Литературная Газета 6486 ( № 44 2014) - Литературка Литературная Газета

С 11 по 14 ноября в 14.05 в эфире – экранизация одного из самых популярных романов Полякова – «Козлёнок в молоке» с участием Юрия Васильева, Александра Семчева, Алёны Яковлевой, Татьяны Абрамовой, Юрия Смирнова, Андрея Ильина, Натальи Хорохориной. Режиссёры: Кирилл Мозгалевский, Владимир Нахабцев-мл., Георгий Гаврилов. 2005 год.

Зрители, которые придут 11 ноября на премьеру МХАТа им. Горького, смогут по издательской цене приобрести сборник Юрия Полякова «Как боги», вышедший в издательстве АСТ.

Теги: Юрий Поляков

Когда гонор губит страну

Ян Матейко. «Битва под Рацлавицами»

В современной Польше утвердился миф о трёх разделах Речи Посполитой, о трёх алчных державах, которые раздирали на части великое государство[?] Но судьба Польши в XVIII веке - это не квартирный взлом с убийством, а суицид на социальной почве. 

Опьянение демократическими идеями, отказ от централизованной власти – и, как результат, несколько гражданских войн, ослабление некогда могущественной страны и гибель независимого королевства Польского 220 лет назад – в 1794 году.

Шляхетское гражданское общество к 1794 году истощило Польшу. Проводить самостоятельную политику страна не могла: много лет Польша металась от Франции к России, от России к Пруссии. Король Станислав-Август всем был обязан Екатерине – сердечной подруге юности.

Речь Посполитую раздирали на части задолго до вторжения русских войск. В неразберихе конкуренции политических группировок страна потеряла единство управления. Этот самоубийственный угар шляхты продолжался несколько десятилетий, а французская революция дала польским бунтарям новый сильный импульс.

Революция вызревала в тайне, а наружу прорвалась, когда генерал Игельстрём, командовавший войсками Российской империи, пребывавшими в Польше, начал роспуск польских войск. Игельстрёму не хватало дипломатических дарований, но польское свободолюбие и без внешних раздражителей рвалось из теснин государственного кризиса. Генерал Антоний Мадалинский не подчинился, выступил из Пултуска со своими кавалеристами. К нему присоединялись другие отряды. Мятежный корпус напал на русский полк, затем – на прусский эскадрон, разбил их и с триумфом отошёл к Кракову. Тут же в Польшу, в Краков, явился Тадеуш Костюшко, признанный вождь республиканского движения. На рыночной площади Кракова он произнёс свою клятву и был избран главным начальником, диктатором восстания. Это эффектное событие навсегда останется культовым в истории Польши. Военный инженер по образованию и революционер по призванию, он уже воевал против русских в рядах барских конфедератов, после чего сражался за океаном, в армии Джорджа Вашингтона, от которого получил генеральское звание. В 94-м, на волне революции, он примет звание генералиссимуса – за пять лет до Суворова!

Не в первый раз назревала слаженная международная кампания против России: кроме Польши, удар могли нанести турки и шведы. Очередная война с турками месяц за месяцем назревала. Надо думать, решительность Костюшко была подкреплена этими обстоятельствами (как и французским золотом).

Станислав-Август пытался сотрудничать с Костюшко, не искал антиреволюционных тайных связей с русскими и пруссаками. Тем временем в Варшаве говорили о традициях французской революции, действовали якобинские клубы, с кафедр возносилась хвала Робеспьеру. Король в такой ситуации не мог чувствовать себя комфортно. "Смерть королям!" – якобинский символ веры ни для кого не был секретом.

Н

о Костюшко не стал разжигать антимонархический костёр; борясь с иноземцами, он искал компромисса в отношениях с королём-поляком. Революционный Верховный совет отдавал Станиславу-Августу знаки почтения. В то же время Костюшко заключил короля в своеобразную блокаду, контролируя его переписку и передвижения. Когда Станислав-Август посетил строительство пражских укреплений на подступах к Варшаве, горожане оказали ему весьма холодный приём. Кто-то даже бросил дерзкую фразу: «Лучше уйдите отсюда, ваше величество, всё, за что вы берётесь, заканчивается неудачей». Борясь против польской армии, против инсургентов, русские генералы, а в первую голову – Суворов, к королю относились с подчёркнутым уважением.

Инсургенты решили атаковать русских воинов в великую субботу, что стало неожиданностью для Игельстрёма. Это был трагический день для русской армии, величайшее потрясение екатерининской России. Четыре тысячи солдат и офицеров убито, остальные с потерями отступили из Варшавы к Ловичу. Прискорбные подробности того дня возмутили русское общество: говорили, что солдат одного из батальонов Киевского пехотного полка перерезали в православном храме во время службы. Король попытался сгладить ситуацию, предлагал выпустить русских из города, но в тот день его не слушала даже собственная гвардия. 6 апреля 1794 года осталось в истории как варшавская Варфоломеевская ночь.

Побоище русского гарнизона случилось и в Вильне. Гарнизон генерала Исленьева был перебит и пленён: многих поляки застали врасплох во сне. Части гарнизона удалось выбраться из города: эти войска добрались до Гродно, на соединение с отрядом генерала Цицианова. Этому неунывающему, решительному и изобретательному воину удалось предотвратить аналогичный погром в Гродно: Цицианов пригрозил при первой попытке восстания ударить по городу артиллерией. Угроза возымела действие. Неслучайно Суворов порой ставил в пример офицерам храбрость Цицианова. Но гродненский эпизод был редким успехом русских в первые месяцы восстания…

Успехи Костюшко продолжались вплоть до августа, когда в поход двинулся Суворов.

Поразительно быстро он разбивает основные силы Сераковского при Крупчицах и у Бреста. Открыт путь на Варшаву! По пути к польской столице, у Кобылок, авангард разбивает пятитысячный польский отряд: «Неприятель весь погиб и взят в полон» – говорилось в рапорте.

Основные укрепления ждали Суворова в Праге. Это еврейское предместье польской столицы превратилось в крепость. Считалось, что в осеннюю распутицу Суворов не рискнёт на штурм…

Как бы не так! «В дома не забегать. Неприятеля, просящего пощады, щадить, безоружных не убивать, с бабами не воевать; малолеток не трогать. Кого из нас убьют – Царство Небесное; живым – Слава, Слава, Слава», – с таким приказом войска готовились к штурму. Первыми пошли колонны генералов Лассия и Лобанова-Ростовского, они преодолевали волчьи ямы, забрасывая их плетнями, прошли ров и бросились на вал, наткнувшись на

войска сторонника отчаянной обороны генерала Ясинского. В бою польский генерал был смертельно ранен, перебили и большую часть его солдат.

Разрушение Варшавы не входило в планы Суворова. Он рассчитывал штурмом взять Прагу и уничтожить войско противника. Беззащитная Варшава сама должна была сдаться на милость победителя. А неизбежные новые жертвы среди обывателей, новые взаимные счёты поляков и русских – всего этого Суворов намеревался избежать.

Ворвавшись в Прагу, сломив первоначальное сопротивление поляков, русские войска принялись добивать противника – тех, кто не сдавался. В кровавой суматохе поляки перебирались через Вислу. До поры до времени – по мосту, потом – и вплавь. Солдаты преследовали их ожесточённо, многие защитники Праги погибали в водах. Висла в районе Праги кишела мёртвыми телами. Это избиение поляков в занятой Праге очень быстро стало легендарным, его пересказывали с впечатляющими добавлениями: у страха глаза велики, а у ужаса – ещё больше. Если бы Суворов не приказал сжечь мост через Вислу – побоище переместилось бы на людные улицы Варшавы. Граф Рымникский спас польскую столицу!

Итоги пражского сражения впечатляли: 104 пушки, три пленных генерала (Мейн, Геслер, Крупинский), 500 пленных офицеров. Генералы Ясинский, Корсак, Квашневский и Грабовский погибли в бою. Добыча у солдат была не та, что в Измаиле. Захватили немало лошадей, которых потом пришлось сбывать за бесценок тем же пражским жителям.

24 октября Суворов пишет Румянцеву одно из самых известных своих кратких и выразительных донесений: «Сиятельнейший граф, ура! Прага наша».

В Варшаву по приказу Суворова армия входила с незаряженными ружьями в восемь часов утра 29 октября. Было приказано даже не отвечать на возможные провокационные выстрелы из домов. Русские колонны входили в польскую столицу под громкую музыку, с развёрнутыми знамёнами. В хвосте первой колонны ехал Суворов. Представители городского магистрата вручили ему ключи от города и хлеб-соль. Суворов поцеловал ключи, возблагодарил Бога, что в Варшаве не пришлось проливать кровь и передал ключи Исленьеву, своему дежурному генералу. Он целовался с панами из магистрата, многим пожимал руки, был взволнован и радушен.