Дракон и сосиски или Путь к сердцу тёщи - Елена Северная

на лбу в полном объёме, так как наша пра-пра, не знаю сколько раз, бабушка грустно усмехнулась и пояснила:

– Деньги! – Поняв, что это не послужило мне ответом, пояснила более подробно: – Я всегда следила за своими потомками, старалась быть рядом. Тех крох магии, что пронизывают этот мир, хватало для контроля рождаемости. Я не допускала рождения более двух девочек, так как дар передаётся только по женской линии. – Тут Тимка выпучил глаза. – Так получилось, что мой, несколько раз, правнук был единственным ребёнком в семье и обладал довольно любвеобильным характером. Расплодился бы он знатно, если бы не вмешался, кроме меня, и случай. Влюбился в девчонку, грезившую богатой и обеспеченной жизнью. Поначалу жили нормально, родили Катерину, затем на горизонте появился более выгодный мужчина, и она сбежала, бросив годовалую дочку на своего сожителя, то есть, на моего правнука. Саша несколько месяцев мыкался с Катей, ни одна из его пассий долго в доме не задерживалась. Сколько их было, даже считать устала. Катерина уже тогда показывала свой характер, методично выживая, одну за другой, кандидаток в отцовские жёны. В конце концов, он сдал её в интернат, а сам с очередной дамочкой укатили на Север за длинным рублём. А в интернате Кате пришлось несладко. Она уже пожалела, что доводила до истерики потенциальных мачех. Вот тут и появилась я, пользуясь тем, что девочка не знала своих родных деда с бабкой. В те времена сделать новые документы проблемой не было. Весь вопрос – есть ли деньги. Так и забрала Катю. Каюсь, надо было раньше. Хотя, учитывая количество бабёнок, что она спровадила из дома, может и к лучшему.

Теперь мне, более-менее, стало понятно. А то в голове не укладывалось. Периодически, во время бабушкиного рассказа, появлялись вопросы, но это мелочи, уточню потом. Главное – узнала.

Тимка продолжал изображать героя мультяшных комиксов с выпученными глазами. В силу своего возраста, ему трудно было уложить всё по полочкам, да и, зная творческий хаос, в котором только Тимка мог разобрать что, где или в каком уголке валяется необходимое сейчас, полочек не было вообще. Всё – скопом. Прям, как в его комнате. Стоит отворить дверь, как сразу попадаешь в склад полезно-бесполезного хлама. Родители давно закрыли на это глаза. Учится ребёнок, и ладно. Даже меня пробирал священный ужас, когда заходила к нему на «жилую» территорию. Проволочки, проводочки, шпунтики, куча паяльников, всех размеров и конфигураций, коробочки с «очень нужными запчастями», ящик с флэшками и чего там только не было! И из этого хлама мой гениальный брат ваял всякую дребедень, которая вызывала дикий восторг у его сверстников. Мне частенько доставалось за порядок, вернее, за непорядок в комнате брата. Но я мужественно отстаивала его увлечения. А что? С дисциплиной в школе справились, с наркоманами не якшается, не курит, по клубам не зависает, дома гай-гуй не устраивает. Что ещё надо? Мама долго упиралась, но с появлением Аньки, сдалась.

Бабуля встала, включила электрический чайник, молча поставила перед нами оставшийся штрудель и затарахтела чашками. За окнами тихо шумела листвой тёплая летняя ночь. Родители, наконец, уложили спать свою младшенькую, и теперь, наверное, наслаждались тишиной. Дверь в летнюю кухню была открыта, движению воздуха мешала только висевшая яркая занавеска. Неслышно прошмыгнула Марсельеза. Она прыгнула на свободную табуретку и оглядела стол.

– Чего это вы тут горюете на пустой желудок?

– Муська! – возмутился Тимофей. – Тебя же кормили!

– Ах, – кошка закатила глаза, – баночка паштета не считается! На свежем воздухе метаболизм ускоряется. Мне нужно дополнительное питание.

Бабуля, добродушно ворча, достала из холодильника сметану и наложила хвостатой целое блюдце.

– Слипнется, – пробовал возразить Тимка.

– Фигня, – фыркнула Муська, опуская морду в сметану. – Зато наемся. Ночь-то бессонная предстоит.

– Это почему? – удивился Тимка. – Ты ж у нас не любительница ночных бдений.

– Не любительница, – согласилась кошка, слизывая с усов сметану. – У меня сейчас один мотиватор: – не оглохнуть от хозяйского храпа.

Мы переглянулись. Бабуля покачала головой:

– Неужели Зинкину самогонку нашёл?

– А то! – поддакнула Муська. – Прятать лучше надо! – она укоризненно смотрела на бабулю.

– Да я и не прятала, Игорь же сроду не употреблял деревенское! Ему же только виски или коньяк подавай!

– Ага, – между лаканиями муркнула кошка. – Он и не употреблял, как спиртное. Налил себе в стаканчик, перекрестил, сказал заговор и выпил.

Мы встрепенулись: нашего полку прибыло?

– Какой заговор?

– «Боже, прими за лекарство!» – огласила хвостатая и уткнулась в блюдце с остатками лакомства, пробурчав напоследок: – Анька его так достала своими воплями, что бедный мужик и самогонку за семизвёздочный коньяк готов принять. А я всегда говорила: котят надо держать в строгости!

Теперь стало понятно. Папа не вынес дочернего прессинга, а сбежать некуда. Плохо, что в бабулином доме дверей не было предусмотрено. Их функцию выполняли шторы, висевшие в дверных проёмах и разделяющие пространство. Я это к чему, – папа, когда выпьет, сильно храпит. У меня даже мысль возникала, а, впоследствии, переросла в уверенность, что Бог, когда создавал мужчин, немного накосячил, и вместо уютного мурчальника, как у кошачьих, наградил мужиков храпельником. Теперь тот активировался у каждого по-разному. У нашего папы вот после принятия на грудь спиртного. Мама приобрела нам всем беруши, но они остались в городской квартире. Ведь никто не думал, что папа у бабули станет выпивать. В городе, когда Анька закатывала концерты, если ей чего-то не покупали, он сразу же линял в свои НИИ и мог сидеть там сутками. А здесь НИИ нет. Тут только опытный участок земледелия и птицеводства. Но в курятник папу не пустил петух, – у самого плотный песенный график, а курочки должны высыпаться. А в огород папа сам не пошёл, – там уже во всю пел комариный хор с солистками цикадами. И, если с цикадами можно было смириться, то за аренду своей территории комары требовали кровавую мзду в натуре. Расставаться с жизненно важной жидкостью папа не горел желанием, так как насекомые обладали высокой степенью ответственности, и за каждую порцию арендной платы выдавали чек, в виде зудящего прыщика. Поэтому, после принятия деревенского успокоительного, – стаканчика самогонки тёти Зины, – он поднялся на мансарду, где думал спрятаться от гнева жены, разложил раскладушку и тихонько заснул. Мы бы его искали долго, да опознавательный храп разносился с мансарды почти