Над судьбой - Павел Крылов

Фэнд знал, где находятся огромные правительственные арсеналы. Их держали на случай войны. Далеко не каждый доброволец мог встать в строй со своим оружием. Вольный стрелок никогда не считал себя крупным аналитиком. Не был он и большим патриотом. Тем не менее, он искренне хотел верить, что война в ближайшее время не начнется и ущерб, нанесенный им государству, окажется все-таки приемлемым.

Правительственный агент Уинстон Гудмэн блестяще выполнил первую часть государственного задания. Переселение по договору намечалось на вторую половину апреля. Все шло вроде бы гладко. Но Уинстон не торопился выехать из форта Стронг Джампинг. Ощущение тревоги не покидало его. Чем больше узнавал он алдонтинов, тем большей закадкой становились они. Внешне все выглядело вроде бы гладко. Но постоянно нарастающее противостояние прослеживалось во всем. Агент знал, как должны вести себя дикари после такого колоссального удара. Этот разлад, дезориентация, потеря политической воли. Дикари обязаны с открытыми ртами слушать проповеди миссионеров, стремясь хоть как-то приобщиться к миру цивилизации, который во всех отношениях выше всего того, что окружало их.

Но ничего подобного не происходило. Алдонтины методично скупали порох, с поражающей быстротой познавали энглишеский язык, скрупулезно уточняли все тонкости учения проповедников без малейших признаков экзальтации. И что больше всего поражало: их мало интересовали чудеса, происходящие на протяжении тысячелетий с праотцами и избранными, но они жадно впитывали знания о реальной исторической обстановке и балансе сил.

И что более всего пугало Гудмэна - дикари были равнодушны к огненной воде.

"Порох, как основной компонент для создания огнестрельного оружия, рассуждал агент, - изобрели не энглиши. Его создал совсем другой народ, живущий за многие тысячи километров на противоположной окраине Старого Света". Злорадная ухмылка пробежала по лицу Гудмэна: "Да они создали порох. И что? Они продолжали использовать его для фейерверков и в то время, когда железные ряды монгольской конницы, гоня перед собой миллионы военнопленных, смели с лица земли империю Сун. Они так и не смогли сделать из пороха оружие и в то время, когда беспощадные манжуры, топя страну в крови, разгромили империю Мин". Гудмэн стоял на восточном берегу великой реки. Ее истоки находились где-то далеко-далеко на северо-западе в заснеженных Скалистых Горах, куда удавалось добираться лишь горсткам отчаянных путешественников. Для них жажда познания была важнее всего золота на свете. Эти люди были энглишами. Первопроводцы, исследователи, инженеры, изобретатели, мореплаватели, даже просто рачительные фермеры. Везде и во всем энглиши превосходили другие народы. "Где он, великий Китай, родина пороха, шелка, фарфора, гениальных философов?" - задал себе вопрос Уинстон. Ответ был заранее готов. Империя Цин, основанная манжурами, бесконечно отстала от передовых стран планеты, и к ее слабеющему телу уже подкрадывались, как стервятники, передовые отряды энглишей и стремящихся не отстать франков. "Через несколько десятков лет только в учебниках истории, подумал агент, - можно будет узнать, что на этих землях жили алдонтины. Они обречены. Это только вопрос времени".

Он вновь вспомнил глаза Расщепленного Дуба. В них было что-то такое, что не позволяло успокоиться. Из головы никак не выходили слова вождя: "Кровь убитых энглишами наших братьев стучит в сердцах алдонтинов. Но алдонтины не безумны. Мы готовы уйти". "Нет, это не слова дикаря. Вождь - тонкий политик. Он знает, что они вернутся. Не впасть в отчаяние после такого побоища? Гудмэн поставил себя на место алдонтинов. Его даже передернуло. А они уходт на запад вовсе не затем, чтобы раствориться в бескрайних лугах. Они готовы взять реванш.

"Энглиши - великая нация, - с гордостью отметил Уинстон, - нация талантливых, дисциплинированных, высокоорганизованных людей. И нет ей равных в этом мире сегодня".

Вдруг будто молния пронзила мозг. Сегодня, сегодня, сегодня! Это слово заполнило собою, казалось бы, все вокруг. "А вчера, а завтра" - с изумлением подумал агент. В глазах стояли стены великого Вавилона. Нет, не огромные стены столицы мира, еще не познавшие позора. Не те страны, гордыня которых еще не была сломлена топотом сандалий персов и македонцев. Он видел жалкие развалины города, заносимые пылью сухих ветров на задворках Османской империи.

"Подъем государства энглишей был очень быстрым, - неожиданно осознал Уинстон, - ведь еще двести лет назадвовсе не энглиши преобладали на планете. Болтуны в кабинетах могут сочинять для дикарей басенки о биологическом превосходстве белой расы и подавать их туземцам на ужин вместе со сказками миссионеров. Но человеку, который хочет хотя бы на шаг идти впереди событий, вся эта стряпня не годится. Надо быть глупцом, чтобы не видеть объективно - у алдонтинов есть все шансы изменить ход своей истории".

"Промышленный и научный взлет, поднявший государство энглишей к вершинам богатства и славы, - продолжал рассуждать пытающийся поймать все время ускользающую нить истины чиновник, - слишком многим вскружил голову. И сегодня они готовы весь мир во всем его многообразии рассматривать только через призму этого взлета. А это может привести к большим, очень большим ошибкам".

Гудмэн вскинул подзорную трубу и направил взгляд вдоль реки. Выше по течению алдонтины в заводи, растянувшись на вертких, юрких челноках в длинную цепь, забрасывали огромную сеть. Их движения была слаженными, четко отработанными. Улов превзошел все ожидания. Огромные жирные рыбины, блестя серебром чешуи и жадно глотая воздух тщетно пытались вырваться на волю. Краснокожие, ловко выхватывали скользкие тела из сети, тут же наносили каждой крупной рыбине короткий удар веслом по голове. Гудмэн неожиданно поймал себя на мыслиЯ, что эта сцена завораживает. Как жаль, что под рукой не хватало холста и красок.

"Нет, все далеко не так просто,- взламывая пласты лжи и стереотипов, пробивался к истине правительственный агент. Все великие цивилизации, как колосс на глиняных ногах, рушились как раз в то время, когда, казалось бы, находились в зените славы".

Гудмэн до корней волос был энглишем. Аристократ, джентельмен, истинный патриот. И если нации и государству угрожала реальная опасность, его личные интересы уходили на задний план. Такие, как он, составляли костяк империи. "Предки энглишей - ему показалось, что он уже ухватил эту путеводную нить, гонялись друг за другом с каменными топорами в то время, когда в других странах уже существовали великие цивилизации. ""Уинстон осознанно не сказал себе "наши предки". Он должен быть объективен во всем. Он должен видеть все со стороны. Пусть это нелегко. Но уинстон Гудмэн не имеет права ошибаться.

"Где были великие предки энглишей, когда шумеры с неимоверным напряжением сил осушали низовья Тигра и Евфрата, превращая малярийные болота в цветущие сады и пашни, а одним движением руки фараоны гнали сотни тысяч египтян строить великие пирамиды", - не мог не задать себе вопрос Уинстон. Густая пелена стандартных заблуждений охватывала сознание. Гудмэн был до конца честен перед собой. Он был близок к пониманию реальных закономерностей развития. И он пробивался к ним, разрывая эту перену. "Что мешало предкам энглишей выйти на историческую арену в то время, когда финикийцы покрыли сетью своих торговых баз все Средиземноморье, а эллины с точностью до одного процента умозрительно измерили диаметр земли, - продолжал терзать себя Гудмэн, - и, наконец, почему они так и не смогли ответить на вызов Вечного Города, когда легионы Цезаря железной поступью прошли Остров Туманов, превратив землю энглишей на четыреста лет в рядовую колонию Римской империи".

Перед глазами мелькали фаланги македонцев, неукротивые гунны, армады арабов, рвущиеся из пустынь в цветущие города, бесстрашные викинги, горстки которых наводили ужас на прибрежные города, беспощадные орды монголов, покрывшие собою три четверти Старого Света. Они появлялись ниоткуда и уходили в никуда.

Уинстона осенило! Все становилось необычайно ясным и простым. Он, наконец-то, понял, что надо делать. Алдонтины не уйдут на западный берег. Ни один! Никогда! Их всех надо немедленно уничтожить. Неожиданно. Сразу. Одним ударом. Всех поголовно. Пушки, корабли, пехота, конница. Окружить и беспощадно . . .

Мыль работала лихорадочно. Надо назначить день переселения, оказывать помощь, не подавать вида. А когда все дикари соберутся в одно место . . .

Уинстон Гудмэн почувствовал головокружение и ужасную усталость. Ставшие будто бы ватными, ноги отказывались держать тело, руки повисли, как две плети. Он весь покрылся холодной испариной. От усиленной работы мозга, голова раскалывалась. Кровь, как удары молота, стучала в висках. Уинстон закрыл глаза и на мгновение словно провалился в пустоту.