Маршал Советского Союза - Дмитрий Язов

Больше всего Алексея интересовало мое отношение к Горбачеву. Денно и нощно Алексей костерил «пятнистого», никчемного президента, Владимира Дмитриевича, напротив, больше интересовала война. Несколько наших общих знакомых служили в Среднеазиатском округе. Словом, у каждого сокамерника была своя «специализация» по Язову…

В марте 1943 года я был направлен на курсы усовершенствования командного состава Волховского фронта в Боровичи.

Боровичский посад впервые упоминается в писцовой книге 1495 года. Город имел свой герб: щит, разделенный вертикальной чертой на две части. Левая сторона – золотое солнце на голубом фоне, правая – деревянный руль на серебряном фоне. Руль означал искусство боровичских лоцманов, проводивших суда – плоскодонные барки, боровянки – через Мстинские пороги.

Город на Мете славился огнеупорными глинами, даже тротуары в городе вымощены огнеупорной плиткой. В городе-госпитале Волховского фронта, кроме 177-й стрелковой дивизии, формировались партизанские отряды, проходили подготовку снайперы, автомобилисты, медсестры.

В тридцати пяти километрах от Боровичей в селе Кончанское, своем родовом имении, отбывал ссылку в 1797–1799 годах русский полководец А.В.Суворов. Отсюда он ушел в свой последний великий Альпийский поход.

В марте 1943 года в Кончанском состоялся митинг по случаю открытия дома-музея Суворова. И мы, слушатели курсов, на лыжах поднялись на гору Дубиха, любимое место отдыха полководца.

Прекрасна боровичская земля. Здесь писал этюды Н.Рерих, знакомился с крестьянским бытом Н. Львов – ученый, архитектор, поэт и музыкант. В этом краю жил В. Шишков, автор «Угрюм-реки», «Емельяна Пугачева». Здесь работал известный детский писатель В.Бианки, назвавший боровичский край «страной див».

Здесь летом 1943 года я познакомился с девушкой, которая через три года станет моей женой. Это была Екатерина Федоровна Журавлева.

Видимо, прокуратура взяла на себя повышенные «социалистические обязательства» – досрочно закончить следствие. Извлекли на свет Божий и «Положение о Министерстве обороны»: искали зацепку, где я нарушил присягу, в чем превысил свои полномочия. Предъявили мне и директиву, которую я подписал 19 августа утром. В ней говорилось:

«В связи с обострившейся внутриполитической обстановкой в стране приказываю:

Объединения, соединения, части и учреждения всех видов Вооруженных Сил СССР на территории СССР привести в повышенную боевую готовность. Руководящий состав округов, флотов, армий, флотилий, корпусов, эскадр, соединений и учреждений из отпусков отозвать.

Усилить охрану позиций РВСН, арсеналов, баз и складов хранения ядерных и обычных боеприпасов, вооружения и боевой техники, парков, аэродромов, позиций военных городков, штабов и важных военных и административных объектов.

Ограничить командировки, выезды автотранспорта и полеты авиации. Особое внимание обратить на соблюдение уставного порядка и воинской дисциплины. Организовать действенный контроль за личным составом, не допустить дезертирства военнослужащих. Принять все необходимые меры по розыску военнослужащих, самовольно оставивших части и учреждения.

Руководящему составу объединений, соединений, частей и учреждений, военно-политическим органам постоянно вести разъяснительную работу среди военнослужащих, служащих Советской Армии и ВМФ и местного населения о необходимости консолидации всех здоровых сил общества по сохранению Союза.

Принять все меры по уборке урожая, заготовке всех видов материально-технических средств и всесторонней подготовке к зиме.

В штабах соединений и выше установить круглосуточное дежурство руководящего состава. Постоянно отслеживать обстановку в районах ответственности и принимать безотлагательные меры по наведению должного порядка. Организовать взаимодействие со здоровыми силами местных органов власти, органами КГБ СССР и МВД СССР.

Обо всех случаях изменения общественного порядка и противоправных действиях немедленно докладывать по командной линии штабов и линии оперативных дежурных».

Следователь расспрашивал, каким документом определено введение повышенной боевой готовности. Я ответил:

– Директивой Генерального штаба.

– В соответствии с этой директивой, какие права имеет Министр обороны?

– В самом полном объеме. Директиву подписал министр и начальник Генерального штаба.

Вот такие дремучие вопросы задавал следователь. Предъявили мне и решение коллегии МО о выводе войск из Москвы.

«Коллегия Министерства обороны СССР 21.8.91 г. в 8.00 рассмотрела ситуацию, сложившуюся в результате осуществления мер чрезвычайного положения, введенного в отдельных местностях СССР 19 августа с.г. решением Государственного комитета по чрезвычайному положению СССР.

Для реализации мер, предусмотренных Конституцией СССР и Законом СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения», привлечены отдельные подразделения и части Советской Армии. Перед ними поставлены задачи по обеспечению стабильности обстановки, предотвращению возможных провокаций экстремистских сил, охране важнейших государственных учреждений, коммуникаций. Воины этих подразделений и частей с достоинством и честью выполняют свой конституционный долг, добросовестно решают поставленные перед ними задачи. Они, как и весь личный состав армии и флота, отчетливо осознают, что их участие в реализации мер чрезвычайного положения направлено на претворение в жизнь воли советских людей, выраженной в итогах всенародного референдума, на сохранение и упрочение единой для всех народов страны многонациональной Родины – Союза ССР. Время, прошедшее с момента введения чрезвычайного положения, показало, что личный состав в основном выполнил задачи, поставленные перед ним руководством страны.

Коллегия Министерства обороны СССР заявляет, что Советские Вооруженные Силы были, есть и будут частью народа, верным защитником его коренных жизненных интересов. Они твердо поддерживают политику перестройки, обновления советского общества, сохранения и упрочения международного мира и всеобщей безопасности и всегда готовы обеспечить достаточную и надежную оборону нашей страны.

Моисеев, Кочетов.

Из того, что решение Коллегии подписал не Язов, а Моисеев и Кочетов, следствие сделало вывод: решение вывести войска из Москвы было принято без Министра обороны, якобы он был против, а на выводе настоял Шапошников.

Надо было доказать следствию, что инициатива собрать Коллегию принадлежала мне, что мы еще до начала работы Коллегии начали выводить тяжелую технику. Члены Коллегии были едины в том, что личный состав и технику выводить необходимо. Правда, еще никто из членов Военной коллегии не думал, что рушится единый Союз и нам угрожает сепаратизм.

На обломках великой страны появятся 15 государств без единой армии, с обездоленными и обнищавшими народами.

Загадка состояла в том, что я после Коллегии уехал во Внуково, а директиву поручил подписать начальнику Генерального штаба.

…Приближались ноябрьские праздники. Эмма Евгеньевна была на свидании в октябре, передачи на троих хватило всего на два дня. Самые тяжелые дни в тюрьме – воскресенья. В один из воскресных дней слышим: в коридоре беготня. Спросили через «кормушку», что происходит? «Не знаем, не ведаем», – был ответ. Вдруг заиграло радио, чтобы нас отвлечь. А через жалюзи в окне донеслись звуки духового оркестра. Оказалось, что в штабе воздушно-десантных войск, расположенном напротив тюрьмы «Матросская тишина», проходила репетиция оркестра.

Ноябрьские праздники не запретишь шахрайским указом, не запретишь и русскую песню. Сколько теплоты она излучает. Да если бы ее запретили, мы бы выродились в нацию бурбулисов, Гайдаров, превратились бы в стадо обезьян. И чем больше глумятся над нами демократы, тем больше бронзовеют на ветрах Истории фигуры наших духовников: истинных русских писателей, философов, публицистов, кинорежиссеров, мастеров сцены, полководцев, которые радели о благе державы. И никакие международные авантюристы не замутят святые родники русской души. Выживем!

А пока за стенами тюрьмы репетируют «Прощание славянки» и песню на слова славянина А. Фатьянова. Вся «Тишина» с воодушевлением подхватила знакомую мелодию. Нет, не запамятовали русские свои родные мотивы. Пока напеваем русские песни, мы – нация!

Первые мирные годы

Закончилась Великая Отечественная война для меня в Митаве, недалеко от Риги. В конце июля нежданно-негаданно мне предложили отпуск. С превеликим удовольствием я оформил документы, но приобрести билет оказалось делом немыслимым. Нам с приятелем удалось доехать лишь до Кирова. С приключениями наконец-то я добрался до станции Колония. Недалеко от переезда постучался в один из домов, чтобы смыть дорожную пыль. Кроме хозяев-сибиряков, в доме жили эвакуированные ленинградцы. Они буквально засыпали меня вопросами: «Сильно ли разрушен Невский?», «Стоят ли кони Клодта на Аничковом мосту?». За самоваром я рассказывал о Ленинграде, пока не увидел знакомых лошадей на переезде: Поршень-мать и Поршень-дочь. Извинился, побежал к переезду: брат Михаил на тройке! Еще одной тройкой управлял Алексей Брюханов, сосед, одногодок Михаила. Не теряя времени, поехали на элеватор разгрузить подводы. До Язово оставалось километров сорок…