни в коем случае не в руки Падших или рхаванов. Надежда же на такой исход зиждилась лишь на одном: на выжидании благоприятного момента, когда можно будет освободиться и продолжить свой путь. Свое же пленение (вернее, его успешность) принц рассматривал исключительно как стечение обстоятельств, благоприятное для его противников и неблагоприятное для него самого. В том же, что обстоятельства эти изменятся, он ничуть не сомневался. Потому и выжидал, являя покамест просто чудеса покорности.

Ночевать доводилось когда под открытым небом, а когда в имениях родов, сочувствующих повстанцам. К слову сказать, к этим сочувствующим принадлежали отнюдь не все жители Дорбонара — другое дело, что ради спасения даже наследника эльфийского престола никто не пошевелил здесь даже пальцем. Одни опасались свирепых лесных воинов и блеска оружия в их руках; другие… другие же просто стеснялись воспротивиться борцам за независимость, дабы не вызвать непонимания сородичей.

Что касается Леандора, то он понимал: страх перед Лесным Братством в этих краях совсем не случаен. Стрелы, мечи, сети, не говоря уж про обученных зверей — все это борцы с хвиэльской короной едва ли держали для красоты или копили на черный день. Оружие это не золото, которое может хоть тысячу лет копиться и лежать без дела. Его надлежит использовать: и чем чаще, тем лучше.

Поэтому, узнай принц о том, что в Золотом Лесу эльфы убивают эльфов, он ничуть бы не удивился. Видимо, хранители вековых традиций все-таки сделали исключение для одной из них — для самой главной. Не зря же рхавану в сером плаще пришлось одергивать сообщников, когда те вздумали было стрелять. Выходило, что только в Хвиэле продолжали по-настоящему ценить кровь Перворожденных.

Впрочем, Леандору и в голову не пришло лезть к своим конвоирам с нравоучениями и диспутами. Бесплодная болтовня считалась делом, недостойным члена королевской семьи, а уж болтовня с врагами и подавно. Не отличались разговорчивостью и повстанцы; человек же в сером плаще полагал, что уже высказал пленнику все, что хотел. Высказал, ничего не добился — и никакого интереса к повторной беседе теперь не испытывал. Ни к чему это; куда сподручнее этому рхавану было воплощать свою затею о максимально возможном удалении эльфийского принца от Сердца Таэраны. И надо сказать, что место для этой цели было выбрано почти идеально.

Дело в том, что из всех таэранских народов только рхаваны и сподобились овладеть искусством мореплавания. Это было странно: ведь уроженцы Мирха не обладали никакими выдающимися способностями… если, конечно, за таковые не считать многочисленность и редкостную приспособляемость. Но факт оставался фактом: корабли (именно корабли, предназначенные для хождения по морю) имелись только у людей.

Более того: если орки научились строить хотя бы челны для переправы через реки, то Перворожденные (а также гномы) были исключительно сухопутными созданиями. Поэтому, окажись наследный принц Хвиэля и Дорбонара хотя бы за проливом, и шансов выбраться оттуда у него не будет. Не будет совсем — ведь не рванут же на помощь к нему другие рхаваны на своих кораблях. Об орках и говорить нечего.

Другое дело, что Леандор не собирался достигать Беренала. Точнее, не намерен был допустить, чтобы корабль с его высочеством на борту достиг проклятого острова. И с этой целью он предусмотрел какой-никакой сюрприз для простодушных рхаванских разбойников. Сюрприз, который принц до поры до времени держал при себе, ничем не выдавая.

Так прошло больше недели. Принц играл в покорность, конвоировавшие его повстанцы изображали искреннее к нему презрение, рхавану же в сером плаще даже изображать или играть было ни к чему. Он ведь всего-навсего делал свою работу — неблагодарную, скучную и рутинную. И желал поскорее покончить с ней.

Мало-помалу густой лес начал редеть, одновременно теряя некий незримый ореол очарования. Наконец даже поредевший (и одновременно заметно позеленевший) лес сменился опушкой. Впереди расстилалась водная гладь Мид-Бранга — второй после Трома реки континента. Корабль пиратов, двухмачтовый и со спущенными парусами, стоял недалеко от берега и терпеливо дожидался единственного пассажира.

Народу на палубе видно не было. Да и сходни были выброшены на берег только когда человек в сером плаще крикнул «увяла роза без шипов!». Видимо, это был пароль, по которому беренальцы рассчитывали отличить его от посторонних — среди которых вполне могли оказаться и люди Грейпорта. Взаимная «любовь» западной торговой республики и корсаров из-за пролива была слишком сильна, чтобы не рассматривать саму возможность такой встречи. Река же (пусть и такая полноводная как Мид-Бранг) могла послужить неплохой ловушкой для мореходного судна.

Однако Грейпорт, несмотря на близость к этим местам, не спешил сокращать численность своих врагов хотя бы на один корабль. «Золотая чайка» (как именовалось пиратское судно) смогла добраться до места встречи без приключений — и без приключений же надеялась вернуться в море. А еще была не прочь пополнить карманы легкими деньгами. Той наградой, что была обещана в обмен на «заботу» о принце Леандоре.

Поэтому, едва прозвучал пароль, как на палубу высыпали люди — под аккомпанемент собственных голосов, полных грубой радости и энтузиазма. Затем по сходне на берег сошел верзила средних лет — с наголо бритой головой и всего одним глазом. Наиболее примечательной деталью его одеяния было пальто, некогда дорогое и яркой раскраски, но теперь полинявшее и износившееся от времени. Да, вдобавок, смотревшееся явно с чужого плеча.

— Привет серости! — гаркнул он чуть хрипловатым голосом, вложив в него и насмешку, и пренебрежение к «сухопутным крысам», и беззаботность.

— И ты здравствуй, капитан Хорнет, — подчеркнуто вежливо ответил человек в сером плаще. Затем небольшой мешочек со звенящими внутри монетами перекочевал в руку капитана, и тот одобрительно кивнул.

— Хороший день выдался! — крикнул с палубы один из матросов, — и товар — нам, и золото — нам. Торгаши материковые от зависти бы лопнули!

— Я те дам «товар», — небрежно бросил в его сторону капитан, а затем снова повернулся к своим визави, — этот что ли?

И он бесцеремонно ткнул пальцем в сторону Леандора. Принц, придерживаясь избранной роли, лишь презрительно смолчал и продолжал изображать покорность, даром что изнутри кипел от гнева. Человек в сером плаще ответил молчаливым кивком (сам, мол, знаешь) и легкой, едва заметной улыбкой.