Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

ваших братьев к согласию и уговаривайте их снаряжаться» [136, с. 284–285]. Лютер, со своей стороны, отреагировал на эти восстания очень характерно в одном из своих писем: «Крестьяне же глупы. Они не слушаются слова и безумствуют, поэтому они должны познакомиться с virga, т. е. с ружьями, и это будет по отношению к ним справедливо… О Господи, если в крестьянах явился такой дух, то давно пора задушить их, как бешеных собак» [136, с. 289].

Центром восстания сделался город Франкенгаузен, где собрались главные силы восставших и куда Мюнцер, понимая значение этого города, направил все силы, которые были в его распоряжении, хотя многие отреагировали пассивно и в распоряжении «еретических коммунистов» в решающем сражении с князьями оказалось всего 8 тыс. человек и некоторое количество пушек. К концу мая 1525 г. с восстанием было покончено, Пфайфера и Мюнцера казнили. Восстания в других регионах Германии также подавили – одно за другим. Причиной неудавшейся революции было то, что большинству крестьян и ремесленников не было дела до построения нового великого будущего Мюнцера. Марксисты назвали бы это отсутствием классового самосознания, а следовательно – единства. Тем не менее Каутский повторяет, что «Мюнцер был и остался доныне самым блестящим воплощением революционного еретического коммунизма» [136, с. 296].

Моравские анабаптисты и Мюнстерская коммуна

В одно время с мюнцеровскими «еретическими коммунистами» было популярно в Швейцарии движение анабаптистов (призывающих к повторному крещению в сознательном возрасте), которые, подобно таборитам, разделялись на «умеренных» и «строгих коммунистов». Нас интересуют последние, так как именно у них находим характерные для социализма черты: общность имущества, отношение к частной собственности как источнику греха (такая формулировка – всего лишь религиозное обозначение слов «несправедливость» или «неравенство», так как для «еретических коммунистов» такой грех находился в рамках существовавших социально-экономических отношений, против которых они выступали, а не в контексте спасения вечной души), общность жен. Также им было присуще своеобразное отношение к Богу, граничащее с атеизмом. Так, радикальный анабаптист Людвиг Гецер отрицал божественность Христа.

Однако радикальный левый анабаптизм был подавлен в Швейцарии, и активисты этого движения бежали в Германию. Мы не будем перечислять многочисленных более-менее известных приверженцев этого движения, уделив некоторое внимание наиболее интересному из них – книготорговцу Гансу Гуту. Он был достаточно радикален, чтобы мечтать о вторжении турок и их победе над христианами как условии для наступления тысячелетнего царства Христа, и даже назначил дату на 1528 г. (разумеется, хилиазм Гута не имел ничего общего с хилиазмом верующих ранних христиан, поскольку акцент у него ставился на установлении земного царства, где будет царить социальная справедливость). Как и большевики в XX столетии, Гут желал отечеству поражения.

В Моравии в XVI в. расцвели баптистские протосоциалистические общины, числом свыше 70. В каждой такой общине проживало от 400 до 2000 членов. «У них была только одна общая кухня, одна пекарня, одна пивоварня, одна школа, одна комната для родильниц, одна комната, где матери жили вместе с грудными детьми, и т. д. В таком хозяйстве был один глава и распорядитель, который весь хлеб и вино, шерсть, скот и все необходимое покупал на деньги, получаемые от всех ремесел и от всех занятий, затем по мере надобности разделял всем в доме…» [136, с. 342]. Эти общины были добровольными и не революционными, не практиковали общность жен, но в то же время воспитание детей у них было обобществлено и после двух лет дети отнимались от матери и отдавались в общественную школу. Кроме того, как видно из описания, эти общины имели централизованное управление экономикой и перераспределение благ. Однако, учитывая добровольный характер общины и существование в условиях рыночного обмена, эти общины показывали неплохую продуктивность своего хозяйства. Едва ли их можно считать предтечами социалистов Нового и новейшего времени, поскольку эти верующие люди жили мирно и не собирались изменять мир, не сжигали храмы и не грабили богатых. Они не были революционерами и, наверное, поэтому продержались около ста лет, т. е. довольно долго для общины, практикующей локальный добровольный «социализм» и уж тем более долго в сравнении с коммунистическими государствами. Каутский верно задается вопросом: продержались бы такие общины дольше, если бы их силой не вынудили прекратить существование в XVII столетии? «Не особенно вероятно, чтобы баптистам удалось надолго удержать неприкосновенным свой коммунизм среди капиталистического общества, с которым они, благодаря производству товаров и наемному труду, стояли в тесной экономической связи и которому тогда еще принадлежало будущее» [136, с. 351]. К сожалению, Каутский не понимал, что успех таких общин в том и заключался, что ограничивался добровольным объединением людей, производящих и обменивающихся в условиях рынка, а не всеобщего централизованного плана. Учитывая, что память об этих баптистских общинах исчезла даже в самой Моравии, едва ли можно считать их истинными идейными предшественниками социалистов, однако опыт их в рамках нашего повествования весьма интересен.

Мюнстерская коммуна – вот кого можно назвать настоящими предшественниками социалистов. Фактически начиная зарождаться еще в 1520-е гг. в ходе противостояния между аристократией и духовенством с ремесленниками, коммуна появилась в 1533 г. после успеха протестантского восстания под руководством Бернгарда Книппердорлинга. Этот господин был богатым сукноторговцем, что не помешало ему возглавить «низы» в борьбе с католической аристократией, духовенством и рыцарством. Город Мюнстер стал центром протестантско-коммунистического восстания для всего региона, а мельхиориты, последователи Мельхиора Гофмана, распространяли идею, что «Господь отказался от Страсбурга за его неверие и избрал на его место Мюнстер, который и будет новым Иерусалимом». Все время существования коммуны (14 месяцев) ею управляли два «вождя» – Ян Матис и Ян ван Лейден.

Мюнстерская коммуна играет важную роль в истории социализма. Каутский пишет, что «в Мюнстере коммунизм выступает как самостоятельный господствующий революционный фактор, и притом первый раз в истории» [136, с. 372]. Мюнстер даже стал, в определенной степени, прообразом будущих социалистических режимов – отрезанный от внешнего мира и окруженный врагами, пытающийся строить социализм в отдельно взятом городе. И, как режимы XX в., победители переворота 1532–1533 гг. начали с террора против несогласных.

Каутский объясняет террор в Мюнстере его осажденным положением (что правда) и эпохой, которая являлась «быть может, самой кровожадной» [136, с. 376]. Однако, как и апологеты красного террора, что в России, что в других странах, забывает о том простом факте, что коммуна была навязана одной группой людей другой группе людей силой, когда были захвачены институты власти города. Во-первых, лидеры коммуны первым делом предписали всем жителям принять новое баптистское крещение либо покинуть город. Во-вторых, не обходилось без казней, совершенных за дезертирство, соглашение с врагом (т. е. осаждающим город епископом), нарушение спокойствия населения (так у Каутского, но