Прикладное терраформирование - Эдуард Катлас

И при этом не болит.

— Сейчас квадратный километр на Земле стоит около миллиона евро. Усредненно, любой суши, в любом месте, включая даже пустыни. Через пятнадцать лет, если все будет идти, как идет, он будет стоить три. И тогда — ни у кого не возникнет сомнений в рентабельности проекта. Ни у кого не будет возражений против второй фазы, да и третьей тоже. Все будут готовы вкладывать в это деньги. А мы, лично мы — заработаем даже не в три, а в тридцать раз больше.

— И из всех четырех переменных, что у нас есть, готовность самого Марса, и безопасность наземной операции — на последнем месте.

— Это-то как раз понятно, — подтвердил Третий. — Но сейчас за участки на Марсе никто не даст и гроша. Потому что, как я сказал, мнения шатаются. Многие перестают верить в реализуемость проекта, хотя мы не нарушили еще ни одной даты. Можно продавать эти участки разве что как в старые добрые времена, на сувениры. Но мы же сами эту тему и зарубили…

— А вот тут ошибка! — Администратор встал и сделал шаг в сторону, тренированно остановившись на самом краю “круга тишины”. — Потому что я всегда следил за четвертым параметром — пропорцией. Она не нулевая, как вам может показаться. Давно уже нет. Она перестала быть нулевой еще пятнадцать лет назад. Тогда, сразу после объявления о программе Агентства, она составляла одну к семидесяти тысячам. А стоимость земли была в районе пятисот тысяч евро за квадратный километр.

Администратор помнил все цифры. Он помнил их всегда, но все равно повторил их еще раз — перед встречей. Слишком важные люди, и слишком хорошие друзья, чтобы он мог позволить себе ошибиться. Чтобы он мог позволить дать неверное число, которое они все равно потом проверят. Слишком важная тема, чтобы он мог позволить себе их, своих единственных соратников, не убедить.

— Больше семи евро за километр Марса. — усмехнулся Бунтарь — но откуда данные по этой самой “пропорции”?

— Это было легко. — Я закладываю по нескольку миллионов евро ежегодно во всевозможные соцопросы, нелинейный анализ бирж, расчеты динамики цен на сырье, продовольствие, жилье. Все влияет, но кое-что влияет сильнее. Например, после того, как райдер включил магнитное поле, пропорция изменилась. Сразу, и сильно. До этого она росла понемногу, но стабильно, но после того случая, сразу прыгнула. Потом стабилизировалась, и держится на одной и той же планке до сих пор.

— Один к одному? — пошутил четвертый. — Было бы неплохо.

— Один к тысяче. — Ответил Администратор. — участки на Марсе, если продавать их сейчас, будут стоить тысячу евро за квадратный километр. Хорошая цифра, но слишком маленькая, чтобы говорить о серьезных деньгах. Мы не сможем подрядить на терраформинг ни одну серьезную контору. Они все считают деньги, не только мы. Как только разрешат торги, все сразу поймут, что подобные вложения не окупятся.

— Но стоимость будет расти? — спросил третий. — мы же исходим из этого?

— Да, — кивнул Администратор. — Именно. Но тут важно соблюдать баланс. Дождаться момента. Когда перевозчики смогут дать нужную нам цену на доставку людей и грузов. Когда людей на Земле станет достаточно, или они станут слишком богаты, чтобы быть готовыми переплачивать за экспансию. Слишком рано — и мы прогорим. У нас не будет денег, а у людей Марса. Пересидим, не двинемся вовремя — нас просто снесут с наших мест и освоят Марс и без нас.

— Не хотелось бы, — вздохнул Четвертый. — Лучше с деньгами. И с Марсом. Березы бы очень хорошо смотрелись на красном грунте…

Они рассмеялись, все четверо.

— Так сколько? На сколько надо затянуть процесс? — спросил Бунтарь. Хорошо, когда твои аргументы услышаны, и все согласны с твоей правотой. Хорошо, когда ты тщательно готовишься к разговору, и подбираешь нужные слова, нужные цифры, и нужный тон.

— Процесс в любом случае ускорился. Я бы сказал, нам придется сместиться года на три. Пропорция значительно выше, чем я рассчитывал, но вот на Земле — все так, как идет. Самое раннее — пятьдесят второй. Но лучше будет, если мы сумеем дотянуть до пятьдесят пятого. Все лучше. Надежней. Богаче. Проще.

— Но на всякий случай я подготовлю почву? — почти просяще спросил Бунтарь.

— Под раннюю экспансию? — уточнил Администратор. — Конечно. Придется. Мы уже убедились, что процесс иногда становится неконтролируемым. Лучше будет, если это произойдет снова, чтобы мы хотя бы сумели сделать вид, что владеем ситуацией.

Бунтарь кивнул. Администратор кивнул тоже. За ними, одновременно, кивнули Третий и Четвертый. Бунтарь, вернувшись к роли техника, потянулся и выключил глушилку.

— Еще кофе? — широко улыбаясь, спросил Четвертый. Ресторан, как, впрочем, и весь небоскреб-гостиница, все-таки принадлежал ему, и на правах хозяина он должен был проявить радушие к гостям.

Тем более, что он их искренне любил. И готов был спустить все свое состояние, если они попросят.

К тому же он знал, что с ними — он всегда заработает еще.

Часть вторая. Кирпичный оттенок денег

Глава 1. Т: минус 17. 2049 год н. э. Новичок

Юноша подходил к зданию пешком, потому что стоянка, на которую зарулил его машину робот-охранник, находилась почти в километре от основного здания. То ли данные о его прибытии еще не поступили на периметр, то ли его так проверяли, но стрелки рекомендованного движения упорно уводили его в сторону от офиса, на дальнюю парковку.

Может быть, эта парковка и не была дальней?

Чем ближе юноша подходил к нужному ему месту, тем больше склонялся в пользу последнего предположения. Трава, прикрытая легкой пластиковой защитой, не предполагала, что здесь часто ездят. Тяжелые кроны кленов, затеняющие дорожку, тоже словно подсказывали, что к слову “экология” здесь относятся серьезно. И с приближением к офису все серьезней и серьезней.

Хотя все, что юноша знал о компании, говорило ему о том, что плюют они на экологию с высокой колокольни. Вернее, на все институты экологической защиты, которые активно создавались последние годы.

Едкие высказывания ЗГД по науке на тему “мы уважаем воздух, которым дышим, но взяток принципиально не даем”, все время попадали в топы новостных лент. Особенно тогда, когда экологи ввели налог на подъем грузов на околоземную орбиту. На самом деле — даже хуже, на высоты начиная со стратосферы. А это означало — сильный удар по всем, кто занимался космосом, в любом его виде. Давно лоббируемый налог, и, как всегда в таких случаях, в общем-то разумный. Частные прыжки без парашюта из верхних слоев, прямо вниз, до земли, с запуском средств торможения уже у самой поверхности стали настоящим писком моды. Это называлось “джунга” и стоило безумных денег. Один нюанс — на подъем одного такого туриста сжигалась туча топлива, выжигался кислород, в атмосфере оставалась еще одна пусть и быстро рубцевавшаяся, но рана.