Алана Инош - Ты

Мама Риты, маленькая и коротко подстриженная, держалась непроницаемо. Её глаза за стёклами очков смотрели сосредоточенно и строго. Отец, лысеющий и весь какой-то мятый, выглядел словно с похмелья. Он даже не побрился сегодня – так и пришёл с покрытым седой щетиной подбородком.

Судья была женщиной – грузной, одышливой, с глубоким грудным голосом. В своей чёрной мантии с широкими плечами она напоминала уличную тумбу для афиш. Её монотонное, скучное бубнение доносилось до меня, будто сквозь глухую пелену:

– …приговаривается к двум годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии общего режима.

Больше я ничего не слышала. Все звуки в моих ушах слились в это монотонное «бу-бу-бу», а тело растворялось в этом невыносимо тошнотворном звуке.

К реальности меня вернул холодный аромат туалетной воды Александры – как нить Ариадны, вытянул меня в яркий весенний день, к солнцу и небу. Её плечо, шляпа, серебро седины на стриженом виске… Кажется, она несла меня на руках к машине, а рядом по ступенькам спускалась адвокат Риты, Елена Сергеевна – шикарная женщина в светло-бежевом пальто. Один рыжевато-каштановый плащ волос чего стоил… А глаза – голубой огонь. Александра, кажется, говорила, что она – её хорошая приятельница. Я бы не удивилась, впрочем, если бы они оказались больше чем просто подругами.

– Ну вот, выдумала ещё – в обмороки падать, – укоряла она, пока Александра усаживала меня в машину. – Риту напугала и расстроила… Неужели нельзя было без этого обойтись?

– Лен, ну ладно тебе, – мягко защитила меня Александра. – Ты же понимаешь, что она это не нарочно.

Сердце сжалось озябшим комочком. Расстроила Риту… Наверно, она хотела броситься ко мне, но её не пустил конвой.

Александра достала из аптечки нашатырь, дала мне понюхать. Весенний воздух привёл меня в чувство, но слабость ещё не хотела отступать.

– Так, ну, куда тебя везти? – спросила Александра. – Домой, наверно? Тебе сейчас надо бы отлежаться.

Меньше всего на свете я сейчас хотела оставаться одна. Нет, нет, только не это. Я просто сойду с ума, разобью голову о стену. Мне отчаянно хотелось прильнуть к тебе, но ты была сегодня на работе. И твоей сестре, как оказалось, тоже приходилось вернуться к делам.

– Лёсик, малыш, я б с тобой посидела, но сегодня, как назло, дел дофига… Еле выкроила время, чтоб на суд тебя свозить. – Её тёплые ладони осторожно коснулись моих холодных щёк. – Давай как-нибудь… держись, а? Ну, не раскисай. Блин… Лен, ну что мне делать-то? Я не могу её в таком состоянии оставить.

Я попыталась взять себя в руки. В самом деле, ведь твоя сестра – очень занятой человек, мы и так по максимуму воспользовались и её временем, и связями, и деньгами… наверное. Мне не хотелось, чтобы она беспокоилась из-за меня. Из-за моей дурацкой слабости.

– Всё нормально, – глухо прозвучал мой голос – тихий, неузнаваемый. – Я буду в порядке.

Конечно, я не могла быть ни в каком порядке, но я должна была успокоить Александру. Я обняла её и прошептала:

– Спасибо вам большое… Не знаю, как вас благодарить за всё, что вы сделали.

Глаза Александры тепло заискрились улыбкой.

– А я знаю, как, – сказала она. – Переходи уже наконец на «ты». И зови меня просто Саша.

Меня отвезли домой. Александра уехала на работу, а великолепная Елена Сергеевна около часа побыла со мной. Каблуки её чёрных лакированных сапог постукивали по полу кухни, когда она заваривала чай. Я хотела сделать это сама – всё-таки, она была гостьей, но Елена Сергеевна отмахнулась:

– Да сиди ты.

Я млела в волнах свежего аромата её духов, ненавязчивого и элегантного. Не только профессионал, каких поискать, но ещё и красавица. Пусть ей и не удалось полностью выцарапать Риту из когтей правосудия, но, по крайней мере, она уберегла её от дикого и абсурдного произвола – пятнадцати лет за убийство при самозащите.

– Ересь, конечно, полнейшая, – сказала она, потягивая несладкий чай маленькими глоточками. – Но, к сожалению, у нас такое возможно.

Конечно, Елена Сергеевна тоже была занятым человеком, и я неизбежно осталась дома одна. Впрочем, вскоре позвонила Александра:

– Ну, как ты там?

Моё сердце невольно согрелось от такой заботы. Всё-таки повезло тебе с сестрой. Хотела б я такую же… Но у меня был только брат – в очках, с круглым пузцом и женой-наседкой, готовящей вкусные обеды. С понедельника по пятницу, а также иногда и по субботам он протирал штаны на работе, вечером приходил домой, сытно кушал и – за компьютер либо к телевизору. Время от времени его донимал отпрыск: «Папа, ну поиграй со мной!», а его половина пекла пирожки и смотрела сериалы. Вот такая царила у моего брата семейная идиллия, в которой он был, судя по лоснящейся круглой физиономии, вполне счастлив и доволен. Звонил раз в месяц: «Привет-пока». Иногда консультировал меня по компьютерным вопросам и ставил мне антивирус.

Счастья примерно по такому же сценарию желали и мне. Но вместо того чтобы выйти замуж, нарожать детей и растолстеть, я осмелилась полюбить тебя.

Я приняла душ, выпила ещё чаю и улеглась в постель, когда позвонила ты.

– Птенчик, ну что там?

Вдыхая запах чистоты от свежей наволочки, я сказала:

– Два года.

– Что? – не поняла ты.

– Дали Рите, – пояснила я.

Помолчав, ты пробормотала:

– Ну, хорошо, хоть не пятнадцать. Как ты, Лёнь?

– Да ничего… Жива вроде, – усмехнулась я. – Правда, из-за всего этого я на свадьбу отца не пошла… Наверно, он жутко сердится на меня.

– Ох, ё-моё, – вздохнула ты. – Бедный ты мой птенец. Надо же было так совпасть…

– И не говори. – Нет, на самом деле я хотела, чтоб ты говорила – чтобы слушать твой голос и умываться тёплыми слезами, рваться к тебе всем сердцем, душой и телом. Желать тебя каждой клеточкой, каждым нервом, мечтать о твоих губах и пальцах.

– Когда увидимся? – хотела ты знать.

– Я бы с радостью – прямо сейчас, – призналась я. – Но это вряд ли получится. Давай завтра. Завтра у нас что? Суббота? У тебя до полпятого, а у меня выходной. Безумно хочу вырваться отсюда… Тем более, что здесь теперь поселится моя дражайшая маман.

– Тогда до завтра, – улыбнулась ты. – Целую, моя птаха.

Сна не было – я просто лежала в постели, думая о Рите. Наверно, она уже ехала в поезде к месту отбывания срока… А может, ещё только ждала отправки. Я не представляла себе, как она там выдержит эти два года. Останется ли она собой, или же её научат «уму-разуму»? Она всегда была ведомой, подчиняющейся чужой воле. Во что её там превратят? Сломают? Растопчут?

Невыносимо больно.

А в дверном замке поворачивался ключ. Какие-то голоса на лестничной площадке… Тревога царапнула мне сердце, пощекотала холодком нутро. Ну, видимо, отгуляли свадьбу. Благополучно ли, ладно ли?

Как оказалось, не совсем ладно.

Пьяного в стельку отца завели в квартиру под руки. Рубашка, которую я сегодня наглаживала в шесть утра, выбилась из брюк, бутоньерка оторвалась, галстук висел на шее развязанный. Наступив на мои сапоги, отец споткнулся и пробормотал-прошипел что-то нечленораздельное.

– Тихонько, тихонько, – сказал Денис, поддерживая его с одной стороны.

– Осторожно, – вторил ему с другой стороны Дима, лопоухий бойфренд рыженькой Ларисы. Тот самый, который пренебрежительно сказал про тебя: «Она – нетрадиционной ориентации», и который был свидетелем моего каминг-аута в тот злополучный день рождения.

Стоп! А он откуда здесь? Какого чёрта?

Моя новоприобретённая маман вошла следом за ними – пышноволосая крашеная блондинка в голубом платье со стразами. Впрочем, пышность её причёске придавала перманентная завивка. К своему возрасту она сохранила изящную фигуру, и со спины ей можно было дать максимум лет тридцать пять, но с фасада иллюзия рассеивалась. Постбальзаковский возраст был налицо.

– Димасик, не надрывайся, пусти его, – сказала она с беспокойством. – Ничего, Денис справится сам… Уложит его как-нибудь. Ох, ну надо ж было ему так нахрюкаться, а?!

– Мам, да нормально всё, – ответил Дима. – Проспится, завтра человеком будет.

Денис временно усадил отца в кресло, а Дима раздвинул диван и постелил постель. Светлана же не пошевелила и пальцем – только отдавала ценные указания, руководя погрузкой полубесчувственного тела на диван. Когда отца под белы рученьки водворили на брачное ложе, она поморщилась:

– Я с ним, пьяным, не лягу… Денис, это кресло тоже раскладывается?

– Да-да, – пропыхтел мой брат, укладывая свесившиеся ноги отца на диван.

– Ну, вот на него и лягу, – решила Светлана. – А то он беспокойный. Димасик, за такси рассчитался?

– Рассчитался, рассчитался, – ответил тот.

Я стояла, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Вот оно что… Значит, Димасик. Я не удосужилась познакомиться с семьёй моей тогда ещё будущей мачехи, и вот – сюрприз. Признаться, меня охватили недобрые предчувствия.