На самом деле - Марципана Конфитюр

что документ исчез, что в папке лежит заурядное письмо волонтира к невесте. Прощай, доверие, прощай, авторитет, прощай, научная карьера! Будущий ученый превратился в героя корпоративных анекдотов.

Борис винил себя за то, что они с Мариной нечаянно ввели в заблуждение девушку, которую он даже не знал по имени. Вероятно, закажи письмо другой историк, Новгородцев бы не расстроился. А теперь он подумал вдруг: «Когда все кончится — признаюсь ей в том, что письмо поддельное. И в любви».

Борису повезло. Лидия Васильевна, подобно многим своим коллегам, нередко бывала вредной и принципиальной по мелочам. Наплевав на то, что в архив в кои-то веки приехали люди из другого города, она сказала, что дела для них достанут только к следующему утру — хотя это и дело нескольких минут. Повезло Борису также в том, что была пятница, и выдача документов отодвинулась до понедельника. На изготовление высококачественной подделки у него было два дня выходных.

После работы Новгородцев купил в ларьке еды и сразу же, не заходя домой, помчался в библиотеку. Вернулся он домой около девяти вечера с кипой книжек по палеографии и новыми, хоть несколько сумбурными, познаниями о старинных писчих материалах.

Рассуждал Борис следующим образом. Первым делом источник стали бы проверять на возраст и происхождение бумаги: тут беспокоиться было не о чем. Дальше обязательно исследуют наличие в тексте письма реалийXVII века и характер почерка. Вот этим надо заняться особо: Новгородцева учили читать источники, а вовсе не подделывать их. Кроме этого, наверное, источник подвергнут химическому анализу. Тут главная загвоздка. Чтобы не проколоться с материалами, Борис решил изготовить чернила по рецепту того времени. Нужно было также добыть птичье перо.

На вопрос матери, где он пропадал столько времени, Борис объявил, что хочет квасу. Не покупного, а самодельного. В ответ на замечание о том, что погода не располагает к прохладительным напиткам и вообще Боря вроде бы никогда ими не увлекался, он ответил, что нуждается в окрошке. Мать, как обычно, разволновалась. Она вообще всегда волновалась, если с Борисом присходили какие-либо события. Из своей комнаты он смог подслушать следующий диалог:

— Ох уж это мне славянофильство! Снова муть какую-то читает. Скоро пошьет косоворотку! — грустно рассуждала мама.

— Не беспокойся! — весело отвечал ей отец. — Наверно, хочет бражки! Снова левыми идеями увлекся!

Борис подумал, что, когда он начнет химичить, папа окончательно уверится, что его сын сделался анархистом и изготавливает наркотики. Иначе зачем человеку, забывшему таблицу Менделеева еще до окончания средней школы, что-то разливать по бутылочкам, варить, толочь, выпаривать?

Квас был компонентом чернил, которыми писали при Петре. Иногда его заменяли кислым медом, щами и другими старинными напитками, но париться с рецептами готовки этих варев не хотелось. Два дня квасу нужно было побродить, поэтому Борис настойчиво просил начать приготовление немедля. Можно было бы, конечно, сделать квас самому, но мама очень удивится, если Боря станет готовить: наверно, это покажется еще подозрительнее, чем неожиданное желание отведать окрошки. Покупной квас использовать нельзя: если в «старинных чернилах» будет содержаться масса ароматизаторов, консервантов и вкусовых добавок, то подделывать их вообще не имеет смысла.

Борис вычитал несколько рецептов изготовления чернил: из коры, дубовой и ольховой (срок готовности — три недели), из сажи (тут нужна камедь — пойди, найди! — и опыты с огнем, неуместные в жилой квартире), а также рецепты изготовления чернил из зеленых каштанов, черники и орехов. Имелся еще вариант с бузиной — но Борис, городской человек, не только не знал, где найти эти ягоды, он даже не представлял, как они выглядят. Он выбрал самый простой и самый доступный из рецептов.

Весь день в субботу Боря изучал фотоснимки старинных автографов, закрыв рукой перевод, а потом сводил их при помощи кальки. Только теперь он увидел, сколько ошибок было в первой подделке! Только студентка могла их не заметить. Но теперь Новгородцев сделает все как надо.

Стараясь постичь скорописные буквы не только головой, но и сердцем, Борис обнаружил, что почерки времени первых Романовых более страстные, острые, резкие, нежели автографы восемнадцатого столетия: есть в них какая-то живость, свобода, восточный мотив. Тексты, созданные в послепетровскую эпоху, как будто писали отличницы — ровно, зажато и скучно. Округлые линии, горизонтальные росчерки: тексты эпох, когда правили немцы и женщины, напоминали Борису витрины с рядами оправ. Или толпы очкариков. «В век патриархов народ был свободным, чистым и настоящим! — подумал он, увидев в характерах почерков подтверждение своим славянофильским идеям. — А в век чинов, париков, Табели о рангах и обезьяньего подражания европейцам люди превратились в рабов с точки зрения не только историка, но и почерковеда».

В воскресенье с утра Новгородцев поехал на городскую окраину, где в сквере, как он слышал, росли дубы. Борис отыскал их с трудом — он плохо разбирался в породах деревьев. Вот только вожделенные чернильные орешки висели слишком высоко, чтобы их можно было сорвать просто так. Сделав безуспешную попытку влезть на дуб, студент решил, во-первых, заниматься физкультурой, чтобы быть готовым к Третьей мировой, а, во-вторых, поискать на орешки земле. Поползав под деревьями, он, к счастью, действительно отыскал несколько листьев, пораженных патологическими, с точки зрения ботаники, но полезными для писаря наростами: немного, но достаточно для решения поставленной задачи — служить для закрепления пигмента.

По пути домой Борис завернул на помойку возле родного детского садика.

— Ты рылся в мусоре! — воскликнула мама, едва он переступил порог квартиры. — Я видела в окно! Что происходит⁈

Новгородцев счел за лучшее ответить правду. Сообщил, что ставит исторические опыты по палеографии. Со свалки он принес кусок железяки. Окислившись в квасе, она и должна дать пигмент.

Итак, момент настал. Борис, помолившись и осенив себя крестным знамением, приступил к работе. Кое-как растолок дубовые орешки, добавил квасу, сунул в него железяку — пусть стоит до вечера. Конечно, древний русич выждал бы день-другой, но Новгородцев должен был спешить.

Чтобы как-нибудь отвлечься, пока настаиваются чернила, и добыть себе перо, Борис пошел во двор — ловить ворон. Вороны не ловились. Он гонялся за ними несколько часов. Нашел труп замученного кошкой голубя, но выдернуть перо из мертвой птицы побрезговал: «А, ладно, напишу письмо металлическим пером! Никто не заметит».

До полудня он читал про скоропись. Вновь и вновь просматривал подлинник, который позаимствовал в архиве. Надо было максимально подделать манеру письма Прошки на случай, если вдруг сохранились и другие им написанные документы. Снова взяв кальку, Боря, словно первоклассник, переводил Прошкины