Черная роза - Томас Костейн

— Мама, я хочу вам кое о чем рассказать, — признался Уолтер. — Я с ним тоже разговаривал. Он мне сказал, что считает себя слабым человеком и легко поддается влиянию. Теперь я понимаю, что он пытался передо мной оправдаться.

В комнате наступила тишина, и мать шепотом спросила: — Я никогда не видела его жену. Какая она? Сын гневно произнес:

— Она — Нормандская женщина, и этим все сказано! Она всем желает верховодить! Она жестокая, твердокаменная и жадная!

— Какая у него была тяжелая жизнь!

— Мама, — с напряжением спросил Уолтер, — вы уверены, что он женился бы на вас, если бы все сложилось по-иному? И тогда я был бы его законным сыном?

— Да, сын мой, я в этом уверена.

— Вы думаете, что он предпочел бы вас своей законной жене и я стал бы его наследником?

— Уолтер, — серьезно ответила мать, — никогда не сомневайся в том, что в глубине сердца Рауф всегда считал меня своей законной женой и он всегда хотел бы иметь такого сына, как ты. Никогда, никогда в этом не сомневайся!

Уолтер бьи счастлив, он почувствовал облегчение. Он про себя подумал: «Теперь я смогу с любовью вспоминать о нем». Вернулась Вульфа и тихо подошла к госпоже:

— Леди Хильд, вы слишком долго разговаривали. Теперь вам нужно прилечь. Обопритесь на меня, миледи. — Она говорила очень спокойно, но Уолтер почувствовал, что служанка намекает на то, что пора бы ему покинуть мать.

Леди Хильд откинулась назад в кресле. Ее глаза закрылись, и Уолтер заметил, что она вся дрожала.

— Миледи, вы слишком устали! — воскликнула Вульфа. — Я уверена, что вам необходимо отдохнуть. — Она быстро обратилась к Уолтеру: — Мастер Уолтер, вам лучше уйти.

Служанка проводила его до двери и прошептала:

— Ей становится все хуже, припадки случаются все чаще. Я вижу, как она слабеет.

Мать в кресле выпрямилась и посмотрела на сына и служанку. Было ясно, что она их не узнает.

— Вульфа! — пронзительно закричала леди Хильд. — Что ты говоришь и что собираешься сделать? — Ее голос стал еще пронзительнее. — Иди сюда, Вульфа! Кто этот мужчина?

Уолтер никогда не знал, что дела у его матери обстоят так худо. После всего увиденного он погрузился в глубокую депрессию, и Тристрам отправился с ним прогуляться, надеясь, что усталость изменит его настроение. Они ходили по земле, которая радовалась богатому урожаю и была окрашена в густые цвета осени. Землю с такой любовью обрабатывали трудолюбивые руки, что все казалось прекрасным. Это была земля спокойной красоты, шпили небольших церквушек походили на поэмы, написанные в небесах. И эту красоту оскорбляли свинарники и куча мусора в Герни.

Когда они вернулись домой, на землю спустились сумерки. Переходя через подъемный мост, юноши услышали грохот закрывающихся ставен. В главном зале собрались домашние. Дневную работу завершили и возвели барьеры против поползновений зла. Воздух наполнял запах пищи. Люди повторяли шуточки о парнях из «иниверситета» и о том, что, когда Уолтер закончит обучение, у него будет выбрита макушка, как у монаха.

Уолтер с нетерпением ожидал сигнала к ужину, но это не было связано с его аппетитом. На платформе стоял стол, покрытый хорошей льняной скатертью. В центре стояло кресло его деда. Оно было очень красивым — с балдахином и сияющими медными подлокотниками. По обе стороны от кресла деда стояли кресла пониже. Юноша спрашивал себя: может, запрет на общение с дедом был наконец снят? Неужели ему позволят сидеть среди его семейства? Юноша так сильно страдал из-за своего положения изгоя, что в тот момент избавление от унижений стало бы для него величайшим подарком.

Но его надеждам было не суждено осуществиться. Вил-деркин сказал ему недовольным тоном:

— Сегодня у нас гости, мастер Уолтер. Милорд Алфгар, как обычно, потребовал, чтобы все лучшее было выставлено на стол. Милорд очень гордый человек. Если бы вы видели, как мы много расходуем запасов из кладовых!

Уолтер горько вздохнул. Как глупо было надеяться на то, что дед смягчится. Наверное, ему никогда этого не дождаться. Юноша был настолько опечален, что его не утешало красивое убранство зала. На каждом конце стола на платформе стояли два ценных кубка деда. По обычаю, ценным кубкам давались названия, и один из кубков назывался «Любимый Джон», а второй — «Бернар из Клерво». Уолтер знал, что дед обязательно расскажет гостям историю этих кубков. На столах стояли серебряные кувшины и высокий канделябр с подставками для многих свечей. Действительно, сервировой стола можно было залюбоваться.

В нижней части зала расставляли козлы так, чтобы они вместе с главным столом образовали букву «Т». Вилдеркин взял серебряную солонку, кивнул Уолтеру и поставил ее на некотором расстоянии от того места, где соприкасались столы. Это значило, что старый компромисс остается в силе. Уолтер всегда сидел ближе к главному столу; это было выдумкой деда, который не позволял мальчику находиться за основным столом, но не желал его унижать и не сажал внука вместе со слугами.

Уолтер увидел, что друг против друга были поставлены два кресла, что напротив него будет сидеть Тристрам.

Когда дед вошел в зал, Уолтер понял, что тот не уважал своих гостей, несмотря на то что к ужину тщательно подготовились. Алфгар из Герни снисходительно махнул рукой, приглашая гостей занять свои места. Один из них был толстым коротышкой в серой тунике со свиноподобным лицом. Выражая мнение хозяина, Вилдеркин насмешливо шепнул на ухо Уолтеру:

— Это Сокман из Таскера. Прошлой весной у нас весной в свинарнике свирепствовала оспа, и подобные ему Сокманы из Таскера среди наших свиней помирали каждый день.

Вторым гостем был толстый священник. Он низко надвинул на голову капюшон, как будто ему было холодно в доме. Вилдеркин опять поделился информацией с Уолтером:

— Это священник из Гетерби. Требуется три монаха, чтобы взвалить его на спину мула. Беззубая старая змея!

Алфгар из Герни хорошо выглядел, и Уолтер заметил, что у него тоже появился живот, а коротко постриженные усы стали совсем белыми. На голове почти не осталось волос, и высокий лоб блестел, как после тщательного мытья. Он, как всегда, был хорошо одет, и на шее висела тяжелая золотая цепь.

Уолтер был удивлен, когда в дверях появилась леди Хильд. Казалось, она полностью пришла в себя. Тристрам пораженно взглянул на нее и шепнул:

— Твоя мать — красавица. Она похожа одновременно на королеву и на святую.

Мать обратилась к Уолтеру:

— Надеюсь, ты пригласишь своего друга из Оксфорда, чтобы мы могли с ним побеседовать после ужина.

Тристрам покраснел и не знал, что ей ответить. Он посмотрел на Уолтера в надежде, что тот ему что-то подскажет. Юноша был настолько взволнован, что на лбу у него выступил пот. Уолтер поднялся и поклонился матери, и Тристрам последовал его примеру. От смущения его поклон не был особо изящным. Леди Хильд тоже поклонилась им и сказала: