Безумный зов небес (СИ) - Евтушенко Сергей Георгиевич

На месте небольшого лагеря не осталось никого, кроме груды убитых. Ни врагов, ни Маэстуса, ни Уилла.

Следующий час мы с Юки потратили, прочёсывая окрестности и пытаясь докричаться до наших друзей. Безуспешно, разумеется. Дальше мы взялись искать следы, хотя до Рона в этом деле нам было далеко.

— Через сколько. Исчезают тела. Чужаков? — спросил Кёльколиуке, пока мы осматривали поле боя.

— По-разному, — сказала Юки. — Обычно довольно быстро, где-то за минуту до перерождения. То есть, десять-пятнадцать минут и всё.

Она звучала подавлено.

Я со своим почти четырёхчасовым таймером на рес промолчал. Речь-то шла о Уилле, у которого «игровые» механики не были сбиты.

— Тело Маэстуса бы не исчезло, — сухо заметил я вместо этого.

— Его могли. Забрать с собой.

— Ты не помогаешь.

Мне не следовало злиться на Кёльколиуке — он просто высказывал худший вариант, от которого, увы, и нужно было отталкиваться. Но я всё равно злился — не столько на него, сколько на ситуацию в целом. На Мёртвое Древо, пославшее к нам целую армию. На нас самих, самоуверенно попёршихся прямиком через территорию противника и позволивших застать себя врасплох. На грёбаную систему с её трижды грёбаной ГГК, из-за которой подобный трыднец случался примерно в пять раз чаще, чем должен был.

Но вместо того, чтобы дать волю злости и бессильно скрежетать зубами, я сделал глубокий вдох и несколько нервный выдох. Я, Юки и Кёльколиуке пока что были живы и могли действовать в меру наших сил. И сил этих было не так уж и мало.

— Допустим, их не убили, — сказал я после паузы, обращаясь к Юки. — Тебя пытались взять в плен, с Маэстусом и Уиллом могли поступить так же.

— У Уилла перки против оглушения, — с сомнением сказала она. — Он их регулярно брал, начиная с десятого. Это меня из медведя выбили и тюк по голове, с ним такой фокус не прокатит.

Если так подумать, у Маэстуса всё ещё оставались заряды для «Шага сквозь тень», и он наверняка бы сбежал, чем дал себя убить или взять в плен. Совсем недавно молодой некромант сбежал от высокоуровневого инквизитора, а сейчас не смог от толпы дикарей? Осознание этого отнюдь не успокаивало. А ещё здесь что-то капитально не складывалось.

— Трупы, — вдруг сказал я, щёлкнув пальцами и заставив Юки посмотреть на меня с подозрением.

— Вот они, — отозвалась она слегка саркастично, кивая на землю. — Целая куча, даже гора.

— Да нет, не такая уж и гора. Смотри, сколько на тебя напало сперва?

Юки на секунду задумалась, более внимательно оглядывая поле боя.

— Десять? Нет, больше… Пятнадцать или шестнадцать, сложно сказать. Я как треск кустов услышала, только и успела в медведя залезть. А минут через пять уже и вы прибежали.

— Всё верно. Мы их почти разобрали, когда к ним пришло подкрепление. Человек пятьдесят плюс четыре «оленетавра».

— Кого? А, «всадники» эти…

— А теперь смотри по трупам. Их тут пятьдесят где-то и лежит, плюс двое «всадников», плюс двоих мы грохнули в степи. Получается, с момента, как я начал погоню, Уилл и Маэстус как раз разобрали остатки той толпы, что была в подкреплении. И судя по тому, как бодро они это делали, я сильно сомневаюсь, что их смогли прикончить последние полтора моба. Если бы на них кинули ещё полсотни или больше, здесь натурально была бы гора из тел.

— Предположим, — сказала Юки после паузы. — Но что тогда произошло?

Что же, у меня как раз был один подходящий инструмент, чтобы это выяснить. И то, что я давно его не применял, не делало его хуже.

Глава седьмая

Выбрать цель для «Последнего вздоха» было не так просто, как могло показаться. Пусть я только что убеждал Юки, что трупов осталось не так уж и много, полсотни убитых — это более чем дохрена. Раньше от такого зрелища меня бы начало мутить, но сейчас я не чувствовал вообще ничего. Привык, блин с горохом. Подумаешь, мертвецы, часть из которых я прикончил лично?

Но главное, что поубивали мы их в разное время, и мне меньше всего хотелось просматривать воспоминания бедолаги, получившего от Уилла гладиусом в живот в первую минуту замеса. Мне нужны были те, кто скончался уже после моего ухода, и желательно в тот момент, когда станет ясна судьба некроманта и гладиатора.

Во многих полицейских сериалах опытные детективы могли с лёгкостью воссоздать произошедшее на месте преступления, проанализировав позы убитых и характер их ранений. Мы втроём сейчас занимались тем же — но специалист среди нас был только один.

— Не этот, — сказал Кёльколиуке уже в десятый, кажется, раз, пока я играл в какую-то извращённую версию «Твистера» и переступал через трупы, стараясь их не задеть. — Этот. Был убит некромантом. На четвёртой минуте. Ты сам. Это видел.

Я не стал этого отрицать, хотя в упор не понимал, как он опознавал врагов, неразличимых под жутковатыми оленьими шлемами. Спустя исключительно отвратных пятнадцать минут мы наконец отобрали двух подходящих «кандидатов». Одного из них явно прикончил Уилл, отрубив бедолаге руку по плечо, но он успел отползти в сторонку и уже там истечь кровью. А значит, получив шанс понаблюдать за концом сражения. Второй оказался прибит к здоровенному дубу тремя костяными шипами Маэстуса и, судя по заключению Кёльколиуке, тоже умер не сразу.

Глубоко вздохнув, я приблизился к телу без руки и опустил ладонь ему на грудь. «Последний вздох».

Пимен соврал, что для меня есть работа, а я не привык отказываться от работы. Контрабанда, вылазки на имперские склады, перекуп краденного — если не я, то золото за работу получит кто-то другой. Пимен сказал прийти на опушку на западе Дальнего бора к ночи и ждать там клиента. Всё, чего я дождался — удара по затылку и кляпа в зубы. Коли выживу — убью собаку.

Тело не слушается. Только глаза вращаются как бешеные, выхватывая из сумрака фигуры с оленьими головами, поющие в унисон. Я не знаю этого языка. Я не хочу его знать. Но я начинаю понимать, о чём они поют. Кажется, из моих ушей течёт кровь. Почему, почему я понимаю, о чём они поют⁈

Из темноты выходит Он. Он похож на них, но страшнее их всех вместе взятых, он дышит болезнью и гниением. В его скрюченной руке плод — алый плод, пульсирующий и манящий. Ещё миг — и я не вижу ничего, кроме этого блаженного сияния, которое становится всё ближе и ближе. Паралич ослабевает, и нутряное чутьё, которое ещё ни разу меня не подводило, начинает бить тревогу. Я мотаю головой, я вырываюсь, но те, кто меня держат, знают своё дело. Меня удерживают, вынимают кляп, заставляют открыть рот и запихивают багряную отраву прямо мне в глотку.

Тело снова меня слушается. Крепкие руки разжимают хватку. Но я больше не дёргаюсь и не пытаюсь убежать. Я царапаю себе горло, пытаясь вытолкнуть назад посторонний предмет, что проникает всё глубже и глубже. Меня сотрясает от рвоты, но она не приносит облегчения — наружу выходят лишь сгустки крови пополам с желчью. Я хочу встать, но вместо этого падаю на колени. Каждую мышцу тела сводит судорогой, на глаза наползает красная пелена. О Вечный Император, смилуйся над своим грешным сыном! Смилу…

— Макс! Макс, очнись!

Судя по перепуганному голосу Юки, сеанс просмотра воспоминаний мертвеца пошёл наперекосяк не только внутри, но и снаружи. Два в одном — кошмарное видение, не имеющие никакого отношения к смерти на поле боя и какие-то, пока неизвестные, проблемы в реальном мире.

Я судорожно вздохнул и открыл глаза — ну точно, я стою на коленях, повторяя предсмертную позу бедолаги из видения. Быстрый осмотр рук и одежды, а также ощупывание лица показало, что в остальном я не перенял его состояние — ни паралича, ни кровавой рвоты, ничего интересного.

Не считая того, что какого хрена вообще произошло⁈

— Я в порядке, — сипло сказал я, поднимаясь на ноги. — Вроде бы.

— Что-то. Пошло не так? — спросил Кёльколиуке.

— Мягко говоря.