Катюша - Марина Воронина

— Кошка бешеная, — сказала она себе вслух и пошла к телефону.

Это, вопреки ожиданиям, оказался Славик.

— Ну, вы чего там? — недовольно спросил он. — Трахаетесь, что ли?

— Отку... С чего ты взял? — растерялась Катя. — Ты откуда вообще?

— Из машины, откуда же еще! Чего там Верка копается, гони ее сюда. Сколько можно ждать?

— Подожди, я что-то не пойму ничего. Она что, до сих пор не вышла?

— Конечно, не вышла. А что, должна была?

— Да она села в лифт минут десять назад. Может, застряла?

— Что, в натуре? — не поверил Славик.

— Век воли не видать, — не сдержавшись, ляпнула Катя и повесила трубку.

Быстро натянув резервные джинсы и свитер, она сунула ноги в ботинки, схватила с полки в прихожей ключи и выскочила в подъезд.

Верка не застряла в лифте — это стало ясно, когда вызванная Катей кабина прибыла на шестнадцатый этаж и послушно распахнула свое освещенное светом слабенькой лампочки, исписанное, исцарапанное и изрезанное, воняющее застарелой мочой, несомненно пустое нутро. Уже спускаясь в лифте, Катя подумала, что все это могут быть Веркины шуточки — Волгина могла, например, решить вернуть куртку незамедлительно, а то и загореться желанием дать ей, Кате, еще какой-нибудь, случайно оставшийся не использованным, энергичный и весьма полезный совет.

— Убью мерзавку, — пообещала Катя испещренной незатейливыми пиктограммами стене кабины.

По дороге в лифт, слава Богу, никто не подсел, и Катя прибыла на первый этаж без задержек. У подъезда маялся с ключами в руке озабоченный Славик.

— Так ее что, в натуре у тебя нету? — выпучил он на Катю красные от недосыпания глаза.

Катя решила, что парень глупеет прямо на глазах.

— Поднимись и проверь, — сказала она.

— Блин, — растерянно обронил Славик, — так куда ж она подевалась?

— Может, вышла из лифта и пошла по лестнице? — предположила Катя, сообразив, что сморозила глупость, еще раньше, чем успела договорить. Это был бы поступок, совершенно не вяжущийся с характером Верки Волгиной.

— Пятнадцать минут уже, — покачал головой Славик. — Это же все-таки не Импайр-стейт-билдинг. Или она отдохнуть присела где-нибудь?

Его вдруг осенило, глаза сузились в маленькие щелки, и щелки эти уставились на Катю, как пулеметные амбразуры.

— Или прилегла? Ты ее тут, часом, ни с кем не познакомила? В какой тут квартире ваш главный половой террорист?

— Остынь, дурак, — резко оборвала его Катя, стараясь не отводить глаза от этих бешеных щелок. — Даже если все террористы из нашего дома скинутся, кто сколько может, все равно на оплату Веркиных услуг не хватит.

— Это точно, — немного увял Славик, как никто, видимо, изучивший Веркин прейскурант. Щелочки-амбразуры открылись, превратившись в обычные органы зрения. — А может, у нее тут какая старая любовь? Она точно у тебя ночевала?

— Точнее некуда, — рассеянно сказала Катя, озираясь по сторонам, словно надеясь увидеть где-нибудь за углом лопающуюся от сдерживаемого хохота Волгину. Предчувствие непоправимой беды стремительно росло, пока не заполнило Катю целиком, от пяток до макушки.

— Вон оно что, — понимающе кивнул в ответ на Катины слова Славик. — Похоже, говно дело. А ну, пошли посмотрим.

Он первым вошел в подъезд, отодвинув с дороги Катю. Походка его вдруг приобрела стремительность и упругость, он даже начал слегка пружинить на ходу, чуть сгибая ноги в коленях, как подкрадывающийся к добыче хищник, а правая рука зачем-то нырнула за левый борт черного длиннополого пальто да так и осталась там, сжимая что-то под мышкой.

Словно направляемый неведомым чутьем, он уверенно направился к двери, ведущей в подвал. Торопливо поспевая следом, Катя подумала, что, возможно, это никакое не чутье, а просто богатый опыт. При мысли о том, какой это должен быть опыт, ее передернуло, и в голову немедленно полезли страшные фантазии, среди которых особенной новизной и яркостью выделялась та, где Верка работала наводчицей-провокаторшей у сексуального маньяка, и теперь отданная в его лапы дурочка Катя доверчиво шла за насильником и убийцей прямиком навстречу своей гибели.

Вся эта чепуха мгновенно выветрилась из ее головы, когда она увидела на грубом бетонном полу у приоткрытой подвальной двери медный блеск раздавленного чьим-то каблуком патрончика с губной помадой. Она не видела этого патрончика у Верки, но цвет был знакомый, и Катя невольно дотронулась до груди.

— Ее? — все еще отказываясь поверить в очевидное, севшим голосом спросила она.

Славик присел, метя длинными полами пальто по грязному полу, и поднял растоптанный патрончик левой рукой. Правая все еще оставалась за отворотом пальто. Катя вдруг заметила, что Славик успел каким-то чудесным образом, совершенно непонятно когда и как, натянуть на руки тонкие комканые перчатки, и ей немедленно захотелось оказаться за тысячу километров отсюда, в каком-нибудь Тимбукту или даже Йошкар-Оле.

— Я покупал, — сказал Славик, разглядев патрон и роняя его на пол. — Двадцать долларов. С-с-ссс...

Он вынул из-за пазухи правую руку, в которой тускло блеснул вороненый ствол, и легонько толкнул дверь подвала.

— Останься здесь, — сказал он.

Катя изо всех сил замотала головой из стороны в сторону. Идти в подвал было страшно, но еще страшнее почему-то было оставаться здесь.

— Я сказал, останься, — с нажимом повторил Славик.

— В ресторане командуй, — ответила Катя, стараясь, чтобы не дрожал голос.

Славик махнул рукой и перестал обращать на нее внимание. Он открыл дверь и плечом вперед скользнул в темноту. Катя последовала за ним, выставив перед собой руку, чтобы не налететь на что-нибудь в полном мраке, царившем в подвале.

— Свет, — сказал Славик откуда-то спереди и снизу.

— Что? — не поняла Катя.

— Найди выключатель.

Катя пошарила рукой по грубо оштукатуренной стене возле двери и, нащупав выключатель, повернула его. Впереди, там, где кончалась лестница, зажегся неяркий желтый свет. Сразу за светильником коридор резко сворачивал направо, и Катя успела заметить мелькнувшую в проеме бетонной арки полу черного пальто. Не совсем соображая, что делает, она вытерла перепачканную мелом ладонь о джинсы и стала осторожно спускаться по лестнице.

Свернув под арку, она едва не налетела на Славика. Тот стоял столбом сразу за поворотом коридора, плечи его под дорогим черным пальто безвольно обвисли, а все еще зажатый в опущенной руке пистолет смотрел в сырой, утрамбованный до каменной твердости земляной пол.

На полу лежала Верка Волгина. Ее посиневшее лицо было искажено жуткой, неестественной гримасой. Свалившаяся с плеч Катина куртка валялась рядом, короткая юбка совсем задралась, а шею пересекала тонкая черно-багровая полоса.

— Удавкой, — неожиданно будничным тоном сказал Славик. — За что же он ее? Неужели из-за сумки?

Сумки действительно нигде не было видно, но Катя не стала ни подтверждать, ни опровергать эту догадку, не имевшую ровным счетом ничего общего с действительностью. Она-то знала, что Верку убили из-за куртки — ее, Катиной, любимой кожаной куртки на два размера больше, чем требовалось, желто-коричневой, потертой кожаной куртки с обилием карманов и кармашков, что делало ее весьма удобной и даже незаменимой в походах за репортажами. Это из-за куртки Верка задержалась в квартире и не поехала со Славиком.

Тут Катю ударила догадка: возможно, убийца выбрал жертву именно по этой куртке! Тогда здесь должна лежать она, Катя Скворцова, а вовсе не Верка Волгина!

— Слушай сюда, — по-прежнему глядя на Верку, заговорил Славик. — Ты как знаешь, а мне с мусорами говорить не о чем. Ты меня не видела, я тебя не знаю, и никакую Верку я в глаза не видал. Если заложишь, из-под земли достану, поняла?

Катя молчала. Он обернулся, внимательно всмотрелся в ее лицо, щурясь в слабом свете, и, взяв за плечи, сильно встряхнул.

— Ты меня слышишь?! Понимаешь?!

— Слы-шу. Не тря-си, — выговорила Катя в такт толчкам и рывкам. Эти слова словно открыли шлюз, и по щекам ее обильно и неуправляемо потекли слезы.

— Не раскисай, — сквозь зубы процедил Славик. — Ну! Если хочешь совета, могу дать бесплатный: забирай свою куртку, запрись дома и сделай вид, что тебя на свете нету. Душу вынут мусора поганые! Плащ ее выбрось как-нибудь потихоньку и коси под дурочку: знать ничего не знаю, ведать не ведаю, да, знакома, сто лет не виделись... ну, сообразишь, чего наврать. Держи! — он поднял с пола и сунул Кате ее куртку. — Да очнись ты, дура, нас же в любой момент замести могут, сто лет потом не отмажешься! Линять надо, слышишь?

— Слышу, — деревянным голосом сказала Катя. — Вали отсюда.

Славик открыл было рот, собираясь поставить на место зарвавшуюся девку, но Катя повысила голос, в котором вдруг зазвучали истеричные нотки доведенного до последней черты человека: