Крушение республики Итль - Борис Лавренёв

– Но если он нападет на меня на лестнице? – возразил трепетно принц.

– Да он не очнется скоро от своего полета… Торопитесь!

Она ухватила принца за руку и вытащила почти силой из ложи. В коридоре и на лестнице было пусто, и они выбежали на площадь, уже зарозовевшую утренним светом. У фонаря стояла закрытая каретка. Гемма распахнула дверцу, втолкнула принца, вскочила сама, и сытая лошаденка помчала их по улице.

Мисс Эльслей оглядела своего спутника, прижавшегося в угол кареты. Он зажимал нос и казался смертельно перепуганным.

– Кто вы такой? – спросила она.

– Я… принц Максимилиан Лейхтвейс, – простонал он в ответ.

Гемма широко раскрыла глаза и внезапно захохотала.

– Нет… это поразительно! Можно подумать, что я прирожденная роялистка, до того мне везет на царственных особ. Не успела удрать от одного, как попадаю к другому.

Она помолчала, лукаво улыбнулась и сказала, придвинувшись ближе:

– Впрочем, это все равно!.. Вы мой спаситель и можете меня поцеловать.

Принц не шевелился.

– Ну, что же вы, – вспыхнула Гемма, – вы не хотите? Нечего сказать вежливо!

– Я боюсь… испачкать вас кровью, – пролепетал принц в платок.

– Ничего… целуйте! Это рыцарская кровь, – ответила Гемма.

Принц отнял платок от носа, и мисс Эльслей ощутила робкое прикосновение детски мягких и нерешительных губ.

Каретка остановилась. Кучер открыл дверцу, принц помог спутнице выйти и остановился у подъезда.

– Вы, может быть, зайдете ко мне, умоетесь?.. выпьете кофе?

Принц испуганно затрепетал белыми ресницами и проронил еле внятно:

– Нет… благодарю вас… я не могу… я не… мне ничего… позвольте мне уйти…

– Вы не хотите? – с неподдельным изумлением спросила мисс Эльслей, зарозовев.

– Я… я… вы… нет… нет!.. – выкрикнул принц и вдруг, повернувшись, бросился бежать по улице.

Гемма пожала плечами и поднялась на четвертый этаж в свою скромную, три дня назад снятую комнату. Там она сбросила платье, накинула легкий капотик и вышла на балкон.

Зажмурилась от солнца и легла, зевнув, в плетеное кресло. Вспомнила необъяснимое бегство кавалера и, хрустнув вытянутыми пальцами, подумала в обволакивающей дремоте:

«Невероятно!.. Человек королевской крови отказывается от женщины… Что-то противоестественное… Или он ископаемый экземпляр, – gentilhomme sans mersi[4], или дурак!»

10. Истина из колодца

С улицы несся полнозвучный и тугой крик разносчика.

Он бежал по только что политой мостовой, шлепая босыми пятками по лужам, и на спине у него подпрыгивал, переливаясь медным блеском, сосуд с холодным лимонадом, разукрашенный цветным стеклярусом и бубенцами.

– Лимонад!.. сладкий лимонад!

Тротуары расцветились гуляющими республиканцами в пестрых одеждах. По мостовой шуршали шинами пролетающие авто, шелестели коляски. Маленькие ослики, нагруженные фруктами и вся; кой снедью, бодро стрекотали по камню звонкими стаканчиками копыт и весело ревели.

К белой подкове набережной густо-синей мазью прилипло тихое море, в котором, как стальные ангелы-хранители, расположились полукругом наутилийские дредноуты, и над всем этим привлекательным зрелищем истекало золотым жиром расплавленное солнце.

Но сэр Чарльз был глух и слеп к красотам природы.

Он мерил из угла в угол по диагонали свою приемную, и в походке его был опасный ритм тигра, расхаживающего по непрочной клетке.

То, что рассказал ему сидевший перед ним в кресле посетитель, привело полномочного представителя Наутилии в состояние, близкое к собачьему бешенству. Щеки сэра Чарльза налились бурачным жомом, глаза метали огни, как ночной фонарик в руке полисмена.

– Это… это неслыханно!.. это не имеет названия!.. За это они поплатятся жесточайшим образом! – сказал он сурово и вдруг пристально взглянул на своего гостя.

– Кто мне может поручиться, что вы тоже не лжете? Раз здесь все построено на бессовестном обмане, чем я гарантирован, что вы?..

– Бросьте, дорогой господин… я вам не жулик вроде этих бродячих комедиантов, выдающих себя за законное правительство страны, которую и не нюхали раньше… Мне врать нет смысла… честь нашей фирмы. А впрочем, если не верите, спросите любого сопляка на набережной… Он вам скажет, что даже высокие особы доверялись «Кантариди и сыну» и не раскаивались в этом. Не правда ли, папаша?

Старший Кантариди наклонил голову и промычал утвердительное междометие.

– Но это так невероятно!.. это так…

– Бесчестно, хотите высказать?.. Каждый имеет свою профессию или ремесло. Бесчестие и есть ремесло этих шарлатанов, которые вертятся вокруг власти, как карусельные лошади вокруг столба.

Вероятно, переводчик придал фразе гостя какой-то не совсем точный смысл, потому что сэр Чарльз спросил несколько визгливым голосом, не считает ли гость всякое лицо, наделенное прерогативами власти, шарлатаном.

Кантариди-младший неопределенно усмехнулся и ответил с равнодушным презрением:

– Все они не стоят рачьей скорлупы, господин. У них даже нет размаха крупных мошенников. Они мелкие пакостники!

Ответ был достаточно категоричен, и лорд Орпингтон хотел уже напомнить забывшемуся гостю о приличиях, но вспомнил мгновенно, что в лице этого; человека в сером костюме с острыми и колюче-веселыми глазами перед ним сидит нефть.

Черный мираж ее снова встал перед умственным взором посла Гонория XIX. Масляные волны катились с мрачным гулом, сливаясь в патетическую симфонию, в которой радужные акции Островной компании шелестели, как струны первых скрипок в нежном пиано.

И сэр Чарльз воспользовался этим видением, чтобы отчасти перевести разговор с темы, становившейся опасной, на ту, которая была близка и желанна ему.

– Хорошо!.. Я верю вам, – сказал он благосклонно, – но все же я не совсем обманут. Пусть все правительство республики, как вы утверждаете, бродячие комедианты, люди без роду и племени, выброшенные на гостеприимный берег республики социальной грозой. Пусть они захватчики и насильники и никто из них не имеет права стоять на почве вашего отечества. За это и за ложь, за попытку обмануть и ввести в заблуждение дружественного монарха великой державы и его представителя, они понесут ответственность перед историей и… нашими законами военного времени. Но я удовлетворен тем, что все же хоть раз мне пришлось видеть подлинное население страны, ее рабочие массы, и я встретил у них самый простой и сердечный прием.

Оба Кантариди переглянулись, и старший с заискрившимся взглядом спросил, где именно лорд Орпингтон видел коренное население республики.

– Как где? На ваших же нефтяных промыслах, господа. Я видел рабочих, они привет… Но что с вами?

Вопрос сэра Чарльза был вполне своевременен, ибо впервые перед взором вождя и дипломата, личного партнера за карточным столом величайшего из монархов развернулось подобное зрелище.

Кантариди-старший поник головой на плечо младшему, а младший уткнулся лицом в колени старшему в совершенном восторге. Тела их дергались, как у картонных паяцев, а из уст в промежутках хохота извергались отрывистые слова:

– Нет… ты слыхал… коренное… массы… ой, не могу… честное слово, лопну, вот так гуси… висельники…

Сэр Чарльз впал в раздраженное состояние.

– Я возмущен, – сказал он, пожимая плечами. – Допустим, господа, что вы выросли в этой стране и с детства выразились непосредственностью ее природы, но если все ваши соотечественники так ведут себя в чужом доме, я предпочитаю им тех, кого вы именуете бродягами и захватчиками.

Переводчик значительно усилил резкость нравоучения сэра Чарльза, и это привело его гостей в нормальное состояние.

– Простите, господин, мы, может быть, вели себя нехорошо, но мы люди простые и любим посмеяться над тем, что смешно. Мы не хотели вас обидеть.

Сэр Чарльз встал, сверкнув, как утреннее светило, золотом и регалиями парадного мундира.

– Меня никто не может обидеть, – произнес он грозно и внушительно, ваше правительство скоро убедится, что член верхней палаты Наутилии не объект для наглых шуток дрянных актериков. Но я предлагаю вам молчать и не передавать никому нашего разговора. Я покончу с этой комедией одним ударом.

– Вы хотите слопать наших кроликов? – осведомился напрямик Кантариди-младший.

Сэра Чарльза покоробило, но он сдержался и ответил:

– Будущее покажет, что именно я найду нужным сделать. А теперь, господа, я хочу перейти к нашему главному делу, к обсуждению вашего предложения.

– Что же обсуждать? Ваши деньги – наш товар. Гоните монету чистоганом и все. Наши условия изложены в письме. Старший Кантариди кротко вздохнул и набожно посмотрел в потолок.

– Я советовался с нашим финансовым консультантом и послал вчера же вечером радиограмму концерну компании и в обоих случаях получил ответ, что ваши условия можно считать нормальными. Таким образом…