Друзья с привилегиями - Кристина Мульер

вроде: «Ещё пониже, малыш», заставляя меня в очередной раз небрежно закатить глаза из-за моей ненависти к пьяному Эрику.

Касаюсь его спины, не обращая внимания на то, что симпатичная брюнетка до сих пор лежит на барной стойке в позе, которую можно найти на страницах всем известного литературного шедевра, повествующего о различных методах доставления удовольствия любимому.

Да, я делаю вид, что я в ней не заинтересован, потому что обещал своей подруге не дружить с другими девочками, пока она в отъезде, но я всё же замечаю, ну, так, краем глаза, что майка на женском теле сползла немного вниз, а упругая двоечка барменши распласталась на лакированной поверхности барной стойки, поднявшись к её тонкой и изящной шее.

А почему я чувствую себя так, как будто я и правда нахожусь в отношениях с Фреей, но при этом мы ведь вроде бы изначально договорились о том, что ни в какие отношения мы вступать не намерены? Что это за сатанинские фокусы?

Да, я и правда чувствую себя так, как будто она моя девушка: я пишу ей о том, что буду скучать, желаю хорошей поездки, предлагаю свою поддержку и помощь, обещаю, что не буду смотреть на других девушек, пока её нет рядом, жду, что она будет писать мне что-то милое и поэтичное…

А самое удивительное в этой истории, – это то, что я совершенно не испытываю никаких романтических чувств по отношению к ней. Возможно, она уже нашла себе парня за те три дня, что мы не общались, и единственное, что я сказал бы ей в этой ситуации, – это: «Надеюсь, хотя бы он тебя отшлёпает, раз мне такая возможность не предоставилась».

Моя рука плывёт по телу Эрика, и я уже начинаю задумываться о том, что договориться с Миллз надо было не только по поводу того, что я не буду спать с другими девушками, но и по поводу того, что я всё же постараюсь не лапать и парней тоже каким-нибудь пятничным вечером в каком-нибудь местном шведском клубе.

Внезапно ощущаю нежную маленькую ручку, непроизвольно накрыв её своей ладонью, и поднимаю взгляд на барменшу, которая в тот же момент застывает, а на её щеках возникает едва заметный румянец.

Продолжаю рассматривать очаровательное смущение на её лице и глубоко вздыхаю, ведь понимаю, что не смогу любоваться ей в такой же позе, только вовсе без одежды, позже этим вечером. А девушка наконец оживает, неторопливо приподняв глаза к моим. Чёрт её подери, красивая.

– Простите, – барменша резко встаёт на ноги, и её грудь приподнимается вверх.

Она равнодушно поправляет майку, как будто буквально секунду назад не смущалась от моего пристального взгляда и случайного прикосновения наших рук на теле моего пьяного вдребезги друга, который очень удобно устроился у меня в руках, и, кажется, уже даже начинает похрапывать.

Усаживаю Эрика обратно за барную стойку, понимая, что теперь должен нести за него ответственность (ведь кто-то из нас должен быть взрослым человеком), и Эрик, сложив руки на столе, плюхается на них головой.

– За что вы извиняетесь? – скрещиваю руки, облокотившись на поверхность барной стойки предплечьями.

– Правила этикета, – девушка возвращает на своё лицо сдержанную, официальную улыбку. – Ваш друг забрал ваш олд фэшен, который просил налить вам. Повторить для вас?

– Повтори. – Барменша разворачивается, начиная готовить алкогольный напиток, и я внезапно выдаю: – Как вас зовут?

Девушка поворачивается ко мне лицом, коротко лукаво улыбнувшись, и отворачивается обратно.

– Понятно, – беру стакан со спиртным, разочарованно разглядывая его содержимое. – Мне всё понятно.

– И что же вам понятно? – она облокачивается на барную стойку, приблизившись ко мне.

– Видимо, вам больше по душе мой друг. Вам нравятся беспомощные алкоголики? – киваю в сторону сопящего Эрика, и девушка громко и звонко смеётся.

– Ага.

Перевожу на барменшу взгляд, медленно найдя её глаза своими, и вижу, как она, закусив нижнюю губу, растягивает губы в игривой улыбке.

– Мне внезапно захотелось выпить ещё. Вы случайно не умеете делать напитки? – едва слышно произношу, подавшись к ней корпусом, и она делает рваный вздох грудью.

– Умею. Я бармен.

– Ах, вот, в чём дело, – слабо улыбаюсь. – Я этого не заметил.

– Как можно этого не заметить? – девушка мягко усмехается.

– Отвлёкся на вашу красоту, – мои губы раздвигаются в широкой улыбке, потому что я сам понимаю, что это самый очевидный и идиотский подкат, который только можно придумать.

Барменша отрицательно покачивает головой из стороны в сторону, как будто говоря: «Боже, ну и придурок», но при этом нежно улыбается, поэтому, её мысли скорее забиты чем-то наподобие: «Боже, ну и придурок. Но чертовски сексуальный придурок».

Она вновь разворачивается ко мне спиной, и буквально минут через пять передо мной уже стоит Текила Санрайз. Скептически поднимаю брови, рассматривая алкогольный коктейль, который своим внешним видом совершенно не походит на напиток сильного и крепкого мужчины (ну, или хотя бы мужественного двадцатичетырёхлетнего паренька), а моя загадочная изготовительница спиртных шедевров довольно улыбается: так, как будто выиграла в лотерее миллион шведских крон.

– Так я оцениваю ваш подкат. – Усмехаюсь, постучав пару раз по изящному фужеру.

– Вы слишком критичны, – опускаю вторую руку на барную стойку, приблизив её к женской ладони. – Вам никогда этого не говорили?

Барменша пожимает плечами, слабо улыбнувшись, а я нахмуриваюсь, чувствуя себя так, будто растерял свои последние способности доводить девушек до состояния опьянения рядом со мной, при этом не используя ни одного известного алкогольного напитка для достижения своей цели.

Неужели дело в том, что я… Нет. Я ведь думаю о ней только в сексуальном плане и сам же написал об этом в сообщении. Чёрт возьми, сообщение… Я даже не помню, как так получилось, что я настрочил этот, как выразилась сама Миллз, опус, я как будто попал в небытие, но, по правде говоря, просто писал то, о чём правда думаю. Опус…

А она поиздевалась надо мной, да? Господи, я чувствую себя идиотом. Изо всех сил стараюсь делать вид, что я невероятно бесстрастный, холодный и властный мужчина, когда на самом деле стóит какой-то девчонке войти в мою жизнь, и я уже прошу её быть со мной честной, не бояться выражать свои эмоции и чувства, предлагаю ей свою помощь и поддержку… Когда я стал таким размазнёй?

Я улетаю в размышления и вовсе не замечаю, как уже попиваю текилу, запивая её крепким французским бурбоном, и мир окрашивается совершенно новыми красками. Я больше не чувствую сомнений и не переживаю по поводу ситуации с Миллз, я просто наслаждаюсь жизнью, потому что она чертовски прекрасна.