Нить неизбежности - Сергей Юрьев

Дина успела заметить валяющийся на полу диск, покрытый руническими письменами. Похоже, он был из красного дерева, и от него в сторону видения, высвечивая пыльную взвесь, тянулся луч, как от кинопроектора. Она нагнулась, чтобы поднять этот странный предмет, но капитан в пылу борьбы зацепил его ногой. Диск, прокатившись пару аршин по полу, застрял в песке, и видение сразу скособочилось, покрывшись диагональной рябью. Белые гребни волн помчались по песку, разрастаясь с каждым мгновением, и в тот момент, когда их невнятные очертания уже готовы были обрушиться на дядю с племянницей, прижимавших к полу Зосиму, который всё ещё норовил вырваться, всё исчезло. Видение растворилось, как будто кто-то выключил огромный телевизор.

— Вставай, сволочь. — Капитан выпустил руку задержанного, жестом приказав племяннице сделать то же самое. — Права свои знаешь или зачитать тебе?

Вместо ответа преподобный Зосима, в миру Маркел Сорока, 52 лет, трижды судимый за квартирные кражи и мошенничество, начал беспорядочно всхлипывать и слепо шарить ладонями по полу.

— Где? Ну где же оно? А? Ты не видела? — обратился он к Лейле, но тут же изменился в лице. — Сгинь, мерзавка! Ты! Всё ты!

Он потянулся к ней обеими руками, но капитан с размаху заехал ему по маковке кулаками, сцепленными в замок.

— Капитан, в своём отчёте об операции упомяните, что считаете всё произошедшее результатом гипнотического внушения. — Дина продолжала смотреть туда, где меньше минуты назад проходила линия горизонта, а теперь была лишь бревенчатая стена, освещённая несколькими керосиновыми лампами.

— А я так и думаю, — совершенно серьёзно ответил капитан.

— А чтобы вам так думалось ещё легче, прикажите вашему человеку отдать мне кассету с записью.

7 сентября, 16 ч. 20 мин., Новаград, Южное Подворье, Главный штаб Спецкорпуса.

— Интересы Ордена, церкви и государства в данном случае полностью совпадают. Впрочем, нам всем доподлинно известно, что иначе и быть не может. Очевидно, что любые попытки использовать феномен в каких бы то ни было целях слишком опасны, и последствия таких попыток совершенно непредсказуемы. Но, с другой стороны, мы должны пытаться всемерно пресекать подобные действия, предпринимаемые иностранными государствами — до тех пор, пока не будут заключены соответствующие международные соглашения. Тем более недопустимы попытки проникновения на остров частных лиц и представителей любых организаций — хоть благотворительных, хоть террористических. Замечу, что позиция властей Конфедерации Эвери по данному вопросу нам представляется достаточно взвешенной и дальновидной. Блокада — это лучшее, что они могли придумать. Не исключено, что тот, кто захочет воспользоваться силой, затаившейся на острове, в исключительно благих целях, навлечёт на нас (я имею в виду всё человечество) ещё более катастрофичные последствия, чем террорист, уголовник или религиозный фанатик. И прежде чем наша операция вступит в решающую стадию, мы должны дать друг другу хотя бы устные гарантии, что ни одна из договаривающихся сторон не будет делать попыток предпринимать самостоятельных, не согласованных с остальными сторонами действий и ни в коем случае не будет ставить перед собой задач по изучению феномена. Главное — все мы должны официально признать, что любые попытки использовать данное явление в личных, групповых или государственных интересах оцениваются как одно из самых тяжких преступлений. Я закончил. — Человек в красной мантии с капюшоном, закрывающим половину лица, сел на своё место, предварительно погасив крохотный светильник, стоящий возле него на столе.

Следующим поднялся архиепископ Савва Молот, временный глава Малого Собора.

— Нам эти словесные изыски ни к чему. Много чего такого есть, что люди хоть и считают преступлением, но всё равно делают, то есть совершают. Малый Собор полагает, что если что-то недоступно нашему пониманию, значит надо довериться Господу и не совершать действий, в полезности коих у нас нет уверенности. Так бы мы и поступили, но старцы в наших пустынях и прочих обителях в один голос утверждают, что в этом разе такое вот бездействие было бы гибельно. Но и с тем, что предлагает господин посланник Ордена, нам трудно согласиться. Насколько я знаю, на словах главная задача Ордена — сохранение чистоты веры и забота о благе нашего соборного государства, а то, что ты, Семеон, изволил здесь изложить, похоже на самую отъявленную ересь. Я бы даже сказал — на язычество это смахивает.

— Мы здесь не для богословских споров, — прервал его Семеон Пахарь, который на самом деле был не посланником, а пресс-секретарём, единственной публичной фигурой во всём Ордене. — Я не уполномочен вести вообще какую-либо дискуссию. Мы предложили решение, и нам следует его принять, поскольку никто ничего лучшего предложить не может.

За последние пятьсот лет несколько раз уже случалось так, что и Малый Собор, и Верховное Вече запрещали деятельность Ордена, и он, казалось, исчезал без следа, иногда — на многие десятилетия. Проходило время, и неожиданно выяснялось, что адепты Ордена занимают ряд важных государственных постов, а многие из них стали высокопоставленными иерархами Церкви. И часто оказывалось, что порой только Орден знает, как решить проблемы, перед которыми терялись и светские, и церковные власти. Спор действительно не имел смысла, и архиепископ понимал, что если они сейчас не придут к соглашению, то и Малый Собор, и Тайная Канцелярия рискуют остаться на обочине событий.

— Ну что вы, в самом деле, спорите, — вмешался в разговор генерал Сноп, добродушно поглаживая бороду. — Мне вот лично вы оба не сильно нравитесь, но я понимаю, что Церковь — духовная опора государства, а Орден — его, можно сказать, талисман, хранитель устоев. Моя работа, например, — никому не верить, а вам я верю. Точнее, верю в искренность ваших намерений сделать всё наилучшим образом. Но этого мало, голубчики, мало… Каждый из нас должен знать о деле всё то, что знают другие. Так что давайте делиться информацией, ничего не скрывая. Ни-че-го.

— А мне и скрывать нечего, — заметил архиепископ. — Так что вы и делитесь между собой, а я послушаю.

— Ну, тогда начнём с меня, — сказал генерал, взял саквояж, стоявший на полу возле его кресла, и извлёк из него видеокассету. — На-ка, Семеон, ты помоложе — поставь, а мы посмотрим.

Посланнику Ордена и в самом деле было чуть больше тридцати, и он с готовностью выполнил просьбу командующего Спецкорпусом, хотя для этого ему пришлось обойти круглый стол аршин пять в диаметре. Потом все трое, даже генерал, хотя он уже видел этот материал, с любопытством уставились на огромный, в полстены, экран.

— Материалы по вчерашней операции, — начал комментировать генерал, как только на экране замелькали неясные тени. — Задержание гражданина Маркела Сороки, подозреваемого в крупном мошенничестве, проживании по фальшивым документам, незаконном хранении оружия, создании незарегистрированной секты, применении психотропных средств без лицензии…

Человек с блестящей на солнце розовой лысиной и короткой всклокоченной бородой бежал зигзагами по песчаному пляжу, и у него под ногами поднимались фонтанчики песка от автоматных очередей.

— …смею заметить, что всё это он выделывает, не выходя из своего притона, который находился на заброшенной ферме в шести верстах от волостного центра Вязы. А вон та штука на горизонте, — он нажал несколько кнопок на дистанционном пульте, и многократное увеличение позволило разглядеть крупный военный корабль, — по мнению наших экспертов, фрегат «Хек» эверийских ВМС.

Когда изображение вернулось к обычному масштабу, объект задержания уже бежал назад под улюлюканье и обезьяньи ужимки двух небритых типов, которые явно получали удовольствие от такого зрелища, а потом произошёл сам захват.

— …при этом присутствовали люди, заслуживающие безусловного доверия, и, по их свидетельствам, в данной съёмке нет никаких спецэффектов, а значит, она может считаться документальной.

— Стоп! — неожиданно для окружающих закричал посланник Ордена. — Стоп. Что это там?

— Что — это? — осведомился генерал, заставив изображение замереть.

— Вон — у левой ноги.

Фрагмент увеличился, и рядом с армейским ботинком обнаружился деревянный диск, покрытый руническими письменами.

— Неужели… — Казалось, что посланник Ордена вот-вот потеряет дар речи. — Как это возможно? Быть не может.

— Что это, брат Семеон? — спросил архиепископ с некоторой тревогой в голосе.

— Вы всё равно не поверите. — Семеон начал ощупывать экран, как будто надеялся вытащить из-под стекла предмет, настолько поразивший его воображение. — Куда он делся? Приобщили?

Вместо ответа генерал вернул изображению подвижность, а когда диск от чьей-то ноги покатился по песку и сквозь смятый пейзаж с морем и пальмами начала проглядывать бревенчатая стена, посланник упал на колени и со сдавленным стоном схватился за голову.