Ужасный век. Том I - Андрей Миллер

не только мураддинские, но и муангские мотивы. Вместо обычного булыжника площадь была мощена гладкими плитами из камня разных цветов: чёрный, белый, жёлтый и красный складывались в узор. Площадь прорезали два широких пруда с фонтанами, вдоль которых тянулись ряды пальм.

На другом конце площади начиналась белоснежная лестница, ведущая к дворцу, обращённому фасадом к главным воротам. Дворец тоже был белым — удивительно белым для этих пыльных мест. Могучие колонны, фигурные окна, позолоченный купол: не соврали, он прекрасен. Не такой большой, как у халифа в столице — и, стоило признать, чуть менее величественный. Но всё-таки дворец был великолепен.

Площадь Ангуса просто заворожила, хотя он повидал богатые города: и в моменты расцвета, и когда они уже полыхали. Конечно, гвендл мог оценить лишь красоту: не святость, как правоверные мураддины. Но он всё-таки немного, самую чуточку понял нежелание Валида ар-Гасана и прочих воевать в таком месте.

Защитники Фадла, однако, были очень даже не прочь повоевать.

Гвардейцы Камаль-бея построились перед лестницей. Ступени позади них были усыпаны вооружёнными горожанами — словно от дворцовых дверей бисера набросали. Немало народу собралось и перед главным храмом, стоявшим чуть поодаль.

Мятежники стояли в мрачном молчании, и вид у них был решительный.

Решительный, но в то же время жалковатый. На глаз — меньше тысячи человек, и в основном это уже не воины. Гарнизон и аристократы стояли лишь впереди, сверкая в закатных лучах доспехами, держа крепкие копья и острые сабли. Остальные — с чем попало и в чём попало. Обыкновенные горожане, решившие защищать дом до последнего.

Лейтенанту бросился в глаза один мужик: размером с самого Ангуса, настоящий гигант по меркам мураддинов — чаще всего крепких, но невысоких. Детина был обнажён пояс, до которого почти доставала борода, и сжимал в ручищах топор. Слишком здоровый и для рабочего, и для боевого: местный палач, наверное.

Шеймусу всё это не понравилось.

— Мда… я надеялся, что их будет поменьше. Горожане и правда любят Камаля.

— Или Фадл.

— Или то и другое. Тем проще с приказом визиря: пока всех не перережем — не успокоятся.

Завидев врага, мятежники ничего не предприняли. Ангус ожидал стрельбы, выставленных вперёд копий, но нет: люди Камаля стояли, глядя на наёмников. Беззвучно и неподвижно. Никто не мешал Ржавому Отряду выйти на площадь, хотя стоило бы. И никаких больше баррикад.

Это не к добру. Странное бездействие. Даже Шеймус удивился, немного замешкался.

— Что будем делать?

— Гадать не станем: выходим на площадь. Мы с тобой идём вооон туда. — Шеймус указал позицию по центру. — Регендорф! Ты собирай людей из задних рядов справа, а Бенедикт слева. Стрелков вперёд. Люлья пусть стережёт тыл… и глядит в оба. В оба глядит! Тут что-то, сука, не так…

«Не так», это точно.

Авангард вышел на площадь, расположился между фонтанами; бойцы Бенедикта и Регендорфа растеклись из-за спин основного отряда и выстроились на флангах. Армии замерли друг против друга. Противник бездействовал, хотя «ржавые» были весьма уязвимы, пока разворачивали боевой порядок. Даже не попытаться этим воспользоваться?

— Да какого хрена…

Наёмников на площади оказалось заметно больше, чем людей Камаля. А ведь ещё имелся и кое-какой резерв, пусть совсем скудный, но имелся… Тогда как господин Фадла точно бросил на стол все карты. Или нет? У Ангуса на лбу выступил пот, только не от физического усилия. Ясное дело: что-то бей придумал, но что?

Тут ряды гвардейцев Фадла расступились, пропустив вперёд несколько человек. Один из них нёс белый флаг, однако не поднятым, а на выставленном древке — видать, это не капитуляция. Это…

— Говорить желают! — воскликнул Ржавый Капитан с восторгом учёного мужа, разрешившего сложнейшую загадку мироздания.

— Значит, это сам Камаль-бей…

Впереди свиты шагал довольно рослый мужчина: даже с такого расстояния было понятно, сколько стоит его боевое облачение. Порядочно, порядочно стоит.

— Раз хочет поговорить… почему нет? Это любопытно. — Шеймус отдал ближайшему солдату щит, а молот повесил на петлю, где прежде находились ножны. — Ангус, поди-ка со мной. А ещё ты… и ты. Идём.

Лейтенант перехватил двуручник за лезвие, положив на плечо. Двое солдат в «ржавых» плащах, вооружённые аркебузами, шагали позади командиров. Шеймус на ходу снял шлем — понёс его в руке. Ангус снимать шлем не собирался.

— Смотри внимательно. Будь готов.

Ангус понял, о чём речь. Ржавый Капитан никогда не увиливал от драки, не кланялся арбалетным болтам и не прятался за чужие спины. Однако и не считал себя бессмертным, тем паче — при неприятной ране. Храбрость Шеймуса всегда кончалась ровно перед чертой, за которой уже начиналось безрассудство.

Или почти всегда.

— Не беспокойся.

«Ржавые» шагали быстрее мятежников, так что и вышли на середину площади раньше. Отсюда до лестницы — ровно столько, что убить из арбалета ещё возможно, только вот попасть уже крайне трудно. Неплохо. Однако не повод расслабляться.

Ну точно ведь что-то задумали! Может, на «ржавых» командиров уже какая-нибудь пушка наведена? Бред, негде её спрятать… Что тогда? Ангус не мог представить, о чём планируется разговор — ну хоть тресни, Камаль-бею нечего предлагать и бессмысленно что-либо выпрашивать. Он не дурак и понимает это. Странная ситуация порождала в голове гвендла самые безумные идеи: вроде мины под центром площади, например.

Парламентёры приблизились. Свита остановилась метрах в десяти, а сам Камаль-бей двинулся дальше. Шеймус, велев своим солдатам стоять на месте, тоже сделал несколько шагов. Ангус последовал за ним, расположившись на шаг сбоку и сзади.

Да уж: доспех Камаль-бей нацепил потрясающий. Конечно, это не полные латы, давно привычные в Ульмисе — в Шере их никто не носил. Броня правителя Фадла состояла из очень толстой и плотной кольчуги, усиленной зерцалом во всю грудь, множеством пластин на руках и боках. Но какая работа! Искуснейшее травление, тонкая гравировка — жалко ломать такое. И не поймёшь, из чего сделана кольчуга: её же не серебрили, нет. Словно железо сразу плавили с серебром. Так бывает?..

Голову бея покрывал остроконечный шлем, а лицо скрывала позолоченная личина: бесстрастное металлическое лицо, выполненное в мельчайших деталях. Мураддины любили такие штуковины, и Ангус всегда отмечал — не просто красиво. Страшновато.

Впрочем, лицо Шеймуса было столь же непроницаемым. И рыбий взгляд выражал не больше, чем тёмные глазные прорези. Даже рябая кожа капитана чем-то напоминала золото на маске Камаля.

Тут уж они оказались друг другу под стать.

— Я стою с открытым лицом, Камаль-бей, а ты не показываешь своего! Невежливо. Будет