На самом деле - Марципана Конфитюр

буквы: «Ю», похожее на мышку от компьютера, «Ы» в виде кочерги, «Т» вроде рыболовного крючка, «А» наподобие ходули или костыля. Копировал ерики и каморы, делал взметы, тщательно прописывал лежащие над сточкой выносные буквы.

Как и полагается фальсификаторам, к изготовлению поддельного текста он приступил в первом часу ночи (на самом деле, ждал, когда чернила настоятся). Мысленно прося прощения у всех тех, кого обманывал, Борис с волнением обмакнул перо в жидкость и на грязном черновом листочке прописал большую «ять». Похоже, получилось! Чернила были бурыми, как им и положено. Борис вздохнул и вывел на бумаге букву «Г». Потом добавил «Д» старинным почерком. «Р» с длинным хвостиком, загнувшимся назад. «Н». «Малый юс». Над строчкой — буква «С» вниз рожками и с точкой посредине: это называется «глазком». Получилось «Государыня».

Писал он два часа. Потом достал песочек с детской игровой площадки, взятый нынче утром между делом, и посыпал свой шедевр. Ну, кажется, неплохо.

Остается самое последнее и самое преступное — испортить подлинник. Борис взмолился Богу о прощении. Оправдался мысленно пред Ним, собой, коллегами: письмо от Прошки — не такое уж и важное, печать с него — сущая мелочь. Боря взял кусочек полимерной глины, купленной в магазине для художников, размял, с усилием приложил к кружочку сургуча. Печать готова. Чтобы глина затвердела, он нагрел ее в микроволновке. После этого содрал сургуч с письма, расплавил в ложке с помощью того же чуда техники и капнул на подделку, на которой заранее сделал сгибы так, словно письмо было некогда запечатано. Поставил штамп.

Ну, все. Не отличишь.

Теперь надо выспаться.

* * *

Утром Боря пришел в архив раньше обычного, положил поддельное письмо в обложку дела № 29 и поставил на место, стараясь не думать о том, что он делает.

Когда он вернулся, Марина уже была в комнате. Она ни о чем его не спросила, просто торопливо запихнула что-то пестрое в пакет и застегнулась.

Борису показалось, что девушка ведет себя как-то странно. Она словно смущалась. Марина была суетливей обычного, смотрела испуганно, взволнованно и робко. Может быть, у нее проблемы в личной жизни? Спрашивать о таких вещах было неловко. Как воспитанный человек, Новгородцев решил снова сделать вид, будто ничего не замечает.

Марина молчала, и Боря молчал вместе с ней. От неловкости студенты активно взялись за работу. Для того чтобы найти все заказы, у них ушло не более тридцати минут. При этом Марина все время пыталась достать что-то с самого верха, но Боря, будучи джентльменом, разумеется, не мог ей этого позволить и, вежливо отстраняя, лазал на самые дальние полки. Девушка непонятно почему на это сердилась. Наконец ей все же удалось взобраться по лесенке, чтобы снять какую-то папку, пока Борис был в другом конце комнаты. Он заметил, как край халатика лезет наверх, норовя обнаружить нескромное. Новгородцев ждал, что под халатиком появится юбка, но юбка не появлялась. «Наверное, зацепилась где-то», — подумал Боря и зажмурился. Тоже как джентльмен.

Приблизительно еще с полчаса Борис и Марина занимались сверкой фондов. Боря путался, был страшно напряжен, все время думал о подделанном им письме.

— Пойду вымою руки, — объявил он в конце концов.

Новгородцев дошел до туалета, где висела строгая табличка: «Для сотрудников! Служебный! Не входить». Побрызгал на себя водой, полил на голову. Стало немного легче.

По пути обратно Новгородцев заглянул в читальный зал. Все столы были заняты — на них лежали папки. Что же до историков, то они, собравшись в кучу, глядели в документы: что именно там лежало, пояснять не требовалось. Боря снова отогнал дурные мысли. Он пришел смотреть не на ученых. Девушка, объект его мечтаний, в этот раз оделась в клетчатые брюки и длинную мягкую кофту. Борис подумал, что, наверно, у этой кофты существует свое специальное название, которое ему неизвестно, и первый раз в жизни захотел узнать, как называется женская шмотка. Немного полюбовавшись — не на кофту, а на девушку, разумеется, — Новгородцев снова отправился в царство черной пыли.

Там он допустил большую ошибку. Хотел снять напряжение болтовней, но не нашел ничего лучшего, как ляпнуть:

— Заглянул в читалку. Там наро-оду!

— Что им надо?

— Прошкино письмо изучают!

Марина взорвалась:

— Ах, так! Читают твою липу? Значит, все-таки ты ее сделал! Боря! Ты слепил фальшивку! Мы сидим и ждем, когда нас уличат, так? Что за… — Девушка осеклась, не в силах подобрать нужного слова.

— Нет, не уличат. Я все сделал правильно. И чернила по старинному рецепту, и печать.

— Неужели ты думаешь, что ученые не сумеют распознать, что письмо поддельное⁉ Они заберут листок в лабораторию! Я в субботу специально узнавала: есть специальные методы, можно установить дату по органическим процессам в чернилах, по тому, насколько они высохли. В конце концов, ты, что, не слышал выражения: «радиоуглеродный анализ»⁈

— Слышал.

Боря сел. Про радиоуглеродный анализ он, конечно, знал, но ведь это дорого и долго. А по органическим процессам… Квас, орешки… Они с течением времени… Нет, об этом Боря не подумал!

Он-то ведь надеялся, что документ признают подлинным, но не достоверным! Даже если кто-то и поверит в то, что Петра Первого могли похитить англичане, единственный источник не в состоянии наделать большого шума. Ученые посмеются над этим и забудут, посчитают злополучное письмо шуткой Прошки или Заозёрских. А выходит, что подделку могут взять в лабораторию сегодня же, и завтра станет понятно, что письмо липовое? И тогда начнется следствие.

— Именно так! А ты что думал? — девушка как будто прочитала его мысли.

Боря не ответил.

Наступившую тишину нарушил голос архивиста из соседней комнаты: «А я вам говорю, что немцы похитили не только Петра, но и Екатерину!» Это звучало смешно и глупо, но на этот раз студентам смеяться не захотелось.

Потом в комнату вошла Лидия Васильевна с заявками на новые дела и папками.

— Можно вас, ребята, попросить, — спросила она ласково, — остаться до закрытия? Засчитаем за два дня. Народу сколько — видели? Дела относить не успеваю.

Боря и Марина согласились.

До шести часов они трудились в том же тягостном молчании. Девушка сначала суетилась возле Новгородцева, но потом ей, видно, надоело, и она успокоилась и лишь изредка бросала на Бориса мрачные и злые взгляды. Тот никак не реагировал.

Минут за десять до закрытия Лидия Васильевна опять пришла в хранилище с охапкой сданных дел. Когда она ушла, Борис лениво поглядел на