Отец моего врага - Сандра Бушар

же не унимался: — Болтаешь? Значит, вчера прогуляла занятия, судя по журналу, а сегодня просто ничего не делаешь?

— Но она не… — начала была заступаться за меня подруга, но новый удар по столу ее буквально заткнул:

— Молчать! Здесь говорю я!

Никто не смел ему противоречить. Энергетика мужчина навевала атмосферу пугающего страха даже на самых отъявленных бездельников. В тот день я впервые узнала, что в аудитории есть часы. Они тикали почти так же громко, как билось мое сердце.

— Так вот, — деланно спокойно выдохнул мужчина. Судя по звукам, он сел за стол. Ловко и незаметно ректор разложил предметы на нем в только ему понятой последовательности. Другие наверняка восприняли это, как некую игру, но я-то знала — Прохор Германович помешан на таких штуках. — Сегодня Людмила Макарова решила взять выходной, я решил лично проконтролировать качество знаний моих студентов. В особенности, если учесть, что половина из вас учится на бюджете…

— Разве вы учились не на политологии, как это связано с английским? — буквально перебила мужчину все та же девочка, что недавно спрашивала про отсутствие студентов. Прохор Германович бросил на нее прищуренный взгляд, и та мгновенно замолчала. Он буквально прибил ее к стене бесконтактно, как комара электричеством.

— … Я продолжу? Спасибо! — съязвил тот сквозь зубы. — Начнем с тех, в знаниях которых у меня изначально закрадывались сомнения… Никифорова!

Я знала, что так будет… Для этого не требовалось быть экстрасенсом или обладать другими сверхъестественными способностями. Он пришел сюда за мной — это очевидно. Точнее не так: за моей мертвой и обязательно униженной тушкой, которую выгонит из вуза под любым предлогом.

Душа покинула тело, конечности одеревенели. Вцепившись пальцами в края парты до побеления костяшек, я будто боялась, что кто-то насильно меня будет выгонять вон.

— Жду, — не так резко, но все же потребовал он.

Такое понижение тона дало мне сил хмуро уточнить:

— Чего?

— Пока рак на горе свистнет, а я перестану повторять по два раза! — взорвался тот, указывая мне на тумбу у доски. Обычно за ней читали лекции и опрашивали устные домашние задания, доклады, рефераты… На текущий день нам не было задано ничего подобного. — Поторопись. Знаешь, я не такой уж и старый, но боюсь не дожить до того невероятного момента, КОГДА ТЫ НАКОНЕЦ-ТО ПРОСНЕШЬСЯ!

Тяжело вздохнув, я бросила краткий взгляд на растерянную и ничего не понимающую Марину. Она даже не знала, чем мне помочь, потому как на прошлой паре английского была контрольная, а значит, сегодня проверять было элементарно нечего.

— НИКИФОРОВА! — рявкнул он снова, и я таки подпрыгнула на месте, как черт из табакерки. Чуть стул на пол не полетел.

— С богом, — пробормотала себе под нос, нехотя передвигаясь семимильными шагами к стойке. Она, как обычно, была исписана шариковой ручкой, родной и любимой. Раньше меня успокаивала, но теперь совершенно не спасала от гнева Прохора Германовича.

— Начнем, — уверена, все вокруг услышали безумное коварство в голосе мужчины. Во рту почувствовался вкус метала, когда я до одури закусила губу изнутри. — Перечислите все диалекты Великобритании, Ольга.

Все в аудитории навострили уши, я таки нашла в себе силы уставиться на мужчину, с комом в горле быстро пробормотав:

  — Извините…

— Не извиняю, — фыркнул тот, перебивая. Раскинулся на стуле, как король, разве что ноги на стол не закинул.

— …Но данный вопрос не имеет никакого отношения к английскому языку, — таки нашла в себе силы продолжить я, хотя внутри давно уже умерла. — А историю данной страны мы не изучали. В нашей программе ее элементарно нет.

— Хм… — подперев подоконник, этот умник обвел взглядом класс. Никто не смел ему даже слова против сказать, хотя за спиной многих студентов возмущал холодный высокомерный нрав Прохора Германовича. Это как в интернете: все недовольны властью, а в реальной жизни язык в одном месте. — Не ты ли утверждала, что очень умная? Должна тогда знать все.

Покопавших в воспоминаниях, я вдруг вспыхнула, как спичка. Переминаясь с ноги на ногу, нервно одергивала тесную юбку вниз. А та, словно нарочно, задиралась все выше и выше. Прохор Германович мазнул взглядом по моему силуэту и застопорился на ногах. Зрачки его расширились, дыхание участилось, пальцы сжали лежащий рядом карандаш.

— Я не самая умная, — промямлила невнятно под едва различимые смешки одногруппников. Одна Марина уже весь маникюр сгрызла, бедная. Ее роскошные рыжие локоны начинали потихоньку седеть от переживаний. — Просто… Умная и все.

— Ну раз «просто умная», а не «самая умная», то другое дело, — развел руками Прохор Германович, будто это все меняло, а потом многозначительно поднял бровь, сдавливая непрошенный смешок. Веселился, говнюк! — Тогда… Нарисуйте строение артикуляционного аппарата, идет? Как он работает? Обозначьте его части? Формирование звуков?

Моя челюсть так об пол и ударилась, а из горла вырвался откуда-то взявшийся кашель. Оперевшись одной рукой об тумбу, я другой сжала горло. Никогда ранее у меня голосовые связки судорогой не сводило, и вот «привет»!

— На доске нарисуй, — кивнул мне тот на нашу ярко-вишневую конструкцию, слабо напоминающую обычную общепринятую доску.

Испустив протяжный тяжелый вздох, больше напоминающий стон, я вынужденно повернулась к доске. Голова отчаянно кружилась, руки тряслись словно в припадке эпилепсии, смешки одногруппников выбивали из колеи… Все это сыграло свою роль: мел буквально выскользнул из пальцев на пол, заставляя судорожно наклониться за ним к полу. Боги, как же я мечтала тогда спрятать голову в песок, словно испуганный страус!

За преподавательским столом что-то громко и отчетливо хрустнуло, затем ректор странно закашлялся, хватаясь рукой за край стола. Пару идеально разложенных предметов покатились по полу.

— Гхрм… Никифорова, все... Все я сказал! Не надо ничего рисовать на доске! — севшим голосом воскликнул мужчина, непривычно невнятно и сдавленно для него. Когда я обернулась, Прохор Германович судорожно оттягивал ворот рубашки, второй рукой собирая раскрошенный карандаш по столу. Как он только его руками раздавил — представить сложно. Непонимающе подняв одну бровь, я