Дорога к звёздному престолу - Юрий Иванович

Глава четвёртая

Этот день, по совокупности событий, запомнился для Танти как основополагающий, этапный и много определяющий. Ближе к вечеру он зарегистрировался на выходе, оставил на охране точные данные куда и на какое время отлучается, и бегом преодолев пустырь, вскочил в причаливший к пандусу, общественный флайер. Гарольд хоть и получил гербовый бланк, но спешить с передачей наставникам не стал: после некоторых размышлений его решили оставить присматривать за событиями в интернате. Так что будущий малолетний космодесантник отправился сам. Лететь к школе боевых искусств предстояло из-за частых посадок почти полчаса, так что у юноши было время для детального просмотра в памяти прошедших за последние сутки событий.

Хотелось ещё раз пройтись по деталям ночного боя, но тот уже почему-то смазался, отдалился, словно состоялся месяц, а то и два тому назад. Вместо анализа своих ударов и проведённых приёмов вдруг перед мысленным взором зависли глаза испуганной Клёши. Такой растерянной её видеть ещё не приходилось. Создавалось чёткое ощущение, что девочка вся сжалась от страха и именно эти открытые чувства вдруг разбудили неосознанное желание защитить эту егозу, охранить от напрасных оскорблений и глупых юношеских конфронтаций. Если бы Клеопатра так всегда смотрела на Тантоитана, то пожалуй он первым бы сразу вставал на её защиту, потому что чувство справедливости и желание защищать слабых у него горело всегда. Другое дело, что Клёша всегда раньше выглядела противной, зловредной и настолько агрессивной, что от неё впору считалось сбежать немедленно, а ещё лучше развернуться и уходить на полусогнутых лишь только она покажется вдалеке. Это от неё следовало защищать всех и вся и оставалось только удивляться, как она более, менее сносно ладила с несколькими появившимися у неё приятельницами и парочкой ребят из "тихого десятка лопушков". Так называли в интернате самых спокойных, неконфликтных юношей выпускного класса.

А вот сегодня в ней приоткрылось что-то новое. И очень жаль, что Танти опять пустился в бессмысленную перепалку, вместо того, чтобы выяснить или выведать причину мелькнувшего страха. Неужели и в самом деле побоялась, что её сейчас изобьют? Ерунда! Она раньше ещё и не так порой нарывалась, причём вдали от администрации, без конюха за спиной и вообще без свидетелей. Тут было что-то другое… Но что именно?

Тантоитан вышел из задумчивости, осознав в наивысшей точке «скачка», что через одну остановку ему выходить. Да и белый купол с башенкой на здании, названном учениками "Зуб мудрости", уже виднелся среди крон древесных великанов. И мысли юноши переключились на боевые искусства. Сколько себя помнил Тантоитан Парадорский, ему всегда и везде приходилось драться. Всегда несколько более крупный, чем его сверстники, он видимо только своим видом, бесстрашием и несговорчивостью вызывал желание более мелких одногодков, собраться двоим или троим и сообща навтыкать гордецу. А более старшие ребята старались сразу дать обидного подзатыльника, чтобы не смотрел так "нагло и вызывающе". Статус-кво устанавливался быстро: Танти никогда и ни у кого не просил пощады, не сдавался и не шёл на сговор или компромиссы. А только бил, рвал, царапал и ломал. И уже через парочку месяцев на него не решались броситься толпой: впоследствии всё равно выловит по двое, по трое и жестоко изобьёт. Боялись мальца задирать и старшие: ходить потом с расквашенным носом, подбитым глазом или свёрнутой скулой никому не хотелось. Вдобавок Танти при явном весовом или количественном преимуществе противника никогда не стеснялся нанести молниеносный максимальный урон и совершить немедленное тактическое отступление. Проще говоря — сбежать. А потом несколько часов терроризировать любую группу партизанскими наскоками из-за угла. Порой он такое вытворял, что самому не верилось в свою необузданную ярость. И его вскоре начинали элементарно бояться. А раз "боишься — значит уважаешь!" — неписаное правило дворовых компаний.

Но проходило какое-то время, место жительства, учёбы, детдом или интернат менялся и вновь приходилось доказывать своё право на независимое существование. Бывали моменты, когда Тантоитана могли убить, да что там могли, почти уже убивали преднамеренно, но он и это прошёл с высоко поднятой головой. Хотя старался про те случаи даже не вспоминать.

Три года назад он попал в этот интернат. Причём так счастливо совпало, что судьба его опять свела с приятелем-другом по предыдущему детдому. Так что путеводная нить жизни ребят с того момента оказалась едина. Да и мечта про будущее у них имелась одинаковая: только в космодесантники! Только вместе на защиту империи и борьбу против любой несправедливости!

Само собой разумеется, что и различия между ребятами имелись существенные. Если Танти всё своё свободное время и физическое усовершенствование посвящал умению атаковать, защищаться и обезоруживать, то Гарольд и так превосходно умел драться. Причём такого понятия как рыцарство или соблюдение каких-то правил, он не признавал изначально, и его боялись с тех пор, как он научился ползать на четвереньках в песочнице. Причём боялись не только товарищи и сверстники вокруг, но и взрослые. Гарольд до сих пор со счастливым и гордым смехом вспоминал рассказ его первых родителей, который уже стал легендой.

Какой-то папаша, увидел как чужой двухлетний карапуз, зажав в угол, отчаянно колотит кулаком по печени его трёхлетнего сына, и вознамерился разнять драчунов. При этом рука не выдержала и дала лёгкий подзатыльник чужому ребёнку. Лучше бы он этого не делал! Гарольд сыпанул огромному мужику две горсти песка в глаза, а потом тяжеленной пожарной машиной, которую и сам то мог еле поднять, раскроил до крови пальцы на ногах у обидчика. И смешно косолапя, убежал к умирающим от смеха и стыда родителям. Отступать он тоже умел, но любил это делать только после полной победы или деморализации противника.

Вот и получилось, что когда два года назад Тантоитан разыскал "Зуб мудрости" и захлёбываясь слюной от восторга стал рассказывать кто там преподаёт боевые искусства, Гарольд только саркастически хмыкнул:

— За компанию я с тобой конечно заниматься туда пойду, но в два раза меньше. Мне тоже редкого наставника удалось разыскать…

Он очень увлекался анатомией человека, совмещая это с желанием научиться делать любой массаж и постичь науку самой таинственной мануальной терапии. Ему и в самом деле в этом плане невероятно повезло, древний профессор, жил совсем рядом с интернатом и с первого же дня отнёсся к огромному юноше, словно к родному внуку. В итоге Гарри половину внешкольного времени, выделенного на внепрограммные занятия, тратил на своего обожаемого наставника по мануальной терапии, а половину на усовершенствования навыков ближнего боя. И тоже весьма радовал знаменитых сансеев.