Американский экспресс - Илья Петрович Штемлер

не только пешеходов, но и автомагистрали. Шел мимо знаменитого отеля «Уолдорф-Астория», престижного прибежища королей, принцев крови и прочей знати. Шел мимо каких-то гигантских билдингов, стеклянные стены которых прятали целые парки; под сенью их размещались кафе, рестораны, аллеи для отдыха, вращались стенды с последними моделями автомобилей. Прозрачные кабины лифтов выставляли напоказ своих пассажиров, вознося их в поднебесье… Один из таких билдингов и был обозначен в моем «адреске». Швейцары в золоченых ливреях окинули меня безучастным служебным взглядом и указали лифт, который обслуживает тридцать девятый этаж. Коридор этого этажа своими глухими стенами напоминал бункер, нужная мне дверь притулилась в самом конце, помеченная номером и едва заметной кнопкой звонка. Когда дверь отворилась, я обомлел — на пороге стоял Саша. В ответ на мой изумленный возглас он сказал, что это и есть его работа…

Несколько комнат были забиты книгами. Они стояли на стеллажах, лежали в ящиках, на подоконниках, просто на полу. Всюду книги. От «карманных» изданий солженицынского «Архипелага» и «Красного колеса» до «Православия и свободы» Аксенова-Меерсона… Глаза разбегались. Некоторые названия книг мне были уже знакомы из ночных бдений у радиоприемника, когда удавалось что-то разобрать в вое глушилок, но большинство было вовсе незнакомо. Политико-философские издания выстроились в алфавитном порядке вперемежку с томами Ахматовой и Мандельштама. Здесь были книги с репродукциями Давида Бурлюка. Здесь были «Партократия» Авторханова и «Номенклатура» Восленского. Коран и Библия… Книги издательства «Посев» и «Ардис»… Саша протянул мне крепкий бумажный мешок и предложил отобрать то, что меня интересует. Совершенно бесплатно. Можно пользоваться стремянкой или табуретом. Вначале, ошалев от жадности, я складывал в мешок все подряд. Потом поостыл, занялся отбором.

— Возьми «Историю США», — посоветовал Серебренников. — Эту книгу я редактировал и издавал в своем издательстве «Телекс»… у себя дома.

Он показал мне и другие книги «Телекса»: «Петербургские дневники» Зинаиды Гиппиус, «Красный террор в России» Сергея Мельгунова, «Убийство Столыпина» Александра Серебренникова…

Ай да Саша! Столяр и плотник, а также электрических дел мастер… С Парк-авеню книги тайно вывозились в Россию, где разносили слова правды о временах безвинной гибели миллионов россиян. В тюрьмах, психушках и лагерях. Конечно, американцы врядли знали отихом пересыльном пункте на Парк-авеню. Им вполне достаточно было шикарных книжных магазинов, разбросанных по всей Америке, где продавались эти книги на английском языке. Поэтому и глядели на нас, сидящих в зале филармонии, с таким участием и состраданием. А мы на них — с изумлением, точно поглядывали из-под бахромы железного занавеса: это ж надо, настоящие американцы…

Свобода… блин

Передохнув, поезд вновь тронулся, выбираясь из стойбища вагонов и платформ на верный путь к Чикаго. В стекло ударило несколько приблудных капель дождя, скукоживших и без того скупую панораму Кливленда — города, названного в честь двадцать четвертого и двадцать шестого президента Америки Гровера Кливленда, чей светлый образ запечатлен на тысячедолларовой купюре. Единственного президента страны, избранного дважды, но с перерывом между сроками правления… Вместе с тем президент Гровер Стивен Кливленд, пятый ребенок пресвитерианского священника из небольшого городка в штате Нью-Джерси, вошел в историю Америки как президент, при котором был официально открыт один из самых главных символов Америки — статуя Свободы.

На самой оконечности Манхэттена, в даун-тауне, разместился красивейший уголок Нью-Йорка — Беттери-парк. Отсюда, с пристани в парке, отправляются прогулочные катера к маленькому острову Бедлоу в устье реки Гудзон, на котором и высится эта стальная дама с факелом в поднятой руке. На свет этого факела я обратил внимание в первый свой приезд — из окна квартиры в Джерси-Сити был виден в ночи далекий светлячок. А утром, едва продрав глаза, я бросился к окну, прихватив бинокль. При двадцатикратном увеличении четко рисовались все семь лучей ее короны, символизирующие семь частей света. Это потом уже, переплыв Гудзон на катере, я поднялся в лифте к пьедесталу статуи, откуда по винтовой лестнице в сто семьдесят ступенек взобрался на смотровую площадку, размещенную на короне «железной леди». Отсюда, с высоты почти ста метров открывалась величественная панорама нью-йоркской гавани…

Давно это было. Приближался столетний юбилей Америки. И многие их тех, кто понимал значение этой страны для Земли людей, хотели чем-то отметить историческую веху в судьбе человечества. Но всех перещеголял французский скульптор Фредерик-Огюст Бартольди, задумав осуществить грандиозный проект. В 1871 году мсье Бартольди посетил Америку, осмотрел побережье Манхэттена и выбрал для своего замысла островок Бедлоу. Вернувшись домой, скульптор приступил к работе, уговорив служить моделью свою родную матушку. Представить только, как измучилась мадам Бартольди, пока ее Фредерик подбирал наиболее выразительную позу первой глиняной модели. Важно было найти точные пропорции. Одну за другой скульптор вылепил три гипсовые модели и наконец-то, удовлетворенный, прекратил свой поиск. К работе подключился другой неугомонный француз, инженер Гюстав Эйфель. Тот самый Эйфель, чье имя впоследствии было прославлено знаменитой парижской башней, — именно создание сложнейшей стальной конструкции статуи Бартольди заставило французское правительство поверить в гениальность инженера Эйфеля и доверить ему дорогостоящее сооружение символа современного Парижа…

Четвертого июля 1884 года правительство Франции торжественно объявило, что статуя Свободы — дар французского народа Североамериканским Штатам, И двухсотридцатитонная стальная громада в разобранном виде отправилась на военном корабле в Новый Свет, к маленькому острову Бед-лоу. Но еще не был готов двадцатисемиметровый пьедестал, не хватало денег — призыв к американцам о добровольном пожертвовании не нашел поддержки. Тогда за дело взялся известный журналист Джозеср Пулитцер. В пространной статье он укорил соотечественников в том, что любовь к деньгам у них превышает любовь к родине. Будучи неплохим психологом, Пулитцер пообещал выгравировать навеки фамилии жертвователей на пьедестале статуи независимо от суммы, указанной в денежном чеке… Наконец, 28 октября 1886 года, под залпы артиллерийского салюта, президент Гровер Кливленд отдал приказ снять покрывало. Сотни тысяч людей стали свидетелями исторического факта — рождения гигантской статуи-аллегории Свободы: женщина в хитоне с горящим факелом в поднятой руке. В короне, пронизанной семью лучами… А вдоль величественного пьедестала пластались слова из сонета Эммы Лазарус: «Придите ко мне уставшие, придите несчастные и бедные, придите загнанные жизнью, придите все жаждущие вздохнуть свободно».

Эмигрантке из России, поэтессе Эмме Лазарус не повезло. Ее слова были выбиты на цоколе бронзового пьедестала после смерти молодой поэтессы. Но несколько строк сонета навеки запечатлели ее имя в американской истории…

Итак, город, оставшийся за окном вагона, был назван в честь президента, во время президентства которого свершилось великое событие в истории страны.

«Утро печальное, утро седое. Нивы безмолвные… — как там, в прекрасном романсе? Не помню…