Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - Сергей Юрьевич Нечаев

Павловной, сестрой императора Александра. А потом было заявлено, что «по своему географическому положению Россия рождена, чтобы быть другом Франции». И так далее. И тому подобное…

А кончилось все это тем, что Наполеон передал в руки Чернышева письмо императору Александру. То самое императорское письмо от 23 октября, о котором пишет Альбер Вандаль. В нем говорилось, что мир или продолжение войны в руках Александра, что для этого надо лишь поддержать Францию в экономической блокаде Англии и в конфискации британских товаров и судов.

Отпуская Чернышева, Наполеон, как бы между прочим, сказал:

— Император Александр первый меня понял и только один мог понять, и потому я надеюсь, что он обратит внимание на мое требование во всем его объеме. В таком случае необходимо решительно отказаться от всевозможных полумер, при которых отношения между двумя империями могут продолжаться кое-как год или два, но окончатся непременно ссорой. Но если бы Его Величество неуклонно следовал принятому направлению, не обращая внимания на крики и жалобы купцов, то можно было бы надеяться, судя по тем сведениям, которые я получаю из Англии, что в скором времени мы достигли бы общего мира. Необходимо, чтобы Россия принудила Швецию выполнить ее обязательства в этом отношении. До сих пор я был чрезвычайно недоволен, потому что англичане в Балтийском море запасались у шведов дровами и водой.

Соответственно, Чернышеву было поручено передать на словах просьбу Наполеона, которая заключалась в следующем: одно слово русского царя, в котором Швеция почувствовала бы возможность вооруженного вмешательства, сделало бы больше, чем все свирепые угрозы Франции. Короче говоря, Наполеон просил бы Александра, чтобы он обратился к правительству короля Карла XIII со строгим внушением. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

Понятно, что поведение Швеции Наполеон приписывал господствовавшей там анархии и интригам, но он надеялся, что оно изменится, если Бернадот исполнит данное им при отъезде обещание. Но если его обещание было неискренно, и если Швеция к весне не закроет свои порты и не встретит британцев пушечными выстрелами, то Наполеон готов был снова занять Померанию и пригласить русских опять начать войну с Швецией.

— Без этого, — сказал он, — Швеция будет смеяться надо мной.

Следует отметить, что Наполеон не только поговорил с Чернышевым, он еще пригласил в Фонтенбло шведского посла Густава Лагербьелке и в весьма резких выражениях объявил ему, что Швеция должна или немедленно объявить войну Англии, прекратить всякие торговые отношения с ней и конфисковать ее товары, или воевать с Францией, и что он уже дал предписание своему поверенному в делах в Стокгольме потребовать от шведского правительства решительного ответа на это требование.

Приезд в Стокгольм

Чернышев поехал в Стокгольм в последних числах ноября.

Во время переправы через Ботнический залив ему пришлось пробираться между Аландскими островами местами пешком, по чрезвычайно тонкому льду, местами на лодке. Буря задержала его на три дня на одном пустынном островке, вследствие чего он смог приехать в Стокгольм только в ночь с 1 на 2 декабря 1810 года, страшно измученный и полузамерзший.

Приезд Чернышева в Стокгольм оказался неожиданным для Бернадота.

А в это время французский посланник в Стокгольме барон Шарль-Жан-Мари Алкье, «человек весьма дерзкий», согласно определению военного историка М.И. Богдановича, прямо заявил, что Россия, как союзная с Францией держава, готова поддержать Наполеона, хотя Санкт-Петербург еще не мог иметь времени ответить на предложение императора французов, привезенное Чернышевым.

На самом же деле, такого согласия не существовало даже и в дипломатических бумагах, поэтому Чернышеву поручили тайно сказать Бернадоту, что «никому из своих союзников Россия не обязывалась не только воевать с Швецией, но и участвовать в войне, которую кто-нибудь из них объявит ей».

В инструкции, данной Чернышеву, говорилось:

«Его Величество прямо заявляет, что он решительно намерен сохранять мир с Швецией; ему надоели войны, которые он вынужден был вести, и все его желание заключается в том, чтобы водворить мир как для своего государства, так и для всей Европы, залитой кровью и обедневшей от упадка торговли вследствие жестоких мер, которые грозят повергнуть ее к временам варварства в то время, которое гордится своим просвещением».

Понятно, что Россия совсем недавно воевала с Швецией и отобрала у нее территорию Финляндии, но после заключения Фридрихсгамского мира 1809 года, все якобы изменилось, и между двумя державами окончилась продолжительная вражда, которая часто поднимала одну из них против другой. А еще Россия якобы надеется, что наследный принц не откажет ей в доверии, которое и сама Россия постарается оправдать своими действиями, которые несомненно докажут, что император Александр желает Швеции исключительно благоденствия, которому он готов содействовать всеми способами.

Именно такой взгляд на отношения России и Швеции русский император предложил Чернышеву для передачи Бернадоту.

Посвятив утро 2 декабря 1810 года на официальные посещения шведских министров и посланников других держав, Александр Иванович особенно ласково был принят министром иностранных дел бароном Ларсом фон Энгстрёмом, который заявил ему, что Бернадот, узнав о его приезде, сказал, что он чрезвычайно этим обрадован и с величайшим нетерпением желает его видеть. Но он в отчаянии, что придворные обычаи препятствуют тому, чтобы встреча с ним состоялась до представления королю.

На следующий день утром Бернадот устроил представление Чернышева, и больной 62-летний король, несмотря на то, что с трудом уже мог говорить, ласково беседовал с представителем Александра I