Литературная Газета 6486 ( № 44 2014) - Литературка Литературная Газета

Когда мы близко  подошли к реке...

Пустых скамеек в лодке  не осталось.

Чтобы унять волненья  и усталость –

когда возникла очередь  к реке...

Какова же функция архетипов? Задействовать ту часть личности, о которой мы зачастую даже не подозреваем. Войдя в околотрансовое состояние, читатель становится как бы музыкальным инструментом, этаким пианино, на клавишах-архетипах которого играет виртуоз-автор. И разумеется, картина, возникающая у нас в голове, сильно отличается от той, которая была бы, разбери мы скрупулёзно и сознательно отдельный текст. Вот оно – чудо превращения плоского в объёмное, мысли – в ощущение. Не о лодочной прогулке начинаешь думать, а о жизни и смерти.

Что же дают подобные эксперименты? В первую очередь позволяют нащупать границы возможностей языка. Михаил Чердынцев ещё в 70-е, задолго до того, как в нашей стране стало известно понятие нейролингвистического программирования (НЛП), основал поэтическое направление, по факту активно использовавшее основные принципы работы с подсознанием человека. Разумеется, корни метода уходят в гораздо более глубокое прошлое – к Хлебникову и обэриутам. И всё-таки нельзя не восхититься тем, насколько законченную форму за годы использования приобрела манера Чердынцева. Постулировав художественный принцип, минималист, пожалуй, с удивительным максимализмом придал своему детищу законченность и своеобразное совершенство. Что ж, «...у всего произошедшего // есть имя и отчество // и даже фамилия, кстати...»

Иван СМИРНОВ

Теги: Михаил Чердынцев , Сезон отлова ангелов

«Прекрасное в обыденном»

Валерий Хлыстов. Неразделённая любовь. - Рязань: Зёрна – Слово, 2013. – 182 с. – 1000 экз.

"Неразделённая любовь" – небольшой сборник рассказов о жизни простых людей. Это рассказы о жизни, о любви к прекрасному: ко всему, что нас окружает. Каждая история занимает всего несколько страниц, но представляет собой целый мир. Истории из повседневной жизни русских людей автор превращает в поучительные рассказы.

Герои Валерия Хлыстова – мечтатели с русской душой. Они полны доброты и мудрости. Из обыкновенных сотрудников милиции, рыбаков, грузчиков, шофёров Хлыстов делает людей эмоциональных, способных к творчеству. Он прививает им любовь к музыке и природе, он превращает их в поэтов. Его герои учатся на своих ошибках, переживают, сбиваются с пути, но в итоге – обретают себя. 

Свою увлекательную книгу автор посвящает друзьям и близким. Именно поэтому тема дружбы в его рассказах занимает особое место – это очень светлая, проверенная годами привязанность героев. Наверняка образы Валерия Хлыстова – это отражения людей, так или иначе повлиявших на его жизнь. Его герои почти все немного герои. Так, в рассказе «Победа» подполковник Василий Коробков своей верой в прекрасное спасает от пьянства поэта Сергея Медведева. «Судьбы у нас, конечно, разные, да вот только пересеклись наши судьбы не случайно. Ты в меня надежду вселил. Жизнь смыслом наполнил, то есть судьбу мою изменил. Значит, и я в твоей судьбе тоже неспроста», – говорил подполковник.

«Неразделённая любовь» читается на одном дыхании, она написана лёгким и доступным разговорным языком. В книге нет отрицательных героев, даже самый отчуждённый образ вселяет в читателя надежду, характеры, мастерски созданные автором, вызывают исключительно добрые ассоциации.

Ольга БОЙКОВА

Теги: Валерий Хлыстов , Неразделённая любовь

Пятикнижие № 43-44

ПРОЗА

Даниил Хармс. Меня называют капуцином. - М.: Колибри, Азбука-Аттикус, 2014. – 304 с.: ил. – 4000 экз.

Эта книга выстроена по хронологии. Здесь нет стихов и детской прозы, нет наиболее знаменитых хармсовских вещей. Многие записи обрывочны. Тем удивительнее видеть яркий талант даже в набросках, сделанных чуть ли не на салфетках. "Я долго изучал женщин и теперь знаю их на пять с плюсом. Прежде всего женщина любит, чтобы её не замечали". «Я не считаю себя особенно умным человеком, и всё-таки должен сказать, что я умнее всех». «А картёжников я бы казнил. Это самый правильный метод борьбы с азартными играми. Вместо того чтобы играть в карты, лучше бы собрались, да почитали бы друг другу морали». Зачины Хармса изумительны. Некоторые эпизоды – чудо как хороши. Отдельные куски скучны и непонятно зачем написаны. Это всё Хармс. Хармс – это именно так. Гениальность вперемежку с монотонностью, афористическая отточенность обок с небрежностью, человеколюбие и отчаянная мизантропия – всё рядом, всё искреннее, всё это он.

ПОЭЗИЯ

Леонид Завальнюк. Слово и цвет. Сто стихов – сто картин. – Санкт-Петербург: Алетейя, 2014. – 208 с.: – ил. – Тираж не указан.

В этой книге большого формата собраны стихи и живописные произведения замечательного поэта Леонида Завальнюка (1931–2010). При жизни поэт мечтал о такой книге. Она вышла благодаря помощи города Благовещенска, где 12 декабря откроется посвящённая поэту мемориальная доска. Каждое стихотворение в книге сопровождается живописью поэта. Сто разворотов: яркие стихи и прекрасные сочетания цветов. Самого Завальнюка читатели знали как поэта. Однако его живопись хранится в частных коллекциях России, Италии и других стран мира. Его работы экспонировались в Москве, Париже, Нью-Йорке. А сами стихи Леонида Завальнюка не только остры, мудры, философичны, они ещё и предельно выразительны – в них горят те же цвета, что и на его акварелях:

«Как воспеть эту землю под высокими зорями, С песней белого севера, с небом юга лазоревым, С тем, что в сердце прописано и вовек не стирается? Над седыми Курилами новый день загорается».

Стихи и живопись Леонида Завальнюка полны любви к России и её людям. Хорошо, что издатели не забывают о таком поэте.

ЖЗЛ

Михаил Одинцов. Иоанн Кронштадтский. – М.: Молодая гвардия, 2014. – 349 с.: ил. – 3000 экз.

Более чем полтора столетия назад студент Санкт-Петербургской духовной академии Иван Сергиев подумывал, не стать ли миссионером в Азии. Но увидел, что рядом хватает «своих язычников». И в 1855 году скромный выпускник академии, сын нищего деревенского дьячка Иван Сергиев становится третьим священником Андреевского собора Кронштадта. Началась его огромная, до самой смерти непрестанная работа над собой – и одновременно неутомимый труд по исправлению окружающей духовной и материальной нищеты, труд, который спустя четверть века начнёт приносить плоды. «Возьми себе за правило перед знатными и сильными людьми, стоящими в церкви или в дому на молитве, сильнее возвышать голос свой, чтобы, если можно, смирить их гордость словами истины и христианского смирения», – пишет молодой отец Иоанн. Исполнять это правило и многие другие, придётся десятилетиями. Но мало-помалу священник, которого сперва считали не в меру ретивым, сельским, юродивым, получит славу всероссийского батюшки.

ЛИНГВИСТИКА

Сергей Ениколопов, Юлия Кузнецова, Наталья Чудова. Агрессия в обыденной жизни. – М.: Политическая энциклопедия, 2014. – 493 с. – 1000 экз.

Собственно вербальной агрессии (аспект, прежде всего интересный лингвисту) посвящена только вторая часть этой книги. Первая – о психологии и социологии агрессии, её возрастном и социальном распределении. В этой части много статистики, рассматриваются корни и мотивы агрессивного поведения. Однако вербальная агрессия, несомненно, относится к числу особых поводов для изучения, и ей отведена вторая половина книги, начиная с коммуникативного пространства личности и форм речевой агрессии – до неоправданных иноязычных заимствований и насилия над языком. Казалось бы, как связаны малоосмысленные заимствования и агрессия? Дело в том, что и то и другое является следствием неуверенности в себе и так или иначе имеет в основе психотравму. Речь, которую мы не понимаем, картина мира, которую мы заимствуем слепо, эмоциональная отчуждённость – приметы общественного нездоровья, из которого вырастает агрессия.

МЕМУАРЫ

Марк Твен. Автобиография. – М.: АСТ, 2014. – 574 с. – 2000 экз.

Знаменитый Марк Твен долго не мог написать свою автобиографию. Он подступался к ней так и сяк, писал и тасовал куски, но лишь под конец жизни решился объединить их в более-менее цельное повествование. Но и тут придумал условие: автобиографию можно было публиковать лишь по частям, а всё полностью – не ранее, чем через сто лет после его смерти. Эта отметка была пройдена в 2010 году, и вот перед нами впервые полностью изданная автобиография Марка Твена – книга столь же познавательная (знали ли вы, например, что прототипом строгой тёти Полли была нежно любимая мать Сэма Клеменса?), сколь и сумбурная. Местами её лирические и юмористические пассажи превосходны – местами же она представляет собой не вполне связную компиляцию. Твен надиктовывал автобиографию, явно страдая от смерти дочери Сюзи, включая в книгу и отрывки из написанной ею «биографии папы», и всевозможные письма, дневниковые записи разных лет. В итоге получилось не столько последовательное жизнеописание, сколько рассуждение о характере времени.